В «Загробной жизни» на сей раз было тихо.

Ария знала: имидж клуба предполагал непрестанный гедонизм, но ей всё ещё требовались заслуженные пять часов сна, а дверям иногда следовало закрываться, чтобы можно было вымыть пол. Неоновые огни могли скрыть многое, но не всё.

Эти огни истекали красными и пурпурными струями, пока турианец-уборщик возил щёткой вокруг изогнутой барной стойки, а затем пятился вниз по ступеням к нижнему уровню. Когда двери с шипением затворились за ним, Ария осталась одна; даже первобытный гул переполненных туннелей не добирался до неё здесь, наверху.

Единственное прикосновение к омни-инструменту могло бы вновь включить музыку, возвращая «Загробной жизни» сердцебиение. Запах чистящей жидкости, способной отполировать как поверхность столов, так и хромированные танцевальные шесты, пробивался сквозь ароматы секса, дыма и отработанного нулевого элемента, словно едкая кислота. Ария могла ощутить на языке этот химически-горький привкус. Шкаф, полный спиртного, в эти часы был полностью к её услугам, но пока что она находила тишину более расслабляющей.

Негромкое шарканье ботинок по только что натёртому полу нарушило этот транс. Один из проекторов над головой Арии мигнул, когда из теней выступила Найрин — капюшон скрывал её гребень и острый блеск жёлтых глаз. Ария глядела, как чёрный плащ впитывает переливающиеся нити голо-лучей, втягивая цвет, но не возвращая ничего взамен. Ничего — до тех пор, пока не показались алые метки, разбегавшиеся по лицу Найрин, словно румянец.

Не то чтобы турианцы были способны краснеть; Найрин напоминала ей об этом даже чересчур часто. Тем не менее, рельефные наросты на лбу Найрин и вдоль линии скул, пусть и казались костяными, способны были проводить тепло. Ария чувствовала это каждый раз, когда Найрин отодвигала воротник её куртки в сторону и прослеживала ртом биение её пульса.

Она чуть отвлеклась; взгляд скользнул по бокалу в руках турианки, подходившей всё ближе. Прозрачная жидкость плескалась в нем. Водка, должно быть. Ария не стала бы доверять воде, что текла из любого крана на Омеге — за исключением того, который был установлен в её собственных апартаментах. Найрин — тем более.

— Собираешься коротать вечер в одиночестве? — спросила она, подцепив когтем край капюшона и стягивая его с головы.

Ария пожала плечами, чувствуя, как натягивается кожа облегающей куртки.

— Собиралась, пока ты не решила составить мне компанию.

Выхватив стакан из рук Найрин, Ария сделала глоток и нахмурилась:

— Вкус вообще никакой.

— Всё потому, что напиток сделан не для тебя. — Когти Найрин вновь со щелчком сомкнулись на бокале. — Декстро-алкоголь наградит тебя куда больше, чем обычным похмельем.

Ария неодобрительно хмыкнула. Единственный глоток её не убил бы, но, в самом деле, куда лучше было смотреть на изящную линию шеи Найрин, пока турианка, откинув голову, приканчивала свой напиток. Она отставила бокал в сторону — на стекле остались три коротких царапины. Найрин держала его крепко; ее когти отросли и снова стали острыми.

Шаг вперед — и Ария уже поднималась ей навстречу; её ладонь легла на затылок Найрин, а вторая рука скользнула вокруг талии, притягивая их друг к другу. Края пластин брони на бёдрах Найрин уперлись в её живот; даже на каблуках она была на несколько дюймов ниже. Ария провела пальцами по плотной чешуе, защищающей череп турианки сзади, рисуя неспешные узоры между чешуйками.

Она чувствовала во рту смазанный привкус - алкоголь пытался проникнуть в её вкусовые рецепторы, в её кровь. Ария запрокинула голову, встречаясь губами с Найрин. Хотя бы турианка оценит этот вкус. Контакт длился недолго, но ладони Найрин легли Арии на талию, давая понять, что ей это нравится.

Ария наклонила голову, открывая шею и позволяя шершавому, но мягкому языку Найрин пройтись по коже. Она уловила едва слышный щелчок мандибул; когти укололи её между кожаными полосками одежды, и у Арии перехватило дыхание. Эти когти могли бы с легкостью вонзиться в её тело, стоило только надавить чуть сильнее.

Найрин открыла рот шире, с низким дрожащим стоном. Рука Арии на её затылке напряглась, поглаживая тугие мыщцы кончиками пальцев. Турианка прошептала что-то, чего она не разобрала — слова утонули в изгибе её плеча. Ещё один щелчок, и Ария почувствовала нетерпеливые движения бёдер Найрин, всё сильнее и резче трущихся об её живот.

Тихое шипение слетело с губ Арии. Её шея блестела, и влажные струйки пота сбегали вниз по ключицам. Дыхание Найрин холодом коснулось кожи, заставив её вздрогнуть. Ария ощутила, как мышцы сократились и отдернулись прочь. Запах крови взбудоражил её чувства; когти Найрин пронзили кожу.

Она не могла подобрать слов, чтобы попросить — остановить это, — когда глаза Найрин засияли голубым светом. Хаотическая энергия биотики плясала на коже турианки, точно молнии, вспыхивая так ярко, что пробивалась даже сквозь плотную ткань её одежды. Высокий, испуганный вскрик вырвался из вибрирующего горла Найрин — и оборвался.

Влажный хруст костей нарушил тишину, когда мандибулы Найрин разошлись с треском, и её крики перешли в бульканье: пластиковая трубка торчала из её горла. Ария отпрянула от струи крови — холодной, точно лёд, — заскользившей по её рёбрам, словно кончики пальцев. Она попыталась сжать кулаки, но суставы задеревенели и не слушались. И её биотика не способна была вспыхнуть ярче глаз Найрин, отчаянно глядевших прямо на неё — и распадавшихся изнутри.

— Нет!

Не имело никакого значения, чьё именно горло испустило этот крик. Неровная кожа вздувалась и расходилась, вены набухали и превращались в пульсирующие голубые узлы. Кровь капала с трубки при каждом дрожащем вздохе, кобальтовые слёзы струились из того, что осталось от глаз Найрин. Её грудная клетка выгнулась под давлением, выталкивая внутренние органы со своих мест, пока рёбра не вырвались наружу, разрывая плоть и ткань. Две пары лёгких проталкивали сквозь себя воздух; одна — разлагающаяся и гниющая, вторая — вырастающая в её груди, точно опухоль.

Ария чувствовала во рту вкус желчи, пытаясь дышать в тяжёлом запахе крови и озона. Найрин исчезала у неё глазах, а она была беспомощна, как ребёнок, только губы шептали беззвучные приказы и мольбы. Даже становясь усыхающей оболочкой, Найрин взглядом просила прекратить это. Остановить это прежде, чем существо, которое убьёт Ария, перестанет быть ею. Просила о единственной милости перед полным уничтожением.

Колени Найрин наконец с хрустом согнулись, застывая в новой, искаженной форме, чтобы нести вес шипов, торчащих из её спины. Ноги Арии задрожали и подкосились; липкая лужа крови просачивалась сквозь кожаную одежду. Не в силах восстановить равновесие, она цеплялась за Найрин; дрожащие руки и ноги отказывались повиноваться, и невозможно было удержаться на скользком полу.

Ария закрыла глаза, услышав первый гортанный рык и ощутив холодное дыхание на задней стороне шеи.

***

Сознание вернулось — а вместе с ним пришел и рвотный позыв. Ария сглотнула горечь, проталкивая в горло один глоток воздуха за другим, пока лёгкие не перестало жечь от нехватки кислорода.

Она потянулась, не глядя, и её пальцы сомкнулись вокруг стакана на прикроватной тумбочке. Виски тоже жёг горло, но ей требовалось что-то, чтобы убить эти образы, загнать их обратно в подсознание. Ария отбросила в сторону шёлковые простыни, обернувшиеся вокруг ног, — едва удержавшись, чтобы не отправить стакан в полёт к ближайшей стене.

Найрин не было с ней; не могло быть — после того, как турианка организовала атаку на «Загробную жизнь», после того, как уничтожила целую стаю адьютантов одним взрывом. Вторая сторона постели Арии была пуста уже многие дни — недели — месяцы.

Выпрямившись, Ария крепко зажмурилась. Глаза слезились, тошнота угрожала вернуться, но она всё же заставила себя встать. Пол был достаточно холодным, чтобы она вздрогнула. На негнущихся ногах она прошла в ванную; обнаженная кожа покрывалась мурашками при каждом шаге.

Она подставила сложенные ладони под кран, набирая воды, чтобы сполоснуть рот. Ария повторила это дважды, прежде чем сдалась и взглянула наконец на свое отражение. Покрасневшие глаза её не удивили, но теперь она заметила неестественную бледность лица — под безжалостным ярким светом оно казалось пепельно-голубоватым.

Опустив взгляд, она неуверенно нащупала вены на обратной стороне запястья. Пульс был медленным, неровным; трое суток без сна — спасибо стимуляторам — брали своё. Ария знала, что ей давно уже не шестьсот лет, что ей необходимы вещества, чтобы держаться во время долгих ночей Омеги, когда разражался бунт или драка между бандами. После, разумеется, кошмары были неизбежны.

Не было царапин на её спине, не было крови, но присутствие турианки окутывало её, точно тень. Слишком просто взять и сказать, что прошлого не воротишь. Можно найти тысячу оправданий, но каждое будет бессмысленней предыдущего.

— Всё в порядке, Найрин, — сказала она вслух, вновь прикрывая глаза. — Только одна из нас превратилась в чудовище.

Ария выключила свет и принялась ждать, когда тишина придёт снова.

Конец