Time is like a bullet from behind

I run for cover just like you

Time is like a liquid in my hands

I swim for dry land just like you

We are the only ones right now

That are celebrating

And we are joining hands right now

Covenant, "Bullet"

Казалось бы, самое страшное время суток - это ночь, не правда ли?

Когда ты не подозреваешь о том, что может скрываться в темноте перед носом. Когда протяжное щелканье раздается в двух шагах, за дверным проемом, и похолодевшие пальцы, не дрогнув, крепче сжимаются на оружии: будь то дубина, нож или пистолет. Несмотря на то, что встречи с зараженными сейчас были так же регулярны, как выпуски телевизионных шоу двадцать лет назад, к этому нельзя было привыкнуть.

Каждая такая встреча могла быть последней и, если не она, то почти наверняка - следующая.

Но все же не ночь пугала больше всего, а утренний свет, разливающийся по пустому городу и беспардонно заглядывающий в каждое окно, желая удостовериться, дышит ли еще вчерашний укушенный? Проверить, решился ли на бесчеловечность загнанный в угол? Мороз бежит по коже от одного взгляда на былое величие человека, а солнце словно злорадствует - оно все еще здесь и будет всегда, а что человек? Жалкие крупицы того, что от него осталось? Каждый день отчаянно борется за свою жизнь и кусок хлеба, чтобы завтра начать все по-новой. Конечно, если "завтра" для него наступит.

Тонкая корка льда на луже треснула под тяжелым сапогом федерала, а следующие за ним товарищи уничтожили все следы существования тонкого кружева. Тракторные подошвы месили под собой еще не промерзшую землю, и этому хлюпающему звуку вторили голоса переговаривающихся мужчин.

- Смотри, вон она!

Выстрел раздался почти мгновенно и даже настиг цель - все видели, как девчонка по ту сторону оврага споткнулась и на мгновение потеряла равновесие, схватившись за плечо. Но радость была преждевременной, о чем возвестила пуля, просвистевшая в их направлении.

- Сука!

- Стоять! - Осадил пыл молодого парнишки старший по чину. - Оставить преследование.

- Командир! Она же воровка и, к тому же, за пределами карантинной зоны!

- Не обсуждается. Возвращаемся в лагерь.

- Да, но...

- Возвращаемся в лагерь! - Рявкнул Леонард и никто более не посмел перечить приказу: двое ребят, находившиеся под его командованием, развернулись и понуро побрели обратно. Не больше недели прошло с того дня, как их привезли из карантинной зоны, чтобы вчерашние школьники "нюхнули пороху", и молодняк жаждал применить навыки, полученные в военных школах-интернатах.

Леонард закинул автомат на плечо и еще раз взглянул на канализационную трубу, в которой минуту назад скрылась девчонка. Он уже не первый раз нес дежурство в этом секторе и прекрасно знал, что в той части города их не ждет ничего, кроме перспективы быть разодранными стаей зараженных. Оружия было недостаточно, чтобы зачистить район, поэтому патрулю только и оставалось следить за его границами и сдерживать угрозу ценой своей жизни.

Ругнувшись про себя и направившись за бойцами, он только и мог, что пожелать воровке скорой и, по возможности, безболезненной смерти.

***

Получасом ранее

Лагерь военных был сравнительно небольшим. Шесть палаток - каждая на четыре человека - наполовину пустовали. Карантинная зона уже давно кормила всех пустыми обещаниями о том, что пополнит запасы оружия и поредевший строй, но вот уже который месяц с той стороны "Стены" приходили только жалкие подачки, попросту не позволяющие отряду сдохнуть.

Рассветный луч только коснулся выцветшей и треснувшей таблички на столбе, гласящей, что раньше эта улица называлась "Хайленд Авеню", и в воздухе разнесся лай плешивого пса, охранявшего склад. Присутствие на территории лагеря незваных гостей подтвердил последовавший за этим грохот рухнувшего стеллажа.

- Ворье!

В поднявшейся суматохе и грохоте никто не слушал криков часового, который, задремав на рассвете, прозевал двух девчонок, пробравшихся на склад припасов: если бы одна из них была чуть ловчее и не опрокинула стеллаж с консервами, то воришки так и ушли бы незамеченными. Сейчас две щуплые фигурки почти скрылись из виду в конце прилегающего переулка, преследуемые разбуженными военными.

Как только узкий коридор улицы оборвался, девчонки молниеносно разделились и побежали в разные стороны, заставив гнавшихся на мгновение растеряться и последовать их примеру.

Двое мужчин кинулись за рыжеволосой девчонкой, нырнувшей под полуразвалившуюся арку, во внутренний двор, а еще трое последовали за второй.

Уже оказавшись в внутреннем дворе, не мешкая, Элли залезла в окно первого этажа, нижняя часть которого не была заколочена, и имеющаяся щель позволяла ей пробраться внутрь. В заваленной старым хламом кухне она перебралась через опрокинутый стол и оказалась перед дверью на лестничную клетку - конечно же, открытой. Они с Райли уже не первый раз наведывались в этот лагерь и все пути отступления были продуманы до мелочей.

Когда за спиной раздался грохот сломанной подъездной двери, Элли уже была на пятом этаже, где между окном гостиной и окном в здании напротив была перекинута внушительной толщины доска, по которой она благополучно перебралась в дом по соседству. Изначально Элли планировала затащить доску следом за собой, но оказавшиеся чересчур резвыми ребята уже дышали ей в затылок, когда Элли, выругавшись, столкнула доску в пустоту улицы.

Нахальная ухмылка расползлась по ее лицу, когда грохот упавшей деревяшки отразился от стен где-то далеко внизу. В ту же секунду она упала на пол, уворачиваясь от пролетевшей над головой пули, и короткими перебежками добралась до выхода из комнаты. Очередная пустующая квартира, в которой - она знала наверняка - не было ни черта полезного.

Поправив рюкзак на плечах, Элли, перепрыгивая за раз по несколько ступеней, поднялась на последний этаж и уперлась в тяжелую чердачную дверь. Та поддалась с трудом и аккурат настолько, чтобы девочка смогла протиснуться и попасть на крышу. А там уже дело техники: то, что осталось от системы пожарных лестниц, оставленные доски и скрытые лазы. Подвижному и легкому подростку не составит никакого труда в самые кротчайшие сроки скрыться от погони и при этом остаться максимально далеко от зараженных, блуждающих на улицах города.

Уже через пятнадцать минут она забралась на крышу грузовика - одного из нескольких, баррикадирующих подход к зданию - и спрыгнула на покрытый камнями и битым стеклом асфальт, прямо перед входом в здание. Неслышно добравшись до ближайшей стены и проигнорировав массивные двери главного входа, она скрылась за углом, в лысом кустарнике. Там она нашла предусмотрительно прикрытые досками и мусором металлические двери, ведущие в подвал и, забравшись внутрь, просунула через ручки двери железный прут, запирая ход. Только сейчас она позволила себе остановиться: участившийся пульс бил по вискам, а во рту пересохло.

Взяв себя в руки и стараясь не обращать внимания шум в ушах, Элли прислушалась. Звуков погони она не слышала уже давно и ее больше беспокоило то, что происходило внутри здания. Но не было ничего непривычного: все тот же гуляющий ветер, плеск воды и действующий на нервы скрип ржавых труб. Ступая по колено в ледяной воде и держась за стену, она добралась до лестницы и выбралась из затопленного подвала, едва не поскользнувшись на покрытых водорослями ступенях.

Отодвигая тумбу, которой была перегорожена дверь в комнату, находящуюся под самой крышей, Элли в который раз прокляла свою неуклюжесть. Будь она аккуратнее, не споткнись об утварь, стоящую на полу, и не упади на хлипкий стеллаж, девочки бы уже давно и спокойно покинули лагерь вояк с полными припасов рюкзаками, а сейчас, мало того, что она выдохлась, промокла и подвернула ногу, так и утащить удалось совсем немного еды, а патронов и того меньше.

После условного стука она просунула руку в щель межу косяком и дверью и сняла с ручки двери веревку, на которой была закреплена ловушка-сигнализация из связанных вместе трех бутылок.

Наконец она добралась до убежища. Выдохнув, девочка облокотилась на вновь "заминированную" дверь и закрыла глаза.

В это самое время Райли спряталась за одним из мусорных баков, поджидая следующих за ней солдат.

Когда они с Элли разделились, девушка побежала вниз по улице и потерялась, петляя в переулках и тупиках. Она наслаждалась всплеском адреналина и так и норовила выскочить перед преследователями, дразня и не даваясь в руки. Когда же те подбирались слишком близко, Райли не гнушалась стрелять, тем самым отвлекая внимание от Элли и, чего уж там, развлекая себя.

В тени невысоких зданий на окраине Бостона она поймала себя на мысли, что улыбается этому колючему ветру, режущему лицо, и прекрасному, но равнодушному солнечному свету. Совсем скоро придет зима, и она понятия не имела, как они с Элли переживут суровый сезон, но сейчас, будучи на острие, когда за ней на всех парах мчались мужики в форме, она ощущала себя как никогда живой.

Последние полгода, несмотря на их ужас, на страх, сковывающий сознание и постоянную угрозу смерти, она была счастлива и радовалась каждой минуте и каждому глотку воздуха.

Райли притормозила у бетонного забора, отделяющего железнодорожные пути от городской улицы, без труда проскочила в расщелину между выщербленными бетонными плитами и продолжила свой путь уже с другой стороны. Рельсы тут и там были разобраны и растащены, а забор покрывали блеклые следы когда-то ярких граффити.

Прозвучавшая за спиной очередь выстрелов напомнила о том, что не мешало бы позаботиться о своей, гораздой на поиски приключений, заднице, и Райли, изменив траекторию движения, припустила к покрытому ржавчиной товарняку с нараспашку открытыми вагонами. Пробравшись под ним и под следующим, рядом стоящим составом, она оказалась почти у ангаров, где отстаивались и ремонтировались поезда. Впрочем, путь ее лежал в другую сторону - к образовавшемуся из-за просевшей земли оврагу. В самом узком его месте она с разбегу перемахнула на другую сторону и прежде, чем успела понять, что произошло, острая боль пронзила плечо, и девушка чуть не упала в грязь под ногами.

- Да отвалите вы уже, упыри.

Она стреляла не глядя, предупреждая, что без боя они до нее не доберутся. Не услышав более не единого выстрела, Райли добралась до открытой канализационной трубы и скрылась в темноте, воняющей дерьмом, гнилью и стоячей водой.

Погоня отстала и девушка, зажимая рукой раненое плечо, выбралась к канализационному узлу и оттуда на поверхность. Двор, где она оказалась, находился на расстоянии нескольких кварталов от того места, где они с Элли укрывались последнее время.

Опершись на рухнувшую вывеску "Музей археологии и этнологии Пибоди", она перебралась через выстроенную защищавшимися студентами баррикаду и по пожарной лестнице забралась почти на самую крышу здания из красного кирпича. Нужное ей окно с треснутым, но еще присутствующим стеклом, было наполовину загорожено изнутри громоздким комодом. Отстучав условленный сигнал и выдержав паузу, Райли надавила на раму и медленно толкнула ее "от себя", при этом придерживая веревку от такой же, как и на двери ловушки.

Первое, что она увидела, забравшись внутрь, конечно же, направленный на нее пистолет Элли.

***

Выдохнув, Элли облокотилась на вновь "заминированную" дверь и закрыла глаза.

О том, что Райли еще не было, довольно ясно говорила стоящая в комнате тишина. Будь она здесь, то не преминула первым делом отчихвостить Элли за криворукость.

- Что ж, время еще есть.

Разумеется, каждая их вылазка была рисковой, но крайне редко их засекали и еще реже устраивали подобную погоню. Райли же, наверняка, ловит кайф от этого адреналинового приключения, иначе бы уже давно была здесь.

Стянув мокрые штаны и сменив их на выцветшие джинсы, она закинула промокшую одежду на приоткрытую дверцу старого гардероба, на резных дверцах которого были изображены диковинные птицы в диких зарослях. Лак на темном дереве пошел мелкой паутинкой еще до начала эпидемии, и с тех пор этот предмет интерьера нисколько не изменился, если не считать слоя пыли, его покрывающего.

Так было со всеми экспонатами музея, которые давным-давно затащили в эту чердачную комнату: что-то требовало реставрации, другое не подходило под экспозицию. Около одной из стен были свалены свитки с письменами, плетеные корзины и кувшины. Развалившиеся и прогнившие фляги, оружие, резные тотемы, фигурки животных. Рубахи из кожи, украшения из камней и меха. Тут были даже седло и Солнечный Головной Убор индейцев из орлиных перьев.

Крохи памяти, оставшиеся после людей, вершивших историю. Впервые оказавшись здесь, Элли подумала о том, что сейчас весь мир вокруг подобен музею с разваливающимися и разлагающимися экспонатами.

Накинув себе на плечи один из украшенных бисером и традиционными узорами жакет, она села на пол, как раз напротив окон, через которые был второй вход в комнату, не считая двери, через которую она зашла сама. Положив перед собой пистолет, который она с месяц утащила с трупа одного из охотников, Элли принялась ждать, наблюдая за причудливо клубящейся в воздухе пылью, от которой холодный солнечный свет казался еще более тусклым и грязным.

Девочка начала растирать ладонями руки, чтобы согреться и замерла, коснувшись пальцами рубца, образовавшегося на правой руке. Против собственной воли мысли ее перенеслись в ту весну, когда все произошло и жизнь изменилась навсегда.

Когда ее укусили.

Рваные воспоминания о том, как она осознала произошедшее - Элли разнесла все, что попалось под руку и бессильно опустилась на пол, рядом с Райли. Тогда она еще не чувствовала себя отрезанной от мира, просто... как будто время остановилось.

Теплое весеннее солнце заливало просторную залу торгового центра, когда Элли вложила в руки подруги пистолет и попросила избавить ее от мучительного ожидания обращения. Убить себя девочка просто не могла, даже перед лицом неизбежного.

Элли готова была поклясться, что до сих пор чувствует ту тяжелую пощечину, а в ушах звенит полный гнева, обиды и страха, голос Райли: "Думаешь, если я убила зараженного отца, то это так просто? Хрена с два, Элли! Если потребуется, я убью чудовище, но не проси меня сделать это с тобой!"

А если бы одна из них выстрелила?

Она повела плечами, прогоняя неприятное ноющее чувство в груди, но безрезультатно. Каждый день она вела борьбу с ужасом, живущим глубоко в сознании. Бравада, несколько шуточек и очередная вылазка в город обычно делали свое дело, отвлекая ее от мрачных мыслей, но иногда каменная защита давала трещину. Мысли, как мерзкие насекомые, копошились в голове: Вдруг этот иммунитет временный? Что, если завтра она не проснется? Что если по ее вине погибнет Райли? Что, если это чудовище живет внутри нее? И еще десятки терзавших ее вопросов, от которых хотелось лезть на стену.

Она не обратилась и осталась жива, но у нее отняли ощущение полноты жизни.

Краем глаза заметив тень и услышав условный стук по дребезжащему стеклу, Элли вскинула голову и схватилась за пистолет.

- Твою мать, Райли! - Девочка в одну секунду забыла про всякую осторожность, заметив багровое пятно на плече подруги, и тут же бросилась к ней.

- Забей. Так, царапина.

- Я тебе оформлю сейчас что-нибудь посущественнее царапины, идиотка.

Элли уже стягивала с нее тонкую осеннюю куртку, не обращая ровно никакого внимания на то, что та сдавленно охнула.

- Не ной. Будешь знать в следующий раз, как нарываться.

- С чего ты взяла, что это я? - Райли заартачилась и рискнула перейти в наступление. - Вообще, если бы не ты...

Под суровым и красноречивым взглядом Элли, она захлопнула рот на середине предложения и, скорчив недовольное лицо, отвернулась, сделав вид, что заинтересована геометрическим орнаментом на настенном панно. К этому времени, она осталась в растянутой майке цвета хаки, часть которой была пропитана кровью.

Выругавшись под нос, Элли вручила подруге бутылку воды.

Ранение действительно было несерьезным и, несмотря на кровотечение, особой опасности для жизни не представляло: пуля всего лишь разорвала кожу на плече, больше глубокая царапина, чем рана. Ей вспомнились слова их школьного командира, на стрельбищах: "Если пуля не прошла между глаз, то еще можно побороться".

По-прежнему не говоря ни слова, она вытащила из угла небольшой короб, в который они спрятали удачно украденные предметы первой помощи: пожелтевшие бинты, несколько бутылочек спирта, нитки и пинцет, ножницы, вату и засохший кусок мыла.

- Ты обиделась? - Райли изучала царапину, пока Элли налила в найденную тут же жестяную кружку воды и бросила в нее жалкий кусок мыла, ясно понимая, что толку от него будет немного. Но в ее собственных глазах это действие придало некое ощущение серьезности всему процессу. Свернув кусок бинта в несколько слоев, она намочила его и принялась промывать рану, предварительно обрезав лямки майки.

Других вариантов не было: промыл, закрыл, а дальше уже как карта ляжет: можно умереть от незначительной царапины или выжить при серьезной травме.

Вода незамедлительно приняла розоватый оттенок, а Элли по-прежнему молчала, не отвлекаясь от своего занятия.

- Эй, полегче!

- Сама виновата.

- Элли, черт подери. - Райли вывернулась из ее цепких пальцев и, обернулась, уставившись в прищуренные зеленые глаза. - Ты ведь это нарочно.

- Что?

- Сделала мне больно сейчас.

- А ты, я уверена, нарочно бегала кругами вокруг солдат, пока тебя не подстрелили.

- Да с чего ты взяла?

- Потому что я знаю тебя, как облупленную! - Элли со злостью бросила пропитавшийся кровью бинт в сторону чашки, но тот, с хлюпающим звуком, шлепнулся на пол рядом. - Тебе бы найти приключений на свою задницу, да побольше. Всегда думаешь только о себе! Исключительно! Я-то без тебя что буду делать одна?

Приготовившая было ответную тираду Райли покачала головой и оборвала сама себя.

- Дурында. У этих пней против меня не было ни шанса.

- Оно и видно. - В ее словах сквозило раздражение.

Однажды из-за самоуверенности Райли случилось непоправимое, и она до конца своих дней будет чувствовать себя виноватой, за то, что произошло с подругой.

- Ты ведь понимаешь...

- Я все понимаю. - Та подхватила сухой моток бинта и поднялась, обходя подругу. - В этом и проблема. После того, как я не обратилась, ты ходишь по краю и подставляешь свою спину под опасности. Мы и без этого рано или поздно умрем, зачем испытывать судьбу?

Элли наклонилась и, зафиксировав бинт, начала накладывать повязку на плечо и грудь - определенно не так, как их учили, но довольно сносно.

- Ты слишком сильно переживаешь. - Райли видела только руки подруги, мелькающие перед носом, когда она перекидывала бинт из одной руки в другую.

- Мы же не знаем, есть ли и у тебя иммунитет.

- Да нет его. Но что это решает? Если щелкун башку отгрызет, то тебе уже ничего не поможет.

Райли усмехнулась, довольная сказанным и тем, что Элли, похоже, тоже улыбнулась.

Закончив процедуру и напоследок обвязав несколько раз плечо, девочка разорвала хвост бинта надвое и закрепила его, завязав узелком. Она не сразу поднялась, видимо, оценивая результаты своего труда - Райли чувствовала, как та поправляет и разглаживает бинты, смотрит, насколько хорошо и надежно наложена повязка.

Но все равно, не упустила момента и поймала руку подруги, когда Элли проходила мимо, и прижала холодную ладонь к своей щеке.

- Я не умею извиняться.

- Знаю.

Она уже не была так напряжена, как еще десять минут назад, но в уставших глазах были неодобрение, капля разочарования и такое знакомое беспокойство. Девочка вздрогнула, когда Райли повернула голову и коснулась пальцев губами.

Элли мягко, но категорично освободила руку и тяжело опустилась на тощий матрас, накрытый одеялом потертым пледом, при этом бросив в подругу мятой, но чистой рубашкой.

- Но ты же меня простишь?

Поморщившись, Райли застегнула несколько пуговиц и, вновь оказалась перед лицом рыжеволосой девочки.

- Уже. Только толку...

- Врать ты так и не научилась. - Как обычно, та закатила глаза и, обняв согнутые ноги Элли, устроила подбородок между острыми коленками.

Теперь ни одна из них не прерывала этого зрительного контакта.

Младшая нахмурилась, и между бровями появилась маленькая складочка, при взгляде на которую Райли хотелось улыбнуться, что было несколько не уместно в настоящее время.

Естественно, Элли сильно изменилась, замкнулась в себе, в поисках ответов, которых нет. Она считала, что умело скрывает свои переживания, а Райли не пыталась ее разубедить и старалась быть рядом, отвлекать от дурных мыслей. В целом, они не стали меньше шутить и прикалываться друг над другом, но сама жизнь в корне изменилась - будто их, как игровые фигурки, перенесли в более суровые условия. Мир давно полетел в тартарары, а полгода назад он захотел избавиться и от двух подруг, но они держались за жизнь так же крепко, как клещи вгрызаются в спину бродящей собаки.

Светлые зеленые глаза и россыпь веснушек по носу - внешне все осталось так же, но без слов было понятно, какое смятение рвет ее юную душу. Проведя всю жизнь в различных военных школах, в пределах карантинной зоны Бостона, Элли не знала мира за ее стенами, а теперь была вынуждена столкнуться с ним лицом к лицу в отчаянной схватке и научиться выживать.

Сама Райли давно приняла решение стать одной из Цикад. Всю сознательную жизнь она шла к этому, не желая становиться пешкой в рядах военных, чтобы ей бы указывали в кого стрелять, что делать и где срать. Если в чем она и была уверена на сто процентов, так только в том, что нельзя плыть по течению и даже в разрушенном мире нужно бороться за будущее и строить его своими руками.

Их поколению, в каком-то отношении было даже проще, ведь именно этот мир был их домом и они не знали другого. Угроза смерти или заражения - как бесконечные пробки для свидетелей старого мира: жутко раздражает, но ничего с ними не поделаешь.

Потом в ее жизни появилась рыжеволосая девчонка, спутавшая все карты, и уверенность Райли пошатнулась - правильной ли дорогой она идет? Когда девушке исполнилось шестнадцать, обучение в школе закончилось и нельзя было более затягивать с принятием решения: стать солдатом и остаться здесь, с Элли, или вступить в ряды Цикад и уйти из Бостона?

Долгие бессонные ночи в раздумьях привели ее в тот чертов торговый центр и, что хуже всего, она притащила туда и Элли - так отчаянно хотела, чтобы ей не дали уйти. Эгоизм? Возможно. Но Райли помнила тот липкий страх, стоящий комом в горле, страх перед тем, что Элли все равно, рядом она или нет. А потом Элли ее поцеловала.

Все так просто. Нужно было всего лишь спросить.

Каждую ночь после она терзала и изводила себя за то, что включила тогда эту идиотскую музыку на весь зал, выставила их напоказ, а потом не смогла защитить Элли от проклятого зараженного. Райли никогда не забудет тех мучительных часов ожидания, когда хотелось вынести мозги самой себе, лишь бы не видеть как не станет единственного дорогого для нее человека.

До сих пор ни одна из них не понимала, что произошло, почему Элли так и не обратилась, но кто будет искать причины чуда, когда так безудержно о нем молился?

Прядь, выбившаяся из челки, упала на глаза и Элли, отвлекшись от игры в "гляделки", попыталась ее сдуть - безуспешно. Райли все же не сдержала улыбки, приподняв уголки рта, и коснулась рукой ее лица, проводя большим пальцем по шраму, рассекающему правую бровь.

Элли замерла, обратив на подругу вопросительный взгляд, и Райли увидела, как в ее глазах появилась паника. Но ее не оттолкнули, не отбросили руки, что само по себе уже было хорошим знаком.

Скользнув пальцами по щеке, она чуть привстала, потянувшись к Элли, но та встрепенулась и, наклонив голову, увернулась от губ Райли.

- Нет.

- Элли...

- Мы уже обсуждали это. - Она прятала глаза и говорила так тихо, словно стыдилась каждого произносимого ею слова. - Я заражена.

- Ты ведь не обратилась. С чего ты взяла, что представляешь вообще какую-то опасность для меня?

- Что если "это" все еще во мне? Если оно навсегда во мне? - Она резко повернулась к Райли, при этом сжав пальцы на укусе. Элли сдерживала слезы, отчаянно и с большим трудом. - Я не могу рисковать тобой из-за какого-то поцелуя.

- Да ведь может ты и не заражена вовсе!

- Может. А может и да. Так хочешь проверить на себе?

- Думаю, нам нужно найти кого-нибудь плохого парня, и ты его попробуешь на зуб, в качестве эксперимента. - Райли развела руками и широко улыбнулась.

- Все тебе гребаная шутка. - Элли совсем по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони и хотела отвернуться, пряча готовые сорваться с ресниц слезы, но Райли обхватила ее лицо ладонями и вдруг оказалась так близко, что их носы соприкоснулись.

- Балда. - Они обе закрыли глаза, и в этой искусственно созданной темноте, остались лишь их голоса и биение сердец. - Мне плевать, можешь ты меня поцеловать или нет.

Большими пальцами Райли вытерла щеки подруги и уже намного тише продолжила.

- Помнишь, еще до всего этого, ты попросила меня не уходить? И я останусь. Я никогда не брошу тебя. Даже если ты вся зарастешь этим мерзким грибком.

Элли, наконец, улыбнулась, почувствовав прикосновение губ ко лбу, и, сжав в пальцах край рубашки, утянула Райли за собой на матрас.

Лежа на спине и одной рукой обнимая Элли, уткнувшуюся носом в целое плечо, Райли смотрела за игрой теней на потолке.

- Мы все выясним, слышишь? Пусть жизнь и превратилась в бардак, но... раз мы дожили до сегодняшнего дня, значит поборемся и за завтра.

Несколько недель спустя

Райли понимала, что отпускать Элли одну за книгами для костра было опасно. Вовсе не потому, что на территории университета попадались зараженные, а потому, что в бесконечных стеллажах с книгами подруга могла затеряться на полдня.

Во времена, когда Элли спала на нижней койке в военном интернате, она ночи напролет проводила с фонариком и книгами, зачитывая до дыр то, что удавалось найти, а уж когда на расстоянии двух шагов от нее были сокровища библиотек Университета Гарвард, взывать к осторожности было бессмысленно.

К тому же, проглатывая одно за другим редкие издания книг по истории и искусству, сочинения великих авторов, изучая карты военных действий, девочка отвлекалась от мира вокруг и на недолгое время забывала о своих внутренних монстрах.

Запахнув куртку, Райли взглянула на книгу, которую почти бросила в огонь в жестяной мусорный бачок. Толстый сборник классических японских хокку – Элли притащила эту книгу из Библиотеки Йенчинга, которую было видно из окна их убежища. Девушка пробежалась глазами по страницам и улыбнулась: пару дней назад, Элли сидела в центре комнаты, завернувшись в лысый плед и водрузив на себя головной убор индейского воина, и с серьезным лицом читала эти, как ей казалось, совершенно идиотские трехстишия.

Удивительно, как можно пустоту комнаты, наполнить жизнью и радостью, искренними эмоциями – ведь, по сути, ни у кого из выживших ничего не осталось кроме чувств и эмоций. Гнев, боль, жажда крови, забота, нежность и внимание – все чувства были предельно искренними, идущими из самого нутра человека. Больше не было фальши, нужда в ней давно отпала.

Именно эти чувства и были ответом на все вопросы, возникающие у Райли: Почему они здесь? Почему они ушли из карантинной зоны? Все просто – Элли. Если бы, упаси небо, ее поймали и узнали про укус – убили бы на месте, не задавая вопросов. Панический страх перед грибком и зараженными блокировал у человека все мысли и чувства, независимо от того кем он был: гражданским, охотником, военным, Цикадой. Оставалась только самозащита, только инстинкт выживания. А она больше никому не даст возможности подобраться к любимой подруге.

Сквозь треск огня вдруг послышался шум, лай и громкая брань, оборвавшаяся в ту же секунду. По рукам девушки побежали мурашки, а в животе завязался тугой узел. Прильнув к окну, Райли увидела как по следам Элли, четко видным на свежем, выпавшем ночью снеге, следовали двое мужчин и собака.

- Твою мать, охотники-то здесь откуда?

Сердце бешено стучало в груди и не давало сосредоточиться, когда она непослушными руками схватила два пистолета.

Райли открыла окно шире, позволяя холодному ветру ворваться в чердачную комнату, разметая на своем пути бумаги и переворачивая страницы оставшихся книг, и вылезла наружу, пробираясь по покрытому наледью карнизу к пожарной лестнице.

- Держись. Ничего страшного, главное не смотреть вниз. Пусть там снег… но падение он все равно не смягчит.

Бормоча себе под нос, она ухватилась за холодный поручень и незамедлительно кинулась вниз, стараясь создавать как можно больше шума, надеясь, что ее услышат. Но собачий лай с каждой минутой становился все дальше, а значит, они уже почти зашли в здание библиотеки.

Не прячась, Райли кинулась через дорогу к зданию с разбитыми стеклами – она надеялась незаметно проскочить внутрь библиотеки через окно и оказаться там раньше незваных гостей.

- Элли! – В огромном зале, тишина где не нарушалась уже двадцать лет, даже шепот звучал подобно грому. – Опасность!

Лишь бы только подруга не вздумала ответить ей, мелькнуло в мыслях Райли, когда впереди раздался звук открываемой двери.

- Охренеть, это кто такие?

- Блядь, Элли! У меня чуть сердце не остановилось. Не подкрадывайся ко мне так! – Выругавшись громким шепотом, она ударила младшую по плечу.

- Райли…

- Что?

Отвечать Элли не пришлось – гортанный рык у противоположной стены стал подтверждением того, что их обнаружили. Собака, обнажив клыки, с оглушительным лаем кинулась к девочкам, а следом послышались возбужденные возгласы ее хозяев, надеющихся на достойную добычу.

Положение дел с каждой минутой становилось только хуже, и думать о плане спасения времени не было. Перемахнув через перила лестницы, Райли, ни на шаг не отступая, бежала за Элли – все же она лучше знала это место и все его потаенные углы, но вдруг та остановилась и развела руки в стороны.

Медленно покачав головой, она подала знак стоять на месте, а за стеллажом перед ней вновь раздалось угрожающее рычание. Цокот когтей по паркету, прыжок и падение Элли, под весом животного – все случилось за секунду. Хрипя, пес пытался добраться до лица девочки, щелкая клыками перед самыми глазами, а она, всем телом вжимаясь в пол, удерживала его, сжимая пальцы на покрытой длинной черной шерстью шее.

Выхватив с полки первый попавшийся толстый том, Райли запустила им в псину, и когда тот оскалился уже на нее, готовый вцепиться в горло, пустила пулю ему в грудину. Под скуление девушка подхватила Элли под руку, помогая встать. Девочки вылезли в ближайшее окно, спрыгнули на мусорный бак и бросились наутек, под преследовавшие их выстрелы винтовок из окна.

Выбравшись с территории Университета, с крыши невысокого, когда-то жилого дома, они провожали взглядом неторопливо ползущие в небо клубы черного дыма. К этому времени огонь из мусорного бачка, опрокинутого ветром в их чердачной комнате, распространился по всему зданию Музея Пибоди, уничтожая с такой заботой хранившуюся историю и весь тот нехитрый скарб, который девочки собрали за последние месяцы.

- Куда теперь?

- Давай к черту свалим из города. Я устала от Бостона.

- Хорошо, как скажешь. – Элли поежилась, с грустью осматривая старейший университет США в последний раз. Она будет скучать по этому месту, но оставаться тут больше нельзя. Потерев руки одну о другую и засунув их в подмышки, рыжеволосая девочка пошла за Райли вдоль крыши.

Девочки спускались к Чарльз Ривер и держали путь на запад.

***

- Опять гребанные падальщики. – Райли кивнула в сторону четверых человек с оружием, что-то бурно обсуждающим на углу противоположной улицы. Срывающийся на визг голос принадлежал явно женщине, а остальные были мужчинами – заметила про себя Элли и указала подруге на переулок между крышей, где стояли они, и соседним зданием.

- Тут расстояние совсем маленькое – перелезем на ту лестницу и пойдем в обход этой компании.

Девочки по-прежнему не изменяли привычке перемещаться «по верхам», избегая твердой земли – вот уж где в избытке были твари, встретиться с которыми и врагу не пожелаешь. И речь идет не только о зараженных.

Перебравшись по обмерзшей лестнице на площадку соседнего дома, они вновь очутились на крыше длинного, приземистого здания. Радость от того, что они избежали встречи с мародерами, длилась недолго и кончилась, как всегда, неожиданно.

Под толстым и тяжелым снежным покровом, конструкция крыши просела и вес двух девочек стал критичным. Балки не выдержали, а под их ногами разверзлась бездна.

Холод снега жег лицо, пока Элли не смахнула его и не попыталась сесть.

В ушах все еще стоял дикий грохот, как будто само небо рухнуло на них пару секунд назад. От боли во всем теле у девочки на глазах выступили слезы – даже вздохнуть было больно, не говоря о том, чтобы пошевелиться.

Стиснув зубы, она повернулась на бок, поняв, что упала спиной о какую-то железную балку, и плечи сейчас горели огнем.

- Рай… ли… - Она хотела крикнуть, но не смогла набрать достаточно воздуха в легкие. Сквозь пелену на глазах она увидела, что крыша, треснув, сложилась как карточный домик внутрь, вместе с девочками ссыпав в коробку здания весь снег и хлам, что был наверху. Только вот подруги она не видела.

- Райли, отзовись. – Встав на одно колено, Элли судорожно схватилась за ребра. – Проклятье… Райли… где ты?

- Элли! Я здесь.

Облегчение, испытанное ею в тот момент, когда она заметила руку подруги, нельзя было описать словами. Прихрамывая на одну ногу Элли оказалась рядом так быстро, как только ей позволило ее состояние. Впрочем, о своей боли она забыла почти мгновенно, кинувшись на припорошенный снегом мусор.

- Боже, Райли…

- Да, тут небольшая проблема. Выглядит оно, может, и не очень страшно, но болит зверски. – В этом была вся Райли. Она продолжала острить, когда хотелось орать от боли. Девушка лежала, облокотившись на деревянную балку, а ступня в грязном и промокшем кроссовке, была вывернута под неестественным углом. – Кажется, я погорячилась с идеей покинуть город.

Она закусила губу и поморщилась от боли.

- Я не знаю, что делать. - Элли, откинув упавшие на расцарапанное лицо волосы, искала ответа у Райли. Указания к действию, да что угодно, но та, запрокинула голову, глядя в ясное небо над провалом в крыше.

- С таким переломом мы нихрена не сделаем. - Райли изо всех сил удерживала подступающие к глазам слезы.

- Его же и не зафиксируешь никак.

- Я знаю! Знаю, Элли…

Они всегда имели представление о том, что делать и куда идти. Знали, что им нужно. Всегда, кроме того дня в торговом центре и сегодняшнего дня, когда они смотрели друг на друга и не могли произнести ни слова.

С неба крупными хлопьями сыпал снег, а в воздухе звенела не тишина, но ветер завывал над городом, предупреждая о грядущих холодах.

То место, куда они так неосторожно свалились было небольшим и старым театром, с потрескавшимся полом, валяющимися по всему залу разломанными театральными креслами, обитыми синим пыльным велюром. Над дырой в сцене лохмотьями свисал тяжелый, красного цвета занавес. Если пройтись по залу, то можно найти бинокли и программки последних театральных постановок. Кто-то из зрителей потерял перчатку, а другой – забыл зонтик-трость. Как если были люди, и в один момент исчезли. Хотя, нет – в некоторых углах остались иссохшие трупы театралов, так что никто никуда не исчезал.

- Ты слышишь?

- Что? – Элли потянула носом и замерла. – Черт подери!

Скрипящий визг за их спинами, заставил все внутри похолодеть. Остановившееся время внутри разрушенного театра было потревожено разрывающими воздух выстрелами пистолета Элли.

Тело зараженного с размозженной головой, с глухим стуком рухнуло на пол совсем рядом и вновь наступила гробовая тишина.

- Он может быть не один.

- Конечно. Скорее всего, так и есть. – Отложив пустой пистолет, Элли провела ладонями по щекам, вытирая слезы. Она победила поднявший было голову страх и взяла себя в руки. – Нужно убираться отсюда. Я помогу тебе встать.

- Очень смешно.

- Мне – ни капли. – Элли нашла торчащий из снега железный штырь. – Одной рукой будешь держаться за меня, второй за эту хрень, и нормально… на целой ноге попрыгаешь. А как выберемся, решим, что делать дальше.

- Так мы не уйдем далеко…

- Даже не думай! – Огонь, горящий в зеленых глазах, мог бы в секунду растопить весь снег вокруг. – Мы или выживем вместе, или сдохнем вместе. Точка.

- Какая же ты упрямая.

- Меньше разговоров, Райли.

Она наклонилась над подругой, обхватила ее под руками и, сцепив пальцы за спиной, потянула вверх. Самой Элли стало почти физически больно от крика, прозвучавшего над ухом - гораздо больнее, чем сейчас было ее плечам, в которые впивались тонкие пальцы.

- Ты молодец. Мы выберемся отсюда, слышишь? Я тебя ползти заставлю, если что.

Тень улыбки скользнула по губам Райли, когда она взглянула, на согнувшуюся рядом девочку. Горечь безнадежности, природы которой она не могла понять, разлилась в груди.

Сломанная рука – это уже плохо, чего уж говорить о ноге. Они не в школе и не в лагере, где можно было бы худо-бедно, но позаботиться о травме. В городе нужно бежать от опасности не оглядываясь, а она и шагу ступить не может. Райли повторяла про себя, что она должна держаться, что вдвоем, они что-нибудь, да и придумают. Ведь она не может оставить Элли одну.

- Кажись, это здесь!

- Осторожнее, кретин, раз стреляли, значит у них есть оружие.

- У нас всяко пушки помощнее. – Гнусно заржал голос за двустворчатой дверью.

Элли, на долю секунды захотелось заорать и, что есть сил отпинать проклятую дверь. Почему, как только она думает, что хуже уже быть не может, именно это и происходит. Все становится стократ хуже.

- Смотри. – Райли кивнула на ряд кресел. – Давай туда.

Вместе они добрались до нехитрого убежища точно в срок – как только головы девочек скрылись за спинками мебели, дверь со стуком распахнулась, и на пороге выросли двое охотников.

-Херасе тут! – Присвистнул один из них, оглядывая обрушившуюся крышу, пока второй двинулся вглубь зала. – Может стрелков того, по полу размазало?

- Не похоже. – Тот, что был с дробовиком, равнодушно пнул тушу щелкуна. – Свежачок. Как раз по твари и стреляли.

Элли, сжав пальцы на рукояти выкидного ножа, дышала глубоко, стараясь унять дрожь в руках и ногах. Тяжелые шаги были всего в нескольких рядах от них, а драгоценные секунды утекали как вода сквозь пальцы.

- Эй, похоже, их тут было двое! Что-то они мелковаты...

Вот он – «момент Х». Пока один присел на корточки, изучая то место, откуда девочки ушли, Элли выскочила из укрытия и запрыгнула на спину мародеру, проходящему мимо их ряда. Не сообразив, что происходит, мужчина не успел даже вскрикнуть, когда, схватив его за сальные волосы, девчонка дернула голову назад, одновременно вонзая в шею нож, почти по самую рукоять.

И еще несколько раз, пока хрипя и захлебываясь кровью, охотник не осел на землю.

- Блядь!

Конечно же, ее заметили.

Выстрел из дробовика проделал дыру в полу совсем рядом с ней, разрывая паркет в щепки. Чуть не упав, Элли развернулась и стремглав бросилась в конец прохода, прячась от проносящихся над головой выстрелов. Коротка пауза – он перезарядил дробовик, но стоял слишком далеко, чтобы девочка успела добежать до него.

- Ах ты, сучка коротконогая. Я тебя сейчас свинцом-то накормлю.

Мужчина кинулся следом, но прежде чем достиг последнего ряда, Райли, оставшись в укрытии, запустила в него камнем – малой крохой развалившейся крыши. И пока оглушенный искал, откуда прилетел снаряд, Элли, с криком, вылетела из-за угла и всадила нож в его грудь, повалив свою жертву на пол. Замолчала она лишь тогда, когда количество ножевых ранений на теле перевалило за десяток.

Как если у девочки был приступ удушья, Элли судорожно и с шумом втягивала воздух носом, сидя поверх трупа. Сила и ярость, которые наполняли еще минуту назад испарились, оставив после себя черную пустоту.

Вытерев нож о рукав, она засунула его в карман куртки и поднялась, на ставшие ватными ноги.

- Все нормально. – Элли ответила на немой вопрос в глазах Райли и снова помогла ей встать. – Мы слишком сильно здесь задержались.

Несколько метров до дверей – осталось всего ничего.

Хлопок. Еще один. И еще.

Элли сделала короткий шаг вперед, больше похожий на рывок, а Райли почувствовала, как потеряла опору. Те хлопки – выстрелы, в этом не приходилось сомневаться, но сама девушка не чувствовала боли. Она не чувствовала в себе ни одной гребаной пули, а это означало, что все до единой они попали в Элли.

Секунда, показавшаяся вечностью, оборвалась и рыжеволосая девочка, упала на колени, как будто всего лишь споткнулась и, не устояв под весом тела, завалилась на бок. Райли рухнула на пол следом за подругой, не в силах оторвать взгляда от расползающегося по спине кровавого пятна. Ей было не важно, что собственную ногу разрывает от боли, она совершенно не обращала внимания, на охотника, стрелявшего в Элли с края провала в крыше – все равно у него заклинило пистолет и, выругавшись, тот скрылся из видимости, очевидно, спускаясь вниз на своих двоих, чтобы добить раненых.

Райли коснулась дрожащих плеч подруги, переворачивая ее на спину, и по окоченевшим от холода щекам потекли горячие слезы.

Поймав полный ужаса взгляд, Элли хотела сказать, что все в порядке, что это не страшно и через минуту они пойдут дальше, но вместо слов изо рта толчками пошла темная, густая кровь. А при последовавшей попытке вздохнуть, она стала захлебываться. Животный страх и паника были настолько сильны, что могли разбить ей ребра, если бы обладали физической силой. Элли почувствовала, как сильно Райли сжимала в руках ее дрожащие пальцы, и едва заметно замотала головой.

Ей было больно, страшно и она не хотела умирать. Почему же Райли ничего не делает, почему она целует ее холодные пальцы? Почему плачет? Раньше она никогда не плакала…

- Элли… я… Потерпи, дорогая, сейчас все закончится…

Райли хотелось кричать, умолять ее бороться, ведь они столько всего пережили, со стольким справились. Ведь Элли осталась жива после, мать его, смертельного укуса зараженного! И все это ради того, чтобы сгинуть в заброшенном театре? Ей хотелось выть, от отчаяния, но, увы, Райли не тешила себя пустыми надеждами, сидя в луже крови, растекающейся под телом любимой. Она глотала слезы и считала последние секунды, когда они вместе дышат этим пыльным, пронизанным утренним морозом воздухом.

Из груди Элли доносились хриплые булькающие звуки, а на лбу выступила испарина. Райли не оставалось ничего, как обхватить ее лицо ладонями, скользя пальцами и пачкаясь в теплой крови, прижаться губами к ее лбу.

- Милая. Боже мой, Элли… Прости меня.

Предсмертная агония стихла, и девичье тело замерло уже навсегда. Райли в последний раз крепко, как только могла, обняла подругу и приподнялась, чтобы взглянуть в потухшие зеленые глаза, такие яркие на бледном заострившемся лице, покрытом озорными веснушками.

- Прости меня, пожалуйста…

Размазав по лицу кровь и слезы, она достала свой пустой пистолет и направила оружие в сторону дверей, на звук приближающихся шагов. Так ее убьют сразу же, а не утащат неизвестно куда.

Так она умрет рядом с Элли.

Выстрел.

***

We are the only ones right now

That are dying

And we are joining hands

Covenant, "Bullet"

Изменившийся до неузнаваемости мир не дает права на ошибку и смерть двух девочек, сбежавших из карантинной зоны, была лишь вопросом времени. Днем позже, а может быть через неделю, но Город все равно достал бы их. У Города хорошая память. Они обманули саму смерть и в награду получили почти год жизни, а сейчас настало время расплаты за такой щедрый подарок.

Сыплющийся через дыру в крыше снег укрывал два безжизненных тела со сплетенными вместе пальцами. Их шоу подошло к концу и второго выхода на бис уже не будет. Аплодисментов, впрочем, не будет тоже. Ведь единственным их зрителем был утренний свет, разливающийся по пустому городу и беспардонно заглядывающий в каждое окно.

Конец