Мора разрезает кожу так бережно, что даже смотреть странно, будто, невольно думает Джейн, становишься свидетелем слишком интимной сцены.

В самом деле, что может быть интимнее? Секс? Для Моры Айлз, которая, кончив, поправит причёску и скажет что-нибудь об улучшении выработки эндорфинов? Да чёрта с два.

И Джейн почти готова отвести взгляд – на какие-то не те мысли наводят её осторожные движения Моры, та почти ласка, с которой касается она открывшихся мышц, желтоватого подкожного жира; а особенно – сосредоточенное лицо, тот взгляд, которым дарит Мора мёртвое тело.

– Он что, собеседник поинтереснее меня? – не выдерживает наконец Джейн.

И Мора подносит палец к губам.

– Сейчас, – говорит она, – да.

– Тогда переведи мне, что он говорит. А то я сижу тут, как на пип-шоу, – Джейн резко обрывается на полуслове и утыкается взглядом сначала в пол, потом – в бесстыдно торчащий обломок кости черепа (даже Мора Айлз не станет здесь говорить, что у неё недостаточно данных, думает Джейн, замечая трещины и сколы, и то, что, как подсказывает память, должно быть корой мозга; Джейн всегда думала, что мозг серо-розовый, а то, что она видит, скорее напоминает дешёвый бурый паштет из субпродуктов), а потом, и уже не отводит глаз – в пальцы Моры.

– Может, мне стоит продавать билеты. Кстати, это посмертная травма.

– То есть, он шёл-шёл, умер и долбанулся головой о крыльцо?

– Вообще-то похоже, что о бордюр, в ране следы цемента и земли. Как ты думаешь, пять долларов за вход – этого будет достаточно?

– Десять, – предлагает Джейн, даже не успев до конца осознать, о чем они говорят.

– И не меньше пятидесяти за частное выступление, – Мора берёт ручную пилу и примеривается к уцелевшей части черепа. – Но для тебя – бесплатно.

Трещат кости, мелкая крошка, смешанная с тёмной кровью, разлетается в стороны.

Джейн кажется, что у неё начинаются галлюцинации, но нет – Мора и впрямь негромко напевает что-то из эпохи раннего диско.

И покачивает пилой в такт.

Конец