Границу между Ферелденом и Орлеем Лелиана пересекла вместе с торговым караваном, обрядившись в простое льняное платье паломницы. После воистину чудесного избавления от Мора таких, как она, были сотни - босые, простоволосые, они шли в Вал Руайо, чтобы в Великом Храме поблагодарить за свое спасения Создателя, Андрасте, Верховную Жрицу... кого угодно, только не Серых Стражей.

- Благослови, Сестра.

Один из стоявших на страже шевалье преклонил колени прямо в разъезженную грязь дороги, смиренно склонив голову в ожидании привычного ритуала. Лелиана хотела было ответить, что из ее уст слова Песни Света будут звучать как насмешка, но вовремя осеклась, сжимая в ладони переданный вместе с письмом от Джустинии символ послушницы. "Никогда не сомневайся в своей вере, дитя. Ты - голос Создателя и, возможно, вскорости и его руки". Увы, в последний месяц Лели только и могла, что сомневаться.

- Много есть таких, что бредут в грехе,

Отчаясь, что погублены навек,

Но та, что отвергает, что верит,

Не устрашаясь тьмы мира,

И не кичится, не ликует...

На звук ее голоса понемногу собрались и остальные - купцы, случайные путники, солдаты. Даже не поднимая глаз Лелиана знала, что они смотрят на нее, жадно впитывают каждое слово, даже и не замечая того, что на самом деле их Сестра - не более чем подделка. Пустой сосуд с пробитым донышком. Как бы она не силилась удержать самое дорогое, оно непременно выскользнет из рук вместе со спущенной с тетивы стрелой.

Очертив в воздухе над коротко остриженной макушкой шевалье символ Андрасте, Лели мягко коснулась плеча мужчины.

- Встань, брат мой. С тобой милость Создателя.

- Спасибо, Сестра.

Дальше по Имперскому Тракту Лелиана пошла в компании крупной головки отчаянно пахнувшего кислым сыра - отказывать доброй половине гарнизона в благодарности было совершенно бесполезно. Подарок наверняка понравился бы Алистеру, а вот Сурана деликатно прикрыла бы ладошкой нос под ворчание Морриган о том, что в Круге все волшебницы сплошь и рядом кисейные барышни. От воспоминаний о бывших соратниках ненадолго притихшие кошки с удвоенной силой заскреблись на душе.

Несмотря на все приложенные усилия, она так и осталась бардом. Подлым, двуличным, лживым. Охотником, а не жертвой. Никакие молитвы, никакое мимолетное спокойствие в оке бури не могли изменить внутреннюю сущность человека. Иногда Лелиана сомневалась: не покинул ли Создатель своих непутевых детей на растерзание демонам и друг другу, ведь, в конце концов, если он действительно справедлив, то чем она заслужила испытание за испытанием?

Разве это грех - хотеть счастья для самых дорогих и любимых?

"Прости меня, я думала..."

"Ты думала о том, что лучше для тебя. Уходи".

В Ферелдене ее больше ничего не держало. Когда Лелиану догнало письмо с печатью Верховной Жрицы, она была уже на полпути ко Гварену с твердым намерением сесть на первый попавшийся корабль. Что угодно, лишь бы подальше от этой пропахшей мокрой псиной страны, подальше от славы личного песнопевца Стражей, подальше от той, кому она теперь была лишь врагом. Уже гораздо позже, в который раз перечитывая послание, она не смогла сдержать улыбку, чувствуя себя главной героиней повторяющейся по кругу истории.

Опять разбитое сердце.

Опять потеря веры, цели и стремлений.

Опять протянутая матерью Доротеей рука помощи.

Она не заслуживала и сотой доли ее сострадания и доверия, но в очередной раз принимала дар, надеясь на новое спасение.

* * *

В северные ворота Вал Руайо Лелиана вошла за час до их закрытия, сменив дорожную одежду паломницы на наряд торговки и плащ с глубоким капюшоном. Будь на то ее воля, к своей покровительнице она явилась бы, как была раньше - смиренной, босой и простоволосой, - но у Маржолайн в столице везде были глаза и уши. Даже со всеми предосторожностями рано или поздно ее возвращение на вторую родину перестанет быть секретом, и тогда... Втайне Лели ждала этой встречи. Вне зависимости от того, кто из них сохранит свою жизнь, ей станет легче.

Обязательно станет легче.

Несмотря на позднее время, Преподобная Джустиния ждала ее. Две безмолвные послушницы проводили гостью до скромной кельи Верховной Жрицы и, благоговейно коснувшись губами костяшек, обтянутых сухой кожей, оставили старых знакомых наедине.

Едва за послушницами закрылась дверь, Лелиана поспешила отдать дань уважения, склоняясь перед сидевшей в высоком кресле с жесткой спинкой.

- Простите меня, Преподобная Мать, ибо я согрешила.

Больше всего Лели сейчас боялась услышать в голосе женщины разочарование, как нашкодивший ребенок, пришедший с повинной к матери.

- Ты прощена, дитя мое. Всегда и без остатка. - Теплая, пахнущая ладаном ладонь легла на ее щеку. - Поднимись с колен, твой путь наверняка был долгим. Раздели со мной трапезу.

За простым ужином из ржаного хлеба с тонким ломтиком сыра и стаканом теплого молока они молчали. Невысказанное камнем давило на грудь Лели, но она так и не решилась заговорить первой, пряча глаза и руки. Как она сможет оправдать себя? Как сможет объяснить, почему вместо символа Андрасте взяла в руки лук и кинжалы, почему поставила любовь к смертной женщине выше любви к Создателю?

- Мне... Мне нужно исповедаться, Преподобная Мать.

- Говори, что тревожит тебя, дитя, и я выслушаю.

Вначале Лелиана давилась словами. Они рвались наружу, как почуявшие свободу птицы, беспорядочно бились о горло, срываясь с губ обрывками ничем не связанных друг с другом фраз. Наверное, именно это и нужно было ей весь последний месяц - обыкновенная возможность выговориться, вывести гной из раны и остаться пусть и изнеможенной, но хотя бы капельку более умиротворенной.

Мать Доротея не перебивала ее.

Лелиана говорила обо всем: о Море, о Стражах, о мудрой Винн, о едкой Морриган, наивном Алистере, суровой Эдукан и насмешливом Зевране... и о Лиене. Больше всего о Лиене. Вспоминать все то хорошее и светлое, что они успели разделить на двоих, было легко. От этих мыслей оставалось приятное послевкусие и улыбка, исчезнувшая с ее губ, лишь когда ее повествование достигло битвы с Архидемоном.

- Мне очень жаль, дитя. Помни, что ты потеряла, но не позволяй этому стать якорем, тянущим тебя ко дну. Ты нужна Церкви. Ты нужна Создателю. Ты нужна мне. Грядут темные времена.

- Преподобная Мать, я недостойна. Я проливала чужую кровь. Я лгала и предавала. Теперь я знаю, что эту черноту нельзя вытравить даже самым ярким светом...

- Но ее можно обратить во благо. Отдохни, дитя. Утром мы вернемся к этому разговору.

На постой Лелиану определили в общей спальне послушниц. С головой укрывшись мягким покрывалом, она вытащила из-под сорочки кожаный кошель на длинном шнурке. Внутри не было ничего, кроме одинокого, высохшего цветка Милости Андрасте.

- Доброй ночи, emma salath.

Вместе с дыханием хрупких белых лепестков коснулись губы.

...И в эту ночь Лелиана впервые за долгое время спала без сновидений.

Конец