Споткнувшись у порога, Инге роняет флаконы и падает вслед за ними на колени. Мелкие стёклышки разлетаются по полу, а красный, золотистый, голубой и прочие искрящиеся порошки распыляются в воздухе и медленно оседают разноцветными пылинками на всё, что находится в комнате. Кресло, неожиданно чихнув, начинает весело помахивать в миг отросшим хвостом, а подсвечники пускают корни и тянутся ветвями к потолку, превращаясь в самые настоящие деревья.

Спохватившись, Инге подворачивает подол своего пышного платья и принимается сгребать голыми руками осколки. Она ползает на коленях по дощатому полу, и с этой поры дырочки самых разных размеров украшают её новые чёрные колготы, а вычищенное утром платье снова становится грязным.

– Вы действительно лучшая студентка на своём потоке?

Именно в этот момент девушке под кожу забирается заноза, однако вздрагивает она не из-за боли. Ледяной голос, принадлежащий  нависшей над нею тени, колет куда более ощутимо – к тому же, в самое сердце.

Инге тут же вскакивает на ноги – так резко, что длинные светлые кудряшки подпрыгивают выше неё самой.

– Мне кажется, Вы провели деканат. Какое заклинание Вы использовали, чтобы улучшить свои оценки?

Леди Фиона стоит в полуметре, скрестив руки на груди. Она смотрит сверху вниз, слегка вздёрнув подбородок, и кажется даже серьёзнее обычного. У неё красивое белое лицо с резко очерченными скулами и ровным носом. Длинные чёрные пряди, небрежно собранные спицами на затылке, редкими змейками сползают на плечи. Шея увешана амулетами и кулонами, тяжёлыми не просто из-за веса металлов и драгоценных камней, из которых они сделаны, а из-за магической силы, в них заключённой. Чёрное платье в пол с широким декольте и длинными рукавами летучей мыши подчёркивает рост и стройную фигуру. Леди Фиона красивая. Очень. Инге едва заметно краснеет от этой мысли – а ещё от осознания собственной неуклюжести и чувства вины за разбитые флаконы. Она смущённо опускает глаза  и, наконец, замечает выглядывающие из-под платья дыры на своих новых колготах. Мысли быстро сменяют друг друга, и воображение услужливо подсовывает жалкую картинку, изображающую низенькую очкастую девочку с взлохмаченными волосами, в помятом платье, стоптанных башмаках и подранных колготах. Уродство. Наверное, именно так сейчас думает леди Фиона.

Всё ещё продолжая сжимать в кулачке осколки, Инге поправляет запястьем очки – в большой круглой оправе, с толстыми стёклами – и только теперь видит, что из руки у неё сочится кровь.

– Отличница, а ведьмовских правил совсем не знаете. Как так? – усмехается леди Фиона, и её взгляд становится немного мягче. Чуть подавшись вперёд, она протягивает руку к Инге и обхватывает её запястье своими длинными пальцами в перстнях, да так сильно, что девушке приходится разжать кулак. Осколки сыплются на пол.

– Каждая ведьма знает кодекс, – заявляет Инге, оскорбившись неоправданным замечанием, но, тут же осознав свою грубость, меняет интонацию и вновь опускает взгляд. – Этому учат ещё в школе, – тихо добавляет она, пока леди Фиона за руку ведёт неуклюжую ученицу в соседний покой. – У меня было «отлично» по правоведению…

– Даже не сомневаюсь в этом, – вновь усмехается леди Фиона.

На её щеках появляются еле заметные ямочки. Их можно хорошо рассмотреть только с близкого расстояния. А между Инге и её наставницей – не больше двадцати сантиметров. Внимательно изучив порезы на правой ладони девушки, леди Фиона тянется к другому её кулачку, по-прежнему сжимающему измельчённое стекло.

– Есть ведьмовские правила, не прописанные в кодексе, – объясняет она. – Их очень много, и мне иногда кажется, что следовать им куда важнее и полезнее для ведьмы, нежели следовать обычным законам.

– Шшшш! – Инге резко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, когда леди Фиона достаёт из её пальца цветной осколок.

– Например, не следует касаться разбитых флаконов – так же, как и просыпанных снадобий. Они ценны, пока целы. В ином состоянии это мусор, а для мусора есть щётка и заклинание, которое заставит эту щётку убраться.

Леди Фиона бросает осколок на пол, затем щёлкает пальцами, произносит два коротких слова, и из-за громадного старого шкафа, у которого полки ломятся от изобилия колдовских учебников, выпрыгивает пыльная метёлка. С громким фырканьем она отряхивается и тут же начинает плясать у ног, сметая всё на своём пути. Потревоженные внезапной уборкой паучки в спешке собирают свои пожитки и, злые, перебираются в другую комнату. Инге делает шаг, уступая им дорогу, натыкается на метёлку и снова делает шаг. Но та, безумная, бросается следом: пытается почистить грязные башмаки молодой колдуньи. И когда девушка упирается спиной в низенький столик, заваленный свитками с колдовскими заклинаниями, ведьмовскими трёхтомниками, написанными более двух сотен лет назад, и баночками с разными зельями, она не находит другого выхода, кроме как забраться к ним на стол. На гладкой поверхности из тёмного дерева остаются кровавые пятна, а боль в ладонях усиливается. И хотя ноги Инге остаются свешенными, её башмаки больше не касаются пола, так что метёлка вычёркивает их из списка ненужного мусора и отступает.

Девушка поправляет очки и смотрит на свою наставницу. Та улыбается, и Инге кажется, будто в её чёрных и пустых, как самая тёмная и беззвёздная ночь, глазах зажигается слабый огонёк. Этого достаточно, чтобы Инге забыла о боли и тоже улыбнулась: глупо, по-детски, но искренне и тепло.

– Ещё для ведьмы очень важно заботиться о своих руках, – продолжает леди Фиона. Она тянется к полке со снадобьями, быстро находит необходимое и снова подходит к Инге. У девушки захватывает дух, когда расстояние между ними сокращается до минимума. Она болезненно краснеет, сглатывает и опускает взгляд, но кивает:

– Я знаю.

И вдруг Инге становится ужасно стыдно из-за своих рук: особенно теперь, когда перед глазами двигаются, словно танцуют, изящные руки наставницы. Ей хочется спрятать ладони, однако сложно сопротивляться желанию могущественной колдуньи – тем более такой красивой и особенно такой непреклонной.

Весёлая метёлка, справишься со своей задачей, убегает в комнату, расцвеченную волшебными зельями, где уже оживают портреты выдающихся ведьм и о чём-то болтают цветы в горшках. Надо заметить, убегает она очень вовремя: разговаривающие цветы – это куда ни шло, а вот ведьмы, вернувшиеся к жизни, действительно могут натворить дел.

Ну а недовольные паучки возвращаются из той комнаты и снова уходят за шкаф, грозясь когда-нибудь уйти из дома насовсем.

Порошок шипит у Инге на пальцах. Больно щиплет, и девушка морщится. А леди Фиона как будто озвучивает мысли своей ученицы:

– Удивительно порой, как легко, незаметно для себя можно пораниться, и каким длительным, болезненным может быть исцеление…

Только кажется, леди Фиона вкладывает в эти слова какой-то особенный смысл.

В случае Инге раны не настолько смертельны, так что они быстро затягиваются. Даже шрамов и кровавых корочек не остаётся. Уже несколькими секундами позже Инге с изумлением рассматривает свои целёхонькие ладошки, которые выглядят теперь даже красивее, чем прежде.

– Кстати, ещё одно из неписаных правил: не смейте никогда падать на колени, – снова советует леди Фиона, склоняясь над коленками Инге. – Ни перед снадобьями, ни перед кем бы то ни было, договорились?

Девушке неловко, и она ёжится. А голос у ведьмы снова становится холодным и колючим. От каждого касания леди Фионы Инге вздрагивает.

– Но самое главное – опасайтесь людских сердец.

Молодая колдунья передёргивает плечами и замечает, что в воздухе от каждого её вздоха появляется маленькое облачко пара. Леди Фиона продолжает колдовать над разбитой коленкой и спокойно вытягивает занозу. Инге видит, что лицо колдуньи изменилось. Теперь оно кажется белее обычного, а глаза– ещё более чёрными и бездонными. На мгновение возникший огонёк растворяется в их всепоглощающей пустоте.

– Люди коварны и обманчивы. Они сами не осознают, какой колдовской силой обладают.

Леди Фиона выпрямляется, но больше она не выглядит такой высокой и такой величественной, как обычно. Кажется, что-то отнимает её силы и делает её меньше. Даже смотрит наставница не на Инге, а на флакон у себя в руках, опустив голову.

– Эта страшная сила зовётся любовью. Но дело в том, глупые люди считают её благословенным даром, не зная всего ужаса последствий от неправильного её использования. Ведьмы – более тонкие и чувствительные существа – ради собственной безопасности обделены способностью любить. Однако нам со школьной скамьи рассказывают о любви преподаватели, и множество учебников посвящены этой теме. А та ведьма, которая сможет обуздать эту силу, и будет считаться могущественной.

Леди Фиона обрывает свой рассказ, всё ещё продолжая излучать леденящий душу холод – холод, источаемый самим её сердцем. Наступает короткая пауза: две секунды, которые Инге тратит, ожидая дальнейшего повествования. Она чувствует, что история недосказана, только леди Фиона предпочитает оставить её в таком виде.

Недолго думая, Инге резко вытягивает руки вперёд и обвивает ими длинную белую шею наставницы. Она прижимает колдунью к себе. Та слишком озадачена происходящим, чтобы сопротивляться, и покорно наклоняется, зарывая лицо в кипу золотистых волос, которые на ощупь оказываются ещё более тёплыми, чем на вид.

– Простите, мне показалось, будто Вы сейчас заплачете… – на всякий случай оправдывает свой поступок Инге, хотя на деле ни одна из девушек не нуждается в словах.

В Академии частенько шептались об этом: якобы последние четыре месяца леди Фиона провела вовсе не за тридевять земель отсюда на ведьмовском шабаше, как некоторые другие преподаватели; она не предлагала свои идеи по упрощению заклинания Жизни и облегчению веса летательной метлы. Все гениальные проекты, над которыми она упорно трудилась ещё со школьных лет, остались в этих четырёх стенах, никому не представленные. Потому что во время шабаша леди Фиона развлекалась в компании околдовавшего её человека. Человека! Подумать только! Немыслимо! Непростительно для ведьмы!

Инге всячески защищала леди Фиону перед друзьями и опровергала слухи: всё-таки та руководила студенческой деятельностью Инге, и девушка проводила с ней больше времени, чем кто-либо другой, а значит, её словам могли верить. Сама же Инге не могла не заметить: на каждом пальце у леди Фионы  было по перстню, кроме одного – безымянного. На нём можно было заметить едва различимую полоску ещё более светлой кожи. И только теперь, когда благодаря наставнице Инге вспомнила уроки любви, казавшиеся такими скучными в школе, она поняла, что всё это время изучала колдунья и почему, не смотря ни на что, её по-прежнему называют самой могущественной в Академии.

– Вы действительно никудышная студентка.

Когда Инге до конца осознаёт, что натворила, её лицо покрывается краской. Теперь она не может отпустить леди Фиону, потому что не представляет, как будет смотреть ей в глаза, и продолжает прижимать ведьму к себе.

– И всё-таки, как Вам удалось обмануть деканат и подняться на вершину рейтинга? – не унимается леди Фиона.

Её голос становится строгим, и Инге этому рада: та самая интонация, которую она привыкла слышать. Голос делового преподавателя, страшной ведьмы и красивой женщины.

– Отпустите меня!

Она высвобождается из объятий Инге и проводит рукой по своему лицу: ничто в его выражении не выдаёт минутной слабости, случившейся только что. А вот колючий холод становится всё менее ощутимым.

– Простите.

Инге поправляет очки, затем – волосы. Она осторожно сползает со стола и приводит в порядок платье: теперь голубая юбка закрывает её глядящие в дыры коленки. И снова Инге в голову приходит мысль о том, как нелепо она смотрится в глазах леди Фионы.

– Вы ужасная студентка, – вновь повторяет наставница. Она подходит к столу, заглядывает на страницы старой книжки в толстом кожаном переплёте и берёт в руки флаконы. – Но без Вас мне не приготовить снадобье Земного Плодородия.

Инге поднимает глаза и смотрит на леди Фиону щенячьими глазками. Кажется, губ великой и ужасной колдуньи касается улыбка – настолько слабая, что она, должно быть, так и осталась бы незамеченной, не будь Инге той самой проницательной Инге. На щеках у девушки проявляется лёгкий румянец, и она с благодарностью смотрит на леди Фиону, не в силах сдержать улыбку.

Леди Фиона склоняется над небольшим котелком.

– Так что бы нам добавить сюда вместо тех порошков, что проросли подсолнухами в соседнем покое?

Инге с готовностью подбегает к наставнице.

– Белую Мглу можно заменить лягушачьими лапками с яичным белком, а от Кровавого Олицетворения такой же эффект, как от Кровавой Мери!

Леди Фиона удовлетворённо кивает.

– Отличница!

Они вместе готовят снадобье, и мудрая ведьма между делом даёт ещё один важный совет:

– Никогда не просите прощения за то, в чём нет Вашей вины.

Инге обещает следовать ведьмовским правилам. А ещё – заставить леди Фиону чаще улыбаться, реже источать холод и помочь ей забыть обо всём тревожном. Обещает. Но пока – только себе и только мысленно.

Конец