Танцуй, девочка, танцуй.

И не оставляй цветы по утрам. Это глупо. Ромашки слишком просты. От роз воняет пафосом. Лилии валяются на полу, словно восковые.

Танцуй, девочка, танцуй.

И научись напиваться, пожалуйста. Кажется, ее начинает раздражать таскать тебя из клуба, пьяную и глупую.

Танцуй, девочка, танцуй.

Двигай бедрами и не поворачивайся лицом, пока она не скажет. Сними эти идиотские кружева. Это нисколько не возбуждает, солнышко.

Танцуй, девочка, танцуй.

Танцуй, пока можешь. Касайся своего тела, пытаясь возбудить ее хоть немного. Двигайся, пока она не вжала тебя лицом в подушку.

***

Она почти вскрикивает, но вовремя замолкает, когда холодная рука ложится на затылок, собирая в кулак волосы. Не глупая: помнит их странную договоренность. Никаких криков, взвизгов, стонов во время секса. Просто взаимное удовольствие - ничего больше.

Она может только извиваться, тяжело дышать и кусать себя за запястье. Изо дня в день, раз за разом.

Ледяная рука сжимает дрожащие бедра, когда она изгибается, всхлипывая и пытаясь сдержаться от стонов. Боже, как же хочется закричать, потому что ей, черт возьми, хорошо, хорошо до слез. Она хочет умолять и просить, хочет стоять перед ней на коленях и шептать, шептать признания в любви, глядя в бесстрастное, каменное лицо. Хочет вцепиться в ее плечи, притянуть к себе и поцеловать, выстанывая между поцелуями ее имя. И пусть она сгорит за это. Ничего страшного. Ради пары секунд уничтожающего удовольствия стоит нарушить все эти гребаные правила, придуманные спонтанно, чтобы оградить себя от глупой нежности.

Хочется прошептать что-нибудь милое на ухо по-французски, поцеловать, потереться щекой о ее щеку, словно кошка. Хочется лежать и обниматься в послеоргазменной неге, хочется целоваться до умопомрачения. Так сильно хочется разговаривать обо всем: о том, как прошел день, о том, что произошло в кафе или на улице. Хочется глупо смеяться, глядя на на ее странную мечтательную улыбку, когда она зажимает между губ сигарету, хочется попробовать тоже, а потом кашлять, потому что пробовала курить в девятом классе, и не понравилось. Хочется смотреть, как она смеется над тем, какая ты неуклюжая, когда сползаешь с кровати, чтобы принести кофе. Так хочется этого всего.

Не в этой жизни, девочка. Сейчас танцуй, извивайся, закусывая щеку изнутри, когда она дарит тебе удовольствие в ответ, а потом...

Потом ты будешь снова смотреть на крошащуюся с потолка штукатурку, на трещины вокруг люстры, будешь думать, мечтать обо всем том, чего хотела бы на самом деле. Будешь прикрываться одеялом, потому что каждый чертов раз тебе стыдно, тебе кажется, что ты ее личная шлюха, глупая и безмолвная, слушающаяся и выполняющая любой приказ. Будешь смотреть на нее тайком, чуть скосив глаза. Смотреть, как она закуривает, нахмурив идеально ровные брови, и откидывает подаренную тобой милую зажигалку куда-то под кровать. А потом ты уснешь, потому что тебя всегда вырубает после секса. Уснешь, потому что не с кем поговорить, обсудить, что приготовить на обед, и то, что за окном уже неделю льет дождь.

Бедная, бедная девочка, не плачь. Засыпай, чувствуя, как в нос забивается такой привычный запах дыма. Засыпай, кутаясь в отдельное одеяло, прижав колени к липкой от пота груди. Засыпай, придумывая идеальный, до жути приторный мир.

***

Ей снится розовый дым, что медленно окутывает ее обнаженное тело. Он сладкий, с привкусом мяты, пахнет травами и лесом. В него хочется укутаться, словно в огромное пуховое одеяло. Она морщится и хихикает, потому что дым щекочет нос - даже немного хочется чихать. Она пытается поймать его рукой, чтобы взять с собой из этого сна хоть кусочек. Маленький кусочек тепла, сладости, странного удовольствия.

Когда дым темнеет, она понимает, что просыпается, чувствуя, как кто-то перебирает рукой ее волосы. Она почти слепнет и глохнет, захлебывается забивающим легкие смогом. Кто-то невидимый гладит ее щеку, шею, холодное плечо, проводит ладонью по руке и сжимает пальцы. Это странно-приятно, но почти не чувствуется на фоне до сих пор душащего ее липкого и уже горького мерзкого дыма.

Ее кожа липкая и грязная. Она не может издать ни звука: ни мольбы, ни стона, ни крика, ни шепота. Ее тошнит, а голова кружится от раздражающего запаха, привычного, но до слез неприятного. Мысленно молится всем богам, когда падает на землю, сжимая в кулаке розовый кусочек, похожий на сладкую вату.

***

Когда она открывает глаза, ей кажется, что она все еще во сне. Вокруг сигаретный горький дым, под ухом она чувствует бьющееся сердце и размеренное дыхание, а чья-то холодная рука сжимает тонкое запястье не сильно, но ощутимо. Она сама почти не дышит, потому что через несколько секунд понимает наконец, что происходит, и не знает, что ей, блять, делать. Она боится пошевелиться, потому что понимает, к чьей груди прижимается, что за дым вдыхает и, самое главное, понимает, кто сжимает ее руку. Эти ледяные пальцы она узнает всегда.

Она лежит, дыша через раз. Ей кажется, что в легкие попадает раскаленная лава, а не загрязненный дымом воздух. Глаза слезятся. Она быстро смаргивает слезы, часть которых стекает по щекам, а остальные падают на Ее грудь и высыхают очень быстро.

Она чувствует как свободная рука девушки гладит ее по голове, перебирая спутанные локоны, а потом видит выдыхаемый ей дым. Ей кажется это дикой случайностью, но потом видит, как она кладет сигарету в пепельницу и снова касается ее волос. И так несколько раз, пока не докуривает, а потом берет новую сигарету.

Ты спишь, девочка, не будь глупой. Это просто милый сон.

- Ты слишком много и громко думаешь. Даже я слышу.

- Что происходит?

- Ничего, спи.

Засыпай, не ломай голову. Завтра ты забудешь, а она сделает вид, что ничего не было.

Завтра ты снова проснешься в одиночестве, а она будет в душе: ты поймешь это, когда услышишь шум воды и ее пение. Это каждый раз намек на то, чтобы к ее выходу тебя здесь не было.

Улыбаясь и мурлыкая под нос, ты оденешься, соберешь свои вещи и оставишь на столе искусственный цветок. Ты тоже любишь намеки и скрытые смыслы.

Ты захлопнешь входную дверь, когда откроется дверь ванной, выпуская пар, и не увидишь, как она посмотрит тебе вслед. Ты не будешь плакать, пока спускаешься по лестнице и переходишь дорогу к своему дому. Ты напьешься снова, но зачем кому-то знать об этом.

Ты будешь думать о ней, но не будешь знать, что она думает о тебе тоже. Не будешь знать, что в тот момент, когда ты поймешь, что ничего не изменится, она, возможно, поймет, что привязалась к тебе и твоим глупым невысказанным мечтам.

Зачем кому-то что-то знать.

Когда-нибудь все изменится, а сейчас спи, девочка, и наслаждайся ледяными прикосновениями, этой странной нежностью.

Тише.

Конец