Танюшка проглотила дым белой сигареты и одной рукой застегнула пуговицу на брюках.

-        У меня уже нет сил противостоять ей. Она не дает спокойно работать.

Недавно застегнутая пуговица вновь расстегнулась на круглом Танюшкином животе. Она нервно принялась ковырять петельку.

-        Эта стерва опять новый отчет требует. Уволить грозится по статье, карьеру испортить.

Танюшка  часто заморгала, останавливая слезы.

-        Ой, из меня что-то течет… - испуганный взгляд на овал живота. - Как при месячных.

Новое насилие над пуговицей брюк.

-        Возмущалась, что без формы хожу. Они бы шили форму на беременных, я бы носила. Где взять просторную голубую рубашку?

Игнорирование стеклянной банки привело к разбросанному пеплу вокруг. Танюшка переступила через него и первая вышла из туалета.

* * *

Стерву боятся все. У стервы стройные ноги и неприлично красивые руки. Ее голос высится над голосами всех, кто пробует ей перечить. Она театрально преподносит бумажные документы, разрезая ими чужие пальцы. Если же что-то забирает, то отрывает с кожей. У меня она отняла сигареты, фотографии и грамотность. Теперь я безграмотна, безлика и зависима.

* * *

Если она войдет ко мне прямо сейчас, я буду шипеть где-то внутри себя, почувствую расширение вырастающих в молекулы желания атомов. Растянусь чайной ложечкой на сервизном блюдце. Потребую сахар. Тело - кристалл. Тело - металл. Я роняю себя металлически громко, когда входит она.

* * *

Ее голос после зумера внутреннего телефона. Связь через кабинетные стены.

-        Дорогая, я сейчас подойду к тебе. Будь, пожалуйста, готова.

Мне страшно. Я потерявший квалификацию йог. Стоящие рядом, заметив мое сведенное болью восприятия ее голоса лицо, спрашивают:

-        Кто звонил?

Я не имею права выдавать ее. Поэтому игнорирую вопрос. Они проницательно продолжают:

-        Стерва?

* * *

Она пьяна и неуправляема. У каждого в сознании штопор, ввинчивание которого вызвано ее неоспоримым давлением. Она уничтожает всех одним только взглядом, даже если взгляд брошен поверх.

Она держит бокал с водкой-пивом-коньяком в красивейших руках мира и настаивает на том, что хочет ребенка. Ее сыну 15 лет, но она желает иметь дочь. Просто ей нравится зачинать детей, делать их, терпеливо вытачивая в процессе, выравнивать, награждать полноценностью рук и ног, одаривать половой принадлежностью.

Моя стерва кладет мне руку на колено, потому что я сижу рядом с ней, и собственнически поглаживает. Говорит гадости, улыбается, пьет, матерится, смеется, наклоняет свою голову мне на плечо. Ее каштановые волосы пахнут шоколадом и апельсинами, и щедрым развратом.

Теперь снова твердит о детях, которые ей очень нужны, просто необходимы. И делать которых нужно здесь и сейчас.

Она тянет меня за локоть, куда-то зовет. Остальные сочувствуют. Я не хочу идти с ней. Вежливо улыбнуться и отвертеться от уединения. Но рука ее такая плавная…

* * *

Она прислонилась к стене в туалете. Я стою у окна, мне холодно, там снег, там крыши, там поздно, там трезво. Она сверлит взглядом спину.

-        Подойди сюда.

-        Елена Николаевна, Вам плохо? Чем-нибудь помочь?

-        Да, помочь. Подойди сюда.

-        Может, вызвать машину?

-        Подойди! - кричит. Ее истерика звенит стеклами.

Подхожу.

* * *

Влажная-влажная шея. Холодный подбородок. Ее рот шипучий изнутри. Язык острый и красный на ощупь. Ласково-злая рвет слова на обрывки, я составляю значение слов заново.

-        Спасибо… спасибо тебе… что ты не против… вот ты-то и родишь мне ребенка… дочь… ты же не против… не против… - продолжает целовать, задыхаясь. - Дочь будет красивой и распутной… красивой, как я… распутной, как ты…

Наши бедра сплетаются в эластичный жгут. Меня все еще трясет от оконного холода, но начинает трясти по другой причине. Она хватает руками руки. Роднит наши груди прикосновением. Благоразумие разбивается о кафельный пол.

* * *

Танюшка снова глотает дым легкой сигареты и застегивает пуговицу на брюках. У нас обеих круглые животы. Разговариваем как всегда о работе и отвлеченно о стерве. Как только я рожу ей ребенка, меня уволят с работы - она ненавидит женщин.

На стеклянную банку-пепельницу как прежде никто не обращает внимания. Мы перешагиваем через пепел и выходим.

Конец