Доки. Контейнеры. Пробитые бочки горючего. Кровь кипит от адреналина. Чувства обострены до предела. Настолько, что можно почувствовать запах прошлого, прилипший к ногам этой сучки. Запах всего того дерьма, которое не смыть, чем бы ты ни пытался его вытравить.

Убить. Убить нахрен колумбийскую стерву. Всадить в ее задницу столько свинца, что она не сможет пятую точку от земли оторвать.

Реви почти достигла своей цели. Почти. И плевать, что рука дрожит. Это не помешает всадить пулю в...

Балалайка трещит, трещит, трещит. Будто Македонской есть дело до разборок с картелью. Плевать ей и на мафию, и на мальчишку, и на... На всех плевать. Кроме этой сучки, которая сумела ее подстрелить. Дважды, чтоб ей пусто было!

От бешенства просто разрывало. И в то же время было чертовски приятно видеть в глазах колумбийки такой же блеск, такое же безумие. Реви давно не чувствовала себя настолько _живой_. По-настоящему. Не эти отстраненные прогулки с кровавой баней, когда противник и ответить-то не может.

Быстрый бег, сбившееся дыхание, стекающая по плечу кровь, легкий отголосок боли.

Нет повода продолжать драку? Как же! Вот так, взять и отпустить? Не выпустив пар?

— Нет проблем. Просто деритесь, пока не будете удовлетворены. Никакого оружия. Никто не должен умереть.

«Датч, я расцелую твою черную лысину. Много раз. Очень много».

Мышцы напряглись, запели. Снова виток вверх, как будто Реви не цедила недавно слова, лениво возмущаясь тем, что простреленное плечо так и останется неотмщенным.

Простой примитивный мордобой. С достойным противником, сучкой, которая сумела-таки подловить. Вырвать обеих из транса невозможно. Колумбийка потеряла всю свою холодность и манерность, сорвала маску, стала тем, кем является на самом деле, — бешеной цепной собакой.

— Какого хрена!..

— ...ты еще не упала?

— ...все еще стоишь на ногах?

Кулаки впечатались в скулы, и обе женщины упали. Заскучавшие зрители подобрали противниц.

— Ну и куда дальше?

— Поехали ко мне, — предложила Балалайка. – Девочек обработает врач. А мы выпьем, вы же так в «Желтом флаге» и не отдохнули.

Любезное приглашение было с удовольствием принято. Рок что-то пролепетал про уместность, когда Реви и Роберта в таком состоянии, но лидер «отеля Москва» его быстро успокоила.

ххх

«Потолок. Они издеваются, что ли? Чтобы Великая Реви проиграла какой-то колумбийской сучке, сбежавшей со съемок дешевого порно?»

Китаянка, матерясь, села на кровати. Тело ломило, как будто его долго и упорно били. Все еще ощущался металлический привкус крови.

«Хорошо хоть без смазки, а то как береттой трахнутая, бля».

И все же, Македонская была довольна. Вся та агрессия, которая копилась день за днем, ночь за ночью, была выплеснута в хорошей драке. Бить морду Року бесполезно, все равно нихрена не понимает, чистенький мальчик из хороших районов. А как страдает, как страдает, что начальство его предало. И морали читает.

«Какого хрена я его позвала?»

И щенок, которому так и тянуло отвесить подзатыльник. Чтобы знал, сученыш, свое место. И эта...

«Трахнуть. В свое удовольствие. Чтобы она закрыла свои блядские глаза и прокусила губы до крови, пытаясь сдержать блядский стон».

— Неужели наступило Рождество, и Санта на самом деле существует? – присвистнула китаянка.

На другой половине кровати лежала Роберта. Опухшее лицо в разноцветных разводах, даже во сне плотно сжатые губы, натянутая, как боевая пружина. Ну просто мечта маньяка.

Реви всегда подчинялась своим желаниям и инстинктам. Не стала сдерживаться и сейчас, тут же забыв о боли, путешествующей по телу. Через секунду женщина уже сидела на своей жертве, заведя ее руки за голову и сжав запястья до хруста в пальцах.

— Йо! – ухмыляясь, поприветствовала китаянка очнувшуюся колумбийку. – Продолжим?

— Прошу, слезь с меня, — ровным голосом попросила Роберта.

Пришла в себя. Вернулась к роли скромной и вежливой горчиной.

— Хрен тебе, — сверкнула зубами Реви.

— Я буду вынуждена опять избить тебя. Трусиха.

— Смотрите, кто говорит. Ну ладно, до этого я _якобы_ твоего щеночка похитила, чтобы прикрыться, а сейчас? – прорычала китаянка.

— Мой господин все еще не дома.

Кто бы знал, как этот ровный, ничего не выражающий голос бесил Ребекку. И где ее беретта, чтобы выбить сучке зубы, снова сорвать с нее маску?

— О да, сейчас его ебут здоровые мужики. Учат жизни.

Роберта дернулась. Женщине не хватило всего небольшого усилия, чтобы отшвырнуть оседлавшую ее противницу.

— Да успокойся ты, с сопляком ничего не произойдет. Рок с ним няньчится, альтруист хренов, морализатор, баба, — сплюнула Реви. – В общем, я к чему все это? Потрахаемся?

— Не интересует, — с явной скукой в голосе ответила колумбийка.

— А если я тебя при этом бить буду? – предложила китаянка. – Где твоя эрогенная зона? Почки? Печень? Грудина? Могу по заднице отхлестать, мне не жалко.

— Ты примитивна и вульгарна.

— А ты — королева. Санта Мария, снизошедшая до простых смертых. Ну прости, что лапаю. Не могу устоять перед искушением помацать святую плоть.

Реви ухмылялась. И ласкала грудь Роберты сквозь плотную ткань футболки.

— Этим меня не проймешь, — вздохнула Ищейка. – Или ты забыла, кто я?

— Неа, и тем более не понимаю, чего ломаешься, как девочка-целочка. Классно подрались, классно потрахались и разбежались. Ты — воспитывать щенка, я – дальше работать в службе доставки.

— Трепешься вместо того, чтобы действовать.

— Это приглашение?

Роберта улыбнулась.

Властный, уверенный, сильный взгляд. Красивый волевой рот. Предназначенный трахать. Как и тело. Неважно, ты – ее, или она – тебя. По очереди и одновременно. Страстно и несдержанно, отдаваясь сексу так же, как стрельбе и мордобою. Всего лишь другой вид схватки, из которой обе выйдут победительницами.

Реви медленно отпустила запястья Роберты, провела кончиками пальцев по руке, изучая сплетение стальных мышц. Нежная кожа.

«Четыре года на фазенде семьи Лавлесс не прошли для тебя даром. Ты изменилась. Внешне. Не внутри. Сучка».

Китаянка зло впилась в губы колумбийки.

«Все равно не отмоешься от этого дерьма. Оно в тебе, какой бы образ жизни ты ни вела».

Роберта улыбалась. Ласкала руками спину Македонской, массировала ее ягодицы, откидывала голову, подставляя шею под поцелуи и укусы, выгибалась и продолжала улыбаться. Это злило, безумно злило.

«Ты ведь тоже этого хочешь, ну же, скажи».

Ткань отвлекала, мешала, не давала добраться до груди. Реви рыкнула и разодрала футболку.

— Я могла бы и снять, — засмеялась Ищейка.

— Молчи, — огрызнулась китаянка и заткнула ладонью рот любовницы.

Скользящий по ладони, по линиям и бугоркам, кончик языка отвлекал. Раздражал. Сводил с ума. Ребекка в отместку лизнула острый сосок и с удовольствием отметила, что Роберта на секунду сбилась с плавного насмешливого ритма.

«Всего лишь схватка».

Реви ласкала темные ареолы сосков легкими прикосновениями языка, кончиков пальцев, ногтей. Ее улыбка становилась все шире с каждой реакцией Ищейки.

«Раунд за мной».

Только следующий китаянка безнадежно проиграла. Пальцы колумбийки уверенно раздвинули половые губы любовницы, скользнули к малым, неторопливо перебирая, изучая, привыкая, ища наиболее чувствительные точки.

— А ты знаешь, что делаешь, — хрипло выдохнула Реви, глядя в глаза Роберты, подаваясь навстречу ее пальцам.

— Частая практика, и опытный материал всегда со мной, — хмыкнула Ищейка. – Сменим позицию?

«Кто выигрывает? Тот, кто получает удовольствие, или тот, кто трахает?»

Впрочем, долго размышлять на отвлеченные темы не хотелось. Реви послушно легла на спину, позволяя довести себя до оргазма, наслаждаясь движениями пальцев внутри и снаружи, легкими и сильными прикосновениями губ, судорожно сжав ноги, когда ощущения достигли апогея.

Отдышавшись и расслабившись, Ребекка вернула долг, с удовольствием наблюдая за Робертой. За тем, как та закусывает стоны и цепляется за простыни.

«Ну вот, сейчас я могу считать себя вполне удовлетворенной», — лениво подумала китаянка, откатываясь на свою половину кровати.

ххх

Балалайка снова и снова прокручивала запись, улыбаясь собственным мыслям.

«Пожалуй, неплохой подарок для Реви. Не будь она моим компаньоном...»

Глава «отеля Москва» извлекла диск, положила его в коробку и вызвала курьера.

— Доставь на «Черную лагуну» и отдай в руки Македонской. Лично.

Мужчина молча забрал посылку.

«То ли пригласить ее как-нибудь в гости», — подумала Балалайка, туша очередную сигару. «Но позже, надо разобраться с остатками картеля».

Над Роанапрой разгорался новый день.

Конец