Черт бы побрал Харроу, вот серьезно.

      Гидеон стонет.

      — Сито! Вставай!

      — У меня есть ещё полчаса! — раздражается Гидеон и сразу же жалеет, что решила заговорить. Сладкий, милосердный сон выскальзывает из ее объятий, оставляя ее наедине с приближением болящего, усталого чувства где-то между извилин.

      Раздосадованная ещё больше, Гидеон вслепую кидает одну подушку в Харроу, а другой зажимает голову. Уйди, уйди, уйди. Но Харроу не сломила смерть, не убили их разборки и ее точно не победит тканевый мешок с набивкой.

      Воздух сгущается, щелкают раскрывающиеся кости, и Гидеон за ноги выдергивают из постели, тяжело роняя на пол. В ней много мускулов и каждому из них нанесен урон.

      — Харроу! — полурычит-полустонет Гидеон.

      В ее перевернутом кверх-ногами мире Харроу идет по потолку, ее тяжелые ботинки приближаются к глазам Гидеон. Прямо сейчас у Харроу не будет никаких проблем, чтобы пнуть ее в лицо за неповиновение.

Зачем она ее спасала, зачем рисковала своей жизнью? Полузадушенный смех искрится в ее горле жжеными петардами, потому что, почему она снова подумала, что между ними все может быть нормально?

      Костяные руки выбрасываются из пола, затаскивают ее обратно на кровать. Спасибо, наверное. Гидеон лежит там, смирившись и уже совсем не желая спать.

      Харроу копается со своими красками где-то вне поля зрения. Мысли Гидеон собраны, как кулак, как когда сражение развертывается перед её глазами. Этот кулак направлен куда-то ей в солнечное сплетение, и это абсолютный дурдом.

      Кровать прогибается. Гидеон любит шутить, что Харроу — это кожа да кости, сгустившийся воздух, но посмотрите — мир реагирует на ее присутствие. Кисточка скользит по коже Гидеон от края глаза к щеке, от щеки к подбородку — Харроу рисует контуры.

Тебе настолько не нравится то, что ты видишь? Тебе настолько не хочется видеть мое лицо, что тебе неизбежно нужно спрятать его за слоем краски?

Харроу грубо поворачивает ее голову двумя пальцами, чтобы лучше очертить скулы. Ей приходится вдавить руку в одеяло где-то чуть выше плеча Гидеон — выходит, что она, как говорится, нависает. Тело Гидеон реагирует инстинктивно — пульс учащается, а щеки становятся немного горячими. Так она пытается растопить краску на лице. Не лучшая тактика, но какая есть!

      Зачем-то, между этим всем, Харроу смотрит ей в глаза. Ее взгляд ужасен: жгущийся уголь, где-то в самом основании тлеющий Воскрешением. И все вдруг меняется — волосы Харроу становятся длиннее, краска с лица исчезает. Остается только ее дыхание.

      Сердце Гидеон непонятно болит.

      ...Кириона Гайа выпрямляется на кровати и впечатывает кулак в изголовье.

Конец

Примечания:

Мои заметки к этому фику, которые больше его самого:

Харроу настолько аутистик кодед, что ее можно кидать в космос и делать новую звезду из ее сенсорной перегрузки в начале «Харроу из Девятого Дома» (ей так важно придерживаться рутины к которой она привыкла особенно в совершенно новом месте)

Если бы у Гидеон была мама, типа, реальная настоящая мама, которая ее любит, Гидеон бы готовила ей завтрак на День матери, но все так же ненавидела бы просыпаться и спала до обеда

Гидеон любит в жизни три вещи: свой меч, свои мускулы и Харроу

Это не имеет никакого отношения к этому фику.

Гидеон понятия не имеет что для большинства людей Харроу не надоедливая заноза в заднице как для нее.

Гидеон ненавидит раскрашивание и думает, что Харроу ее ненавидит, но для Харроу это что-то вроде заботливого поправления воротника, что случайно включает в себя тумаки костями (пж соответствуй мне маленький рыжий демон с плохими шутками — мы должны быть раскрашены одинаково).