Прекрасная новость! Особенно для женщин Афганистана, Ирана, Йемена и без пяти минут России.

Теперь возможно получить убежище, если будет доказано, что на Родине подвергаетесь дискриминации или преследованию в связи с принадлежностью к женской социальной группе.

Франция стала первой страной в мире, закрепившей право женщин на аборт в конституции.

В конституцию добавили следующую статью: "Право женщин свободно прибегнуть к добровольному прерыванию беременности гарантировано законом".

Как, кем, какой ценой работали женщины во времена, когда «женщины не работали»

В XIX веке женщины сидели дома и обеспечивали уют – без электричества, водопровода и канализации. А ещё те же женщины вынуждены были работать, и куда чаще, чем это представляется через призму школьной литературы, которая предпочитала писать о хозяйках усадеб и дамах высшего света.

Мифы и правда о заработке женщин в XIX веке

Идеал семейного очага девятнадцатого века известен каждому, правда, нешуточно сливается с образами американской семьи с рекламы пятидесятых: опрятная и спокойная мама хлопочет по дому, пока папа зарабатывает деньги или отдыхает от службы в кресле, с газетой в руках. Дети при этом заняты игрушками или книжками. Все при этом кажутся абсолютно счастливыми. Можно только удивляться, откуда столько счастья в маме, если её-то отдыхающей на этих идиллических картинках мы не видим никогда: даже во время всеобщего праздника она занята тем, что работает, устраивая этот праздник.

Но это не единственный сказочный элемент в нарисованной картине. Правда в том, что в девятнадцатом веке точно так же, как в двадцать первом, семьи и в России, и в Европе редко могли себе позволить полагаться на зарплату одного только папы. Необходимость поддерживать общие семейные штаны заставляла всех этих и так постоянно работающих по дому матерей искать заработка. Заработок этот был обязательно меньше, чем у мужчины – ведь, говорили женщине, тебя всё равно кормит муж. Как будто, если бы муж с этим справлялся, женщине, нагруженной бытом, пришло бы в голову искать себе ещё работы…

Заработок, доступный девушке или женщине, очень сильно зависел от сословия, к которому она принадлежала. Дело было не только в умениях, но и в том, что было прилично или неприлично (то есть социальной смерти подобно) делать дочери и жене чиновника, дворянина или простого горожанина, не обременённого излишками грамотности. Дворянка, снизошедшая до стирки чужого белья своими руками – или до выращивания лука зеленщику на продажу, или до разноски по домам молока – считалась почти такой же падшей, как пошедшая воровать или попрошайничать по улицам.

Занятия делились на пристойные или непристойные не только по сословиям, но и по статусу (замужняя, незамужняя), и по возрастам. Некоторые занятия считались «вдовьими» или «старушечьими», некоторые – исключительно девичьими. Строгие границы в сословном обществе встречали женщину на каждом шагу.

Невидимые работницы

Довольно легко было заметить женский труд, проезжая сельской местностью в урожай: женщины вязали снопы, собирали фрукты, мяли лён. В России эта работа была преимущественно на собственную семью или на барина, в Европе же многие из этих женщин в полях и садах были батрачками, нанятыми работницами. А вот в городе большинство работниц оказывались невидимы, потому что брали работу на дом – часто из-за невозможности нанять своим детям даже копеечную няньку лет десяти, а чаще просто потому, что существовало много профессий, не требующих выхода из дома.

Для модных портных обычно шили незамужние швеи-надомницы. Швеям платили копейки, пенсы и прочую мелочь, в зависимости от страны – считалось, что сидеть с иголкой женщине нетрудно. Чтобы на самом деле прокормиться, девушка должна была сидеть за шитьём часов шестнадцать и более в день, не выходя из каморки, которую снимала. Швеи страшно уставали, страдали от профессиональных болезней (смещение шейных позвонков, прогрессирующая близорукость), недоедали и нередко болели туберкулёзом; выходом из этой профессии было замужество.

Замужние дамы и вдовы с детьми предпочитали подрабатывать, беря в починку чужую одежду. В отличие от протестантских стран, где поддерживать свою опрятность любым способом считалось за добродетель, даже самый бедный россиянин избегал того, чтобы зашивать прорехи и пришивать пуговицы самостоятельно, и искал женщину, которая сделает это за него.

Во многих русских городах разделяли портомоек и прачек, хотя, по сути, те и другие стирали чужое грязное бельё.

В прачки шли отчаявшиеся вдовы, девушки, которые думали пережить трудный период, пока не найдут мужа, жёны алкоголиков или инвалидов – а всё потому, что это была одна из самых тяжёлых физически работ, с постоянным риском увечий. Надо было возиться в щёлоке, разъедающем кожу, дышать паром, таскать тяжеленные корзины с мокрым бельём, полдня стоять внаклон. Постоянное выкручивание белья требовало не только хорошей силы рук, но и крепких суставов – иначе выворачивала прачка не только бельё.

Прачки стирали большие объёмы белья, портомойки же брали по одному-три комплекта одежды за раз, часто обстирывая одного и того же соседа, студента или молодого и небогатого офицера. За дополнительную плату они же чинили эту одежду. Впрочем, разделение на прачек и портомоек было нестрогим.

Женщины зарабатывали на жизнь поломойками и посудомойками (и взгляды мимо таких женщин скользили как мимо пустого места), плели кружева, «сидели» с больными (что означало, что они за ними ухаживали, поднимали их, ворочали, переодевая, обмывая, ухаживая за пролежнями), вязали на продажу, выращивали для зеленщиков пряные травы на окнах или в огородиках, выполняли мелкую работу для лавок и мануфактур – раскрашивали, приклеивали, обклеивали, набирали бусы, вертели искусственные цветы и так далее. Не на виду оказывались и обладательницы настоящих ремёсел, работающие на лавочников из дома: шляпницы, кукольницы, ткачихи, вышивальщицы, токарщицы, художницы ремесленного уровня и так далее.

Невидимо почти всегда для общества работали и обедневшие дворянки. Их жизнь осложнялась тем, что они имели право не на всякий заработок, если не хотели, чтобы от них отвернулись те, кто мог бы помогать. В России девушки шли в гувернантки, в учительницы девичьих пансионов, начиная с шестидесятых годов девятнадцатого века – в приказчицы (продавщицы), сельские учительницы и телеграфистки. Если про дворянку, девушку или даму говорили, что она «шьёт», это означало, что она фактически портная – просто это грубое слово к ней не применяли. Просто шили, не за деньги, все, и это в разговоре не выделяли. А даме, про которую это слово произносили вслух, считалось хорошим тоном дать заказ.

Многие работающие дворянки тайно зарабатывали перепиской нот или текстов, художественными переводами и корректурой текстов; те, кому повезло, писали статьи – не каждый редактор журнала или газеты связывался с женщинами. Отдельные дамы копировали чертежи. Ближе к концу века распространённой стала дача частных уроков – у себя или маленькой ученицы на дому.

Не только дома

Многие работающие женщины были на виду – и, если читать литературу девятнадцатого века внимательно, окажется, что там упоминаются не только страдающие барышни и старорежимные барыни. Работали кухарки в домах и поварихи на стройках или при рабочих артелях (вне города это, впрочем, был сомнительный труд, если только ты не сестра кому-то из работников – артельщики откровенно искали ту, что согласится спать с ними). Работали банщицы, заменявшие заодно модных мастеров педикюра там, где их не наблюдалось.

Работали повивальные бабки и профессиональные свахи, няни и горничные – и эти две работы часто были сопряжены с серьёзной физической нагрузкой и депривацией сна. Готовили мёртвых к похоронам тоже женщины, в городе обычно нанятые. Нанимали и плакальщиц.

На многие специальности в мастерские, на мануфактурах, фабриках и заводах предпочитали набирать девочек и женщин, отчасти из-за аккуратности и дисциплинированности, которая там требовалась, отчасти из представлений о том, с чем может быть связан труд женщины: женщины делали нитки, красили ткани, раскрашивали игрушки, стояли у механизированных ткацких станков, вертели папиросы и фасовали табак. У каждой из этих профессий, с учётом условий труда в те времена, был свой ряд профессиональных заболеваний. В большинстве случаев – поражающих лёгкие и слизистые глаз.

Женщины торговали на рынках или вразнос – зачастую то, что сами дома напекли, вырастили, изготовили или надоили. Они устраивали домашние детские сады, беря за деньги под призор несколько детей, собирали по домам тряпьё для продажи, например, в производство бумаги, будили по утрам (была в Британии такая профессия), убирали улицы (но в России это было преимущественно мужским занятием). По рекам тянули плоты и баржи бурлачки, в Поморье и на скандинавских берегах неплохо зарабатывали на жизнь рыбачки, на лесоповалах нередко можно было видеть сучкорубок, порой составлялись целые артели дровосечек – как правило, из вдов и осиротевших дочерей дровосеков.

Женщины работали в шахтах – в России речь шла чаще о должностях на сортировке и реже – о работе в забое, но в Британии они таскали гружёные углем тележки вместо более дорогих в эксплуатации ослов. В России зато на Волге можно было видеть грузчиц, и они составляли большой процент от грузчиков – до трети.

Каждый знал несколько кухарок и горничных, хотя бы одну учительницу и повивальную бабку. Но даже те женщины, что были на виду у всех, становились невидимыми, стоило обществу начать рассуждать о том, как распределены роли полов. «Мужчины работают, женщины занимаются детьми» – глядя поверх русых, чёрных, рыжих, седых женских голов, склонившихся над мойкой, чужим мокрым бельём, рудой, фабричным станком или снопом пшеницы, произносил благодушно обыватель. Впрочем, похоже, изменилось с той поры немного, потому что эту фразу мы слышим снова и снова – после исторически короткого времени плакатов о женщине-труженице и женщин, покоряющих «мужские» профессии. Но эту историю мы расскажем в другой раз.

НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА ДОЛЖЕН СОДЕРЖАТЬ СВОЮ ЖЕНЩИНУ

Нет большей лжи, чем миф о содержащем женщину мужчине. С того момента, как капитализму понадобились и женские рабочие руки, в среде "синих воротничков" и других широких народных масс, мужчина лишился возможности кого-либо содержать. Крестьянски-рабочий брак предполагает финансовый вклад обоих супругов для обеспечения боле-менее пристойного уровня жизни.
Реальность такова, что от силы 10% мужчин имеют тот уровень дохода, при котором позволительно говорить о возможности кого-то содержать.

Остальные 90% могут содержать только самих себя. Это, кстати, отлично читается в мужских торгах по поводу "Зачем это я буду ее звать на первое свидание в ресторан? А вдруг она мне не понравится!", разговорах о динамщицах - любительницах поесть и выпить за счет мужика безовсякой пролонгации. Не нужно думать, что все эти мужики такие жадные. Отнюдь. Они просто бедные. Для них этот счет в ресторане СУММА и тут становятся совершенно понятны и ожидание "вознаграждения", и жгучая обида от неполучения того, ради чего собственно...

Ресурс ограничен.

И тут нужно четко проговорить понятие "содержать", потому что некоторые люди неверно употребляют это слово.

Содержать кого-то можно, если у тебя есть возможность финансировать человека на ту сумму, которую он зарабатывает/может заработать без тебя или на большую сумму.

То есть, содержать значит обеспечивать привычный или более престижный уровень потребления взятому на содержание человеку. Причем, лично ему.

Быть единственным кормильцем в семье - еще не значит содержать женщину! Давать деньги на коммуналку или оплаты квартиры, где вы проживаете совместно - не значит содержать женщину! Давать ей деньги на продукты из которых она готовит еду для мужчины и их общих детей - не значит содержать женщину! Покупать памперсы, пюрешки, комбинезончики и игрушки совместным детям это - содержать детей, но не содержать женщину!

Если женщина до взятия на содержание зарабатывала 60 000 рублей, то чтобы взять ее на содержание ей лично в руки нужно давать не менее 60 000 рублей, а если вы живете вместе, то на коммуналку и продукты надо добавлять сверху. Минимум свою половину оплаты жилья и продуктов.

И на общих детей - отдельно.

И вот тогда мы можем сказать - он ее содержит. А когда мужчина приносит в дом 50 000 женщине с общими детьми на "хозяйство" из которых она должна оплатить счета, кредиты, детский садик и накормить-одеть-обуть всю семью, то это получается тот самый Чебурашка: "- Ген, давай я возьму чемодан, а ты возьмешь меня..."

Так вот, дорогие мои патриархальные сестры в мечтах о настоящем мужчине, боящиеся утратить мифическую женственность, пленный которой он будет их содержать - не бойтесь. Настоящие мужчины среди вас. Все мужчины рядом с вами - настоящие. И большинство из них не может никого содержать. Такова экономическая реальность.

Если выбросить из головы миф о том, что мужчина может содержать, то намного проще становится предъявлять к нему общечеловеческие партнерские требования: верности, надежности, равного распределения домашнего труда, эмоционального участия в жизни женщины, уважения к ее работе и активного участия воспитании общих детей.

P.S. К слову, даже пресловутые 10%, которые могут содержать, содержат женщину только в двух случаях - пока хотят с ней спать или пока она добросовестно работает матерью его детей (воспитывает, между прочим, под его заказ и никак иначе!). А оно вам правда надо?

АГРЕССИЯ ИЛИ НАСИЛИЕ? КАК ИЗБЕЖАТЬ ТОКСИЧНОСТИ В ФЕМИНИЗМЕ

Все мы знаем, что женская агрессия в патриархате всячески блокируется мужчинами. Женщин запугивают, вызывают чувство страха, вины и стыда за свой гнев, проявления ярости называют "истериками", угрожают ответной агрессией, в том числе физической. Поэтому первостепенная задача феминизма - это позволить женщинам свободно злиться, быть агрессивными, и ни в коем случае не табуировать проявления женского гнева, в чем бы они ни выражались.

Так ли это?
На самом деле, если мы присмотримся повнимательнее, то увидим, что табуирована в патриархате не любая женская агрессия, а только та, которая направлена на мужчин. Потому что это посягательство на их статус и угрожает существующей иерархии. Тогда как агрессия в сторону "низших" по статусу - других женщин, детей, животных и т.д. - разрешена и даже поощряется повсеместно. Это классическая история, когда женщина в браке боится мужа-абьюзера, и свою злость на него срывает на детях, ругая их за проступки, которые ее в другом состоянии бы никак не задели. Или когда девушка, которой изменяет ее парень, выгораживает его и направляет весь свой гнев на "соперницу". И в продолжении этой модели нет ничего революционного, нет никакого противодействия патриархату. Это насилие в чистом виде, которое продолжает цикл патриархального насилия.

Настоящий смысл феминизма - в том, чтобы свергнуть существующую патриархальную иерархию, то есть направить свою агрессию и ненависть на "неприкосновенных" существ - на мужчин. На тех, кто реально виноваты в женском угнетении, кто целенаправленно подавляет и ограничивает женщин.

Однако классическая "патриархальная схема" очень живуча. Как бы мы с ней не боролись, она постоянно норовит реализоваться в фемсообществе под новыми, выдуманными предлогами. Находятся новые и новые категории женщин, к которым можно применять насилие. Это могут быть "либеральные феминистки", "персиковые феминистки", "защитницы бьюти-практик", "защитницы животных", "не знающие матчасть" - по сути, кто угодно, кто чем-то отличается от конкретной группы феминисток. Буллинг в фемсообществах очень распространен, и для него всегда находятся благовидные предлоги - такие как борьба с "патриархальным мышлением", "навязыванием ЖГС" и тому подобное.

Под буллингом я имею в виду ситуацию, когда женщину (пусть даже новенькую в феминизме) оскорбляют, относятся к ней свысока, приписывают определенные проективные идентификации (например, какие-то взгляды, которые она реально не выражала), после чего ей приходится оправдываться и доказывать, что она на самом деле не это имела в виду; использование различных манипуляций, как логических, так и эмоциональных. К примеру, женщина говорит, что ей не нравится неуважительное обращение, а ей отвечают "Ты что, хочешь, чтобы с тобой как с королевой обращались? Иди к своему мужику, пусть он тебя обслуживает" (а она могла вообще ничего не упоминать про какого-либо мужика). И это только то, что происходит в чатах или в комментариях, а есть еще и публичные "разборки" между феминистками различных направлений, с неизменными переходами на личности, "доски позора", и тому подобное.

Вот такие вещи, как это ни прискорбно, очень распространены в фемсообществе, и являются невероятно токсичными. Они формируют деструктивную среду, которая отталкивает женщин активных, созидательных, склонных к сотрудничеству. А наша задача на данном этапе феминизма заключается именно в том, чтобы создать сильное, солидаризированное сообщество, и привлечь в него как можно больше женщин с активной жизненной позицией, обладающими теми или иными ресурсами. Такие женщины приходят туда, где есть перспективы, возможности для налаживания связей, где есть уважительное общение и какой-никакой этикет, где есть поддержка для женских начинаний. Многие потенциальные союзницы держатся подальше от феминизма из-за того, что не хотят находиться в среде, где их будут постоянно унижать и срывать на них свою злость на патриархат. Да, большинство женщин в феминизме (как и большинство женщин в принципе) травмированы патриархатом, однако если мы не будем рефлексировать это и делать свое поведение не реактивным, а проактивным, то феминизм всегда будет обслуживать лишь мужские интересы.

Итак, какие можно принять меры для улучшения данной ситуации?
В первую очередь это, конечно, ответственность админок. Если такие вещи запрещены правилами на фемплощадке, и их проявления пресекаются администрацией, в том числе с помощью банов зачинщиц, то этого обычно достаточно для создания здоровой атмосферы.
Однако не все админки придерживаются такого подхода. Многие совершенно не против буллинга в сторону женщин - либфем или еще каких-то - которые случайно оказались на площадке. Ведь это веселое развлечение для "своих", консолидация против общего "врага". Если администрация придерживается таких взглядов и поощряет буллинг, то я бы не рекомендовала находиться в таких пабликах или группах. Ведь мизогиния и токсичность обязательно проявится где-то еще, в том числе и в сомнительных материалах и других формах неочевидного вреда.
Также есть довольно много площадок, где админки не склонны в принципе контролировать общение участниц, и просто не вмешиваются в ситуацию. Они не поощряют агрессию к женщинам, но и не противостоят ей. В таких местах самим участницам приходится брать на себя функции налаживания здоровой, уважительной атмосферы.

Каким образом можно ей способствовать?

1. Не стоит оскорблять или грубо общаться со случайно зашедшими женщинами, которые задают глупые, по вашему мнению, вопросы. Если вас это раздражает, и вы не хотите тратить на это свое время - просто пройдите мимо. Возможно, другая участница ответит, или никто не ответит - что тоже лучше, чем агрессия.

2. Если участница нарушает правила (например, защищает мужчин), не стоит издеваться над ней, высмеивать ее, тем более с помощью мизогинных выражений. Просто предупредите ее, что это запрещено правилами, и ее могут за это исключить из чата, и сообщите администрации.

3. Если вы админка, то, исключая, объясните, какие именно правила нарушены. Не используйте оскорблений. Помните, что у вас есть власть на данной площадке, и это накладывает на вас определенную ответственность.

4. Если вы увидели высказывание, которое выглядит подозрительно - уточните, что его авторка имела в виду. Задайте интересующие вас вопросы. Спорьте только по существу высказывания, не додумывайте ничего про взгляды собеседницы, ее опыт в феминизме, и, тем более, ее личную жизнь. Любое такого рода додумывание является психологическим насилием, навязыванием своих проекций.

5. Дискуссия - это нормально. Нет причин вести себя так, будто вы со всех сторон окружены врагинями, и нападать на любое спорное мнение, которое отличается от "матчасти". Всегда можно обменяться аргументами, поговорить об этом. У вашей собеседницы тоже могут быть свои аргументы, на которые у вас будет ответ, и вы, возможно, переубедите ее. Нападая, вы только еще больше заставите ее укрепиться в своем мнении.

6. Если вы видите, что несколько женщин уже спорят с одной, не стоит присоединяться, ведь вы будете оказывать на нее давление своим количеством. Если можете, вмешайтесь в спор и переведите его в более "мирное русло", например, подчеркнув те тезисы, с которыми все стороны согласны, или объяснив возникшие недопонимания.

7. Если женщина отчаянно защищает какие-то патриархальные институты (например, утверждая, что у нее особенный партнер, или что она использует бьюти-практики для себя) - в большинстве случаев не стоит ее переубеждать. Если бы она была уверена в том, что говорит, ей не пришлось бы кому-то это доказывать. Так что лучше будет оставить ее наедине со своими взглядами, или задать парочку наводящих вопросов - например, что она почувствует, если выйдет на пляж без депиляции? Можно написать о своем опыте осознания похожих проблем.

8. Если женщина высказывает очень вредные, мизогинные взгляды на площадке, где ее нельзя ограничить (забанить, пожаловаться), то вы можете вступить с ней в спор, но имейте в виду, что вы говорите не с ней, а теми женщинами, которые будут это читать. Ваша задача - разбить ее аргументы, выглядеть адекватнее, весомее, искреннее, показать, что именно вы заботитесь о женских интересах.

9. Если какая-то феминистка делает то, что вы считаете деструктивным, неправильным, вредным для движения, не стоит устраивать ее "разоблачение", писать о ней публично. Напишите о самом явлении, без указания конкретных личностей. Например "Мне не нравится, когда в феминизме происходит вот это... и вот почему..".

10. По большому счету, оскорблять, буллить, агрессивно высмеивать можно и нужно только мужчин. Это, напротив, благоприятно влияет на окружающих женщин, они видят, что можно проявлять агрессию к угнетателям и получить поддержку. Это разрушает их символическую "неприкосновенность". Также это заставляет их более осторожно держаться в общих пространствах, зная, что в ответ на насилие они тоже получат насилие.

Нужно понимать, что описанные методы общения (манипуляции, оскорбления, высмеивания) являются насилием, поэтому применять их нужно осознанно, а не ко всем, кто тебе не нравится.
Главное, что стоит помнить - это то, что исходим из задач феминизма. У нас есть моральное право обидеться или разозлиться на чье-то поведение, однако в публичных фемпространствах мы выполняем, прежде всего, функцию агитации и формирования женской среды. Это наша работа, наша благотворительность, активность на благо женщин и ради изменения. На первом этапе нам в любом случае придется отдавать больше, чем получать. В наших силах создать женское пространство, которое будет привлекать новых участниц, обладать авторитетом, и методично двигаться по пути отстаивания женских интересов. Конструктивное и созидательное пространство.

ЯВНЫЕ И НЕЯВНЫЕ МУЖСКИЕ ПРИВИЛЕГИИ

Я мужчина. Когда я родился, мой дед поздравлял моего папу с рождением сына и благодарил мою мать за то, что она подарила сына моему отцу. Меня назвали в честь деда.

Когда я был ребёнком, я мог играть с Лего, потому что «Лего для мальчиков», и это развивало мои творческие способности. Это стимулировало мою способность решать задачи.

У меня были автомойки и автозаправки HotWheels. Ещё у меня была коробка пластиковых инструментов, чтобы собирать и разбирать игрушечные машинки и грузовички — это тоже стимулировало мои творческие способности и развивало мою логику, что полезно для каждого ребёнка.

Когда я учился в школе, девочки носили юбки, а мои друзья задирали их юбки. Это было безобразие, так что девочкам запретили носить юбки. Хотя я никогда не видел, чтобы кого-то из мальчиков всерьёз наказали за это, «Мальчики есть мальчики. Повторяют за отцами», — вот что я обычно слышал.

На Рождество моя сестра получила Барби, а я — «бейблэйд». Она расплакалась, потому что моя игрушка была куда круче, но каждый год моя мать повторяла ту же ошибку и дарила ей куклу, игрушечную плиту, игрушечный холодильник, блендер, всё розовое. Однажды она подарила ей утюг.

С тех пор, как мне исполнилось 15 и я начал ходить на свидания, отец покупал мне презервативы, пока я был подростком, и никто не порицал меня за то, что я целуюсь с кучей девчонок. И так оно и остаётся по сей день.

Отец никогда не закатывал мне скандал потому, что я не ночевал дома, он не говорил мне, что я должен быть более «домашним». Он никогда не давал мне пощёчину, решив, что я провёл ночь в мотеле.

Никто не читал мне нотаций о том, что я должен сохранить себя для кого-то и быть недоступным. Никто не осуждал меня, когда я хотел быть с девушкой и проявлял инициативу.

Никому нет дела до моей одежды; никто не говорит, что я обязан блюсти себя. Никто не говорит, что я обязан блюсти себя потому, что «женщины думают только о сексе».

Никто не думает, что мои девушки встречаются со мной только ради секса. Никто не думает, что, когда я занимаюсь сексом, я только исполняю желание своей партнёрши. Никто не демонизирует мои оргазмы.

Меня никогда не осуждали за то, что я ношу презервативы в заднем кармане или в бумажнике. Мне никогда не приходилось прятать презервативы от родителей.

От меня никогда не требовали вступать в брак девственником только потому, что я — мужчина. Мне никогда не говорили «Мужчины должны ценить себя» или что я должен «уважать себя». По всей видимости, мой пол сам по себе делает меня заслуживающим уважения.

Когда я иду по улицам, никто не говорит мне, что я «сладкий». Ни одна незнакомка не кричит «Горячая штучка». Я могу идти по улице и запросто есть рожок мороженого, потому что я знаю, что не услышу чего-то вроде «Выбрось его и полижи у меня». Я даже могу идти по улице и есть банан.

Мне не приходится переходить улицу, даже если мне не по пути, чтобы избежать ряда женщин, которые, если я пройду мимо них, могут пристать ко мне, смущая меня.

Мне не приходится ходить в спортивных штанах потому, что шорты обнажают мои ноги, а это может быть опасно. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь отозвался обо мне «Бесстыжий» за то, что я вышел на улицу без футболки. Никто не устанавливает правила насчёт моей рабочей одежды. Никого не волнует моя одежда, точка.

Меня никогда не преследовала женщина на машине, когда я возвращался домой.

Я могу каждый день ездить в переполненном метро и наверняка ни одна женщина не потрётся об меня, чтобы заснять это и выложить на каком-нибудь порносайте.

Никому не приходилось создать вагон метро, который был бы «только для мужчин».

Я никогда не слышал о том, чтобы кого-нибудь моего пола изнасиловали толпой.

Я могу в одиночку ехать в автобусе посреди ночи. Если при мне нет ничего ценного, меня больше ничто не пугает, потому что я не боюсь быть изнасилованным в любой момент, за любым углом. В головах людей моего пола такого риска не существует.

Когда я выхожу из дома ночью, я могу надеть что захочу. Если я пострадаю от любого вида насилия, никто не будет винить меня за то, что я был пьян или был в определённой одежде. Если однажды меня изнасилуют, никто не скажет, что это была моя вина; что я был в неподходящем месте, что мой наряд был вызывающим. Никто не попытается оправдать изнасилование моим поведением. Ко мне будут относиться как к жертве, и так оно и будет.

Никто не посчитает меня вульгарным, если от холода мои соски будут видны через футболку.

Если я займусь с женщиной сексом на первом свидании, мне будут аплодировать стоя. Никто не назовёт меня «доступным» или «шлюханом» за то, что иногда у меня бывает секс без обязательств.

99% порносайтов созданы для того, чтобы угодить мне и мужчинам в целом. Никто не будет шокирован, если я скажу, что смотрю порно. Никто не осудит меня, если я скажу, что люблю секс. Никого не волнует, если я читаю эротическую литературу. Никого не удивит, если он услышит, что я мастурбирую.

Никакая тёща не отсоветует своей дочери выйти за меня потому, что я не девственник.

Никто не критикует меня за то, что я вкладываюсь в свою карьеру. Если я занимаю должность наравне с женщиной, моя зарплата никогда не будет ниже, чем её. Если я получу повышение, никто не скажет, что это потому, что я сплю с боссом. Люди верят в мои заслуги. Если я отправляюсь в командировку и на несколько дней оставляю детей с их матерью, никто не назовёт меня безответственным.

Никто не считает странным то, что в 30 лет у меня всё ещё нет детей.

Никто не пытается угадать мою ориентацию по длине моих волос. Когда я начну седеть, люди станут считать это сексуальным и не будут думать, что я себя запустил.

Общество не считает мою девственность призом.

90% военных служб предназначены для людей моего пола, даже высшие должности, на которых предполагаются только работа с бумагами и менеджмент.

Если я выйду из дома в определённого рода одежде, никто не скажет, что я «напрашиваюсь».

Если я в клубе и женщина занимается со мной оральным сексом, не я «шлюха» или «шалава», а она.

Если в сеть просочится видео со мной, занимающимся сексом с женщиной, никто не будет обзывать меня, критиковать, побивать камнями. Я не буду «грязной маленькой сучкой», я не буду «мусором», «использованным», «дешёвкой». Я буду мужчиной, соответствующим своей социальной роли альфа-самца. Если я буду вести распутный образ жизни, а потом влюблюсь в женщину, люди сочтут это прекрасным. Никто не станет судить меня за моё прошлое.

Никто не называет отвратительным то, что я не брею своё тело.

Никто не осудит меня, если я буду отцом-одиночкой. Наоборот, меня будут считать героем.

Мне ничто не мешает занять более высокую должность в католической церкви только потому, что я мужчина.

Меня никогда не били за то, что я мужчина.

Я никогда не был обязан исполнять работу по дому потому, что я мужчина.

Я никогда не был обязан учиться готовить потому, что я мужчина.

Никто не говорит мне, что моё место — на кухне, потому, что я мужчина.

Никто не говорит, что я не могу сквернословить, потому что я мужчина.

Никто не говорит, что я не могу пить, потому что я мужчина.

Никто не пялится в мою тарелку, если я положил на неё много еды.

Никто не списывает причину моего дурного настроения на гормоны.

Никто не шутит, унижая мои умственные способности на том основании, что я мужчина.

Если я иногда провоцирую неразбериху на дороге, никто не говорит об «обезьяне с гранатой».

Если я вежлив с женщиной, она не решает автоматически, что я запал на неё.

Выражение «потаскуха» появилось не потому, что мужчин рассматривают как нечто легкодоступное.

Никто не относится к моему телу лишь как к инструменту, приспособленному доставлять удовольствие противоположному полу. Никто не считает, что я обязан подчиняться будущей жене.

Меня никогда не осуждали за то, что я пью пиво за столом, где я — единственный мужчина.

Я никогда не являлся целевой аудиторией реклам, продающих чистящие средства. Я — целевая аудитория рекламы пива.

Никто не спрашивает меня, разрешила ли мне моя девушка постричься. Я стригусь когда хочу, и люди понимают это.

В Университете Сан-Паулу нет атмосферы, подпитывающей унижение и объективацию меня.

Общество не делит мой пол на «жён» и «шлюх».

Если я говорю «нет», никто не думает, что я просто играю в недотрогу. Нет означает нет.

Мне не нужно одеваться определённым образом, чтобы ненароком не ввести женщин в искушение.

Людей моего пола не насиловали каждые 40 минут в Сан-Паулу в прошлом году.

Людей моего пола не насилуют каждые 12 секунд в Бразилии.

Людей моего пола не насиловали толпой во время протестов в Египте.

Я не мужчина. Но если ты — мужчина, необходимо признать, что всё общество в целом нуждается в феминизме.

Не недооценивай страдание, которое тебе не понять.

© Камила Оливейра Диас

Как развивались патриархальные традиции

Многим женщинам важно осознать, в какой культуре они выросли. Знакомые всем нам с детства ценности и ориентиры в большинстве случаев– патриархальный суррогат.

Женщинам необходимо отвергнуть многое из того, что привычно, включая расхожие представлениях о женщинах и женском.

Патриархат начал свое формирование с того момента, когда мужчины просекли, что если присвоят женский репродуктивный ресурс, то женское тело будет всегда им доступно, они смогут производить себе подчиненных в большом количестве и управлять их жизнями.

Для этого им не нужна властная матриархальная женщина, им нужно низвести женщину до функции инкубатора и обслуги. Низвести женщину до объекта, которым мужчины будут владеть как устройством по рождению и воспитанию детей, эмоциональному и сексуальному обслуживанию, обеспечению хозяйства.

С того момента как мужчины стали похищать девочек и взращивать в них рабское самосознание, начали формироваться патриархальные традиции. Сегодня их называют обычаями и традиционными ценностями.

Эти традиции у разных патриархальных народов немного различаются, но имеют общий фундамент.

Патриархальные традиции начали формироваться тысячелетия назад, и каждое столетие совершенствовались, развивались, адаптировались под эпоху и особенности этнической группы.

В чём совершенствовались патриархальные традиции? В методике обработки девочек.

Правила, по которым развивался патриархат:

1. Женщины не должны помнить своей истории и с чего начался патриархат. Иначе эта память станет фундаментом для ростков протеста. Мужчины тоже не будут помнить, потому что опасную для патриархата информацию стирают из истории.

2. Сам патриархат должен восприниматься настолько естественным, что само понятие "патриархат" не должно фигурировать.

3. Подчиненное положение женщин при патриархате должно восприниматься за естественный порядок вещей, словно так задумано природой и богом.

4. Женщины должны обладать ограниченным доступом к информации. Им ограничивают доступ к образованию и исключают из многих ресурсных сфер, где передается опыт и информация от мужчины к мужчине.

5. Женщины должны поверить, что патриархальные роли созданы им на благо.

6. Женщин нужно максимально ослабить и убедить, что защитники– мужчины. Так женщины передадут контроль над своей жизнью мужчинам.

7. Женская идентичность должна быть уничтожена и заменена патриархальным суррогатом– идеей удобной для мужчин женщины, т.н. "настоящей женщины", которая на самом деле чуть ли не противоположность осознанной женщины. Представления о женских качествах должны вызывать у женщин чувство стыда и неполноценности. Женщины должны стесняться своего самовыражения.

8. Женщины с детства должны привыкнуть к контролю их психологических и телесных границ со стороны окружающих. Они должны учиться распознать эмоции мужчин с детства, но при этом быть отчужденными от собственных чувств и потребностей. Они должны учиться воспринимать удовлетворение мужчин за свое. Жить идеями и чувствами мужчин, воспринимать свои тела и тела других женщин через "мужской взгляд" на женщину как на объект, удобный мужчинам.

9. Замужество, подчинение мужу, деторождение, хозяйственность, серое изнасилование жен или т.н. "супружеский долг"– всё это должно восприниматься за "женское предназначение", к которому готовят женщину с детства.

10. В религиозных текстах патриархат закрепляет идею мужской власти над женщиной как божественный замысел. В зависимости от религии, женщине внушается чувство вины за "первородный грех" или чувство стыда за свое "греховное тело", которое нужно покрывать и показывать только своему мужу-хозяину.

11. Различия в патриархальной социализации женщин и мужчин должны восприниматься настолько естественными, что стать фактически невидимыми, как для женщин, так и для мужчин.

12. Научные исследования при сравнении женщин и мужчин не должны учитывать факторы патриархальной социализации, влияющих на нервную систему, нейронные связи и тренированность организма. Различия между женщинами и мужчинами не должны объясняться влиянием социализации, чтобы формировалось впечатление о половой врожденности различий.

13. Культура должна быть пропитана атмосферой презрения к женщине и женскому. При этом именно мужчин нужно изображать как наиболее лояльных и великодушных к женщинам. Женщины должны уменьшать значимость своей личности, относиться с недоверием, обесцениванием и неприязнью к другим женщинам, воспринимать их как конкуренток за мужчин.
Внутренняя мизогиния уничтожает возможность развития женской группальности и роста коллективного самосознания женщин как социальной группы.

14. Женщины, сопротивляющиеся патриархальным порядкам, появляются время от времени на протяжении истории. Они устраивают забастовки, требуют свои права. Патриархат демонизирует освободительниц в общественном восприятии, зачастую изображая их как ведьм, неадекваток или фриков– зависит от эпохи; стирает из истории их имена. И лишь немногие сведения остаются в исторических архивах.

На протяжении тысячелетий колонизации женщин патриархальной системой, патриархальные установки программирования девочек только совершенствовались. Вход шла романтизация мужских образов, романтизация изнасилований и подчинения женщины мужчине. Вход шел миф о "женском счастье" и прочие механизмы воздействия на психику от постоянной трансляции определённых образов до психовнушения религиозных лидеров.

Женщинам важно понять, что в нынешних культурах фактически нет ничего подлинного женского, они насквозь андроцентричны, а женщины в них фигурируют как удобные мужчинам объекты и субъекты.

Выход есть: воссоздать женскую идентичность; символы нашей гордости, рефлексировать установки патриархальной социализации; формировать самоценную женскую культуру и новую социализацию женщин. Для этого необходимы новые традиции, основанные на идеях господства и превосходства женщин, а также собранные по крупицам сведения о нашем историческом прошлом.

Шов для мужа

Диспареуния – медицинское обозначение боли, которую испытывает женщина при проникающем генитальном контакте (2). У родивших женщин боль встречается до 40% случаев. Многие женщины не только не могут испытывать удовольствие от проникновения, но испытывают сильную боль. Женщины боятся обсуждать это с мужем или с медицинским персоналом (3).

Почти каждая рожавшая женщина без труда представит, по каким причинам может возникать боль при проникающем генитальном контакте. Частота нарушения целостности промежности составляет 10-12% от общего числа родивших, разрывы шейки матки диагностируются почти у 90% женщин, инфекционные осложнения случаются у 19,3% матерей (4). Из приведённых цифр можно сделать вывод о том, что сексуальная жизнь после родов для многих женщин может стать (и становится) мучением.

Однако, люди часто говорят, что если жена не занимается сексом с мужем, то она плохая жена. Он легко найдёт себе другую. И вообще, «мужчине надо». Из-за подобных предрассудков женщины вынуждены терпеть адскую боль. Но медицинский персонал пошёл ещё дальше. Так появилась практика нанесения увечий женским половым органам под названием «Шов для мужа».

Так называемая эстетическая хирургия женских половых органов существует уже много лет. Она предназначена для функционального улучшения сексуальной стимуляции. Операция по подтяжке влагалища стала проводиться с середины 50-х годов. «Шов для мужа» - это хирургическая операция, при которой женщине после родов накладывается на один или несколько швов больше, чем необходимо. Цель операции – сужение отверстия влагалища для усиления сексуального удовлетворения мужчины при проникающем половом акте. Доказательств физиологических преимуществ для женщин не существует. Медицинских показаний к дополнительному шву нет. Более того, шов может вызывать боль и дискомфорт женщины.

Не существует статистики, которая отражала бы число реально пострадавших женщин. Некоторые мужчины называют «шов для мужа» городской легендой, страшилкой или шуткой. Вопреки этому, процедура «шов для мужа» описывается не только врачами, но и женщинами, пострадавшими от процедуры. Согласно исследованию Джули Доббелейр, Коэнрада Ван Ландуйта и Стэна Дж. Монстрея, «Эстетическая хирургия женских половых органов», опубликованному в журнале «Семинары по пластической хирургии», шов накладывали женщинам при восстановлении разрывов влагалища и промежности или эпизиотимии после родов. Врачи аккуратно называли процедуру «улучшающей самочувствие женщины». Известными осложнениями являются локализованная инфекция и вагинальное кровотечение (1).

Женщины, столкнувшиеся с калечащей операцией, рассказывают следующее. Сара Харкинс вспомнила, что врач сказал ее мужу: «Ну что, давайте добавим еще один стежок, чтобы все было красиво и плотно». Анжела Санфорд, ещё одна жертва, заявила, что вспомнила о дополнительном шве лишь спустя годы после болезненного генитального контакта, когда акушерка спросила ее: «А кто так зашил вас после первых родов?» и рассказала, что налицо именно то, что в народе называют «швом для мужа» (5).

Не стоит питать иллюзий на счёт отношения мужчин к женщинам. Вышесказанное вновь иллюстрирует то, чего они хотят от нас на самом деле, как дегуманизируют нас, что готовы сделать с нашими телами ради собственного даже секундного удовольствия. По сути, практика «шов для мужа» показывает нам то, насколько они видят в нас людей. Ни на сколько.

Ярость женщин

Даже в патриархальной системе, использующей исторически выверенный механизм ослабления женщин, проскальзывали убеждения, что женщины дерутся куда агрессивнее и яростнее мужчин.

Ярость женщины– это способность ЦНС максимально сконцентрировать все ресурсы ее организма на единственной цели– уничтожить противника.

Действительно, в момент ярости у женщин, словно красная пелена весь мир сужает в одну точку– уничтожить противника, стереть его с лица земли, сейчас же.

Такое состояние у женщины зачастую наступает в момент, когда противник затрагивает ее близких.

Есть все основания полагать, что механизм выхода ярости у женщин куда совершеннее, чем у мужчин.

Предположительно, нервная система женщин обладает куда большим потенциалом аккумуляции всех ресурсов организма для поражения цели, чем нервная система мужчин.

Ведь эффективный выход ярости у самок в природе– необходимое условие для выживания вида. Эволюционно отсеивались самки млекопитающих, неспособные защитить себя и потомство от хищников. Выживало потомство самок, обладающих наиболее эффективными механизмами выхода ярости. И данный признак закреплялся за самками.

Не случайно в дикой природе после слов "Это самка", следует– "Бежим!".
Самка в дикой природе– это красный сигнал тревоги, особенно когда она с детенышами.

Самцы в природе не защищают потомство, а состязаются друг с другом для того, чтобы их выбирали самки. Мужской механизм выхода ярости уступает женскому. Настоящая защитница с наиболее эффективным потенциалом выхода ярости– именно женщина.

Патриархат перевернул представления о природе. Вспомните статьи, где шла речь о том, как мужчины при становлении патриархата присваивали себе подлинные качества женщин. Сделать ярость именно мужской прерогативой– это очередное мужское присвоение женского качества.

Аффект у мужчин– жалкая пародия на настоящую женскую ярость. Этот аффект мужчины обычно направляют на тех, кто уязвимее или зависит от них. Именно мужчины якобы не могут остановиться бить ребенка или жену, в то время как ярость женщин наоборот направлена на защиту близких. В своей неистовой ярости женщина поражает противников, которые выглядят сильнее нее, а мужской аффект зачастую останавливается на границах серьёзного противника.

Что же произошло, раз немало современных женщин не могут защитить ни себя, ни близких?

А произошло преступление перед человечеством под названием– патриархат.

Патриархат стирал историческую память о реальном потенциале женщин. Мы все– потомки колонизированных патриархатом женщин, не помним могущества наших проматерей. Лишь по крупицам можем собирать некоторую информацию из архивов о выдающихся женщинах прошлого, которых патриархат не смог стереть. К ним относится, например, Алёна Арзамасская, которая единолично расправилась с несколькими мужчинами. А когда мужчины нашли ее лук, то так и не смогли натянуть его тетиву.

Не сами по себе мышцы дают силу, а ЦНС, которая образует нейромышечные связи.
От ЦНС зависит эффективность включения мышц в работу. Психика и ЦНС неразрывно связаны. Патриархальная социализация поражает психику женщин с детства.

Именно в детский период активного роста и развития организма патриархальные установки о бессилии женщин проникают в детское подсознание и восприятие.

«Не бери "тяжелое"»– пугается зомбированная патриархальной социализацией мать, и ее дочь воспринимает этот испуг, получая негативное подкрепление: вес– значит опасность.
В то время, как мальчики активно познают мир, ощущая своё свободное перемещение в пространстве, формируя нейромышечные связи и адаптируя все системы организма к возрастающим физическим нагрузкам, многие девушки остаются фактически на уровне нетренированных детей.

ЦНС таких девочек даже не умеет эффективно включить мышцы в работу. Ведь они не учились создавать мощное мышечное сокращение. Из-за чего уже сформированные женщины прекращают физическое усилие при ощущении малейшей нагрузки. Нет, они не устали и не вспотели, мозг словно неуверенно послал сигнал мышцам, сигнал погас на полпути, мышцы не включились в работу. Какой выход ярости может быть у этих женщин, если их владение собственным телом остается на печальном уровне?

Как у зародыша в утробе беременной женщины, нервная ткань еще не образовала все необходимые связи для осязания, так и у неадаптированной к физической нагрузке женщины нервная ткань не образовала необходимые нейромышечные связи для контроля своих мышц, который необходим хотя бы для качественной жизни. Не говоря уже о возможности сосредоточения всех ресурсов организма для выхода ярости.

И тем не менее. То там, то здесь даже в патриархальной культуре, всплывали ситуации, когда нетренированные женщины в момент угрозы демонстрировали древнейший эволюционный механизм– выход ярости для самозащиты или защиты близких. Эти женщины уничтожали противников явно превосходящих по силе. Женщины, сидящие за тяжкий вред здоровью и убийства, – это в основном те женщины, которые защищали себя или близких.

Патриархальная социализация отчасти отчуждает женщин от чувства собственного тела. У многих женщин патриархата нет чёткого ощущения, что их тело всецело принадлежит им. Патриархат разработал механизмы, позволяющие мужчинам контролировать телесные границы женщин. Немало женщин родили детей не в результате добровольного и осознанного выбора, а в результате мужского репродуктивного насилия. Кроме того, патриархальные мужчины записывают детей на свое имя и фамилию, присваивая репродуктивный труд женщин. У таких женщин возникают сложности с защитой детей от мужчин, объявившими себя отцами. Механизм выхода ярости у них долго не включается. Патриархат их покалечил, надругался над самой природой женщин.
Женщинам необходимо вернуться к себе настоящим, чтобы вернуть своё подлинное могущество.

Гетеронормативность и принудительная гетеросексуальность

Гетеронормативность - часть патриархальной культуры и мифологии. Гетеронормативность используется в качестве механизма контроля над репродуктивной функцией женщины и женской сексуальностью. Гетеронормативность подразумевает исключительно гетеросексуальное поведение. Мужчины должны хотеть женщин, а женщины мужчин. Женщина с сексуальным влечением к другим женщинам считается ненормальной, неправильной. При этом, конечно, сексуальный аспект «хотения» у мужчин и женщин разный. Для женщин это миф о романтической любви, осознание [ошибочной] установки о том, что женщина без мужчины неполноценна, о том, что любой женщине необходим традиционный секс (пенетрация) с мужчиной (мужчинами).

Мужчины должны хотеть сексуально управлять женщиной и её репродуктивной способностью, применять к женщине любые сексуальные практики, использовать женщину для своего сексуального удовлетворения, которое в патриархате представляет собой форму насилия мужчины над женщиной.

Гетеронормативность обуславливает демонизацию лесбиянок, асексуальных женщин, женскую мастурбацию. Вероятно, в истории патриархальных цивилизаций было немало лесбиянок, которые жили с мужчинами, занимались с ними сексом, и даже не думали о том, что влечение к женщинам или отсутствие влечения к кому-либо – нормально. Гетеронормативность – это проблема, которая мешает женщине осознать свою подлинную сексуальность.

Гетеронормативность не означает, что иметь «традиционную ориентацию» плохо. Речь идёт не об ориентации, а о социальном конструкте, при котором распределение женщин среди мужчин осуществляется посредством патриархального закона, который гласит, что мужчина должен хотеть женщину, а женщина мужчину (если она не хочет, то спрашивать её, конечно, не будут).

В консервативном обществе отношение к мужчинам, которые совокупляются с мужчинами наглядно демонстрирует нам, какое отношение у мужчин к женщинам. Согласно патриархальной мифологии, мужчина «имеет» женщину, и в этом заключается смысл секса. Но мужчина не может «иметь» другого мужчину, так как это унижает того, кого «имеют». А унижать мужчину в патриархате – неодобряемая практика. Согласно мифологии патриархата тело мужчины – священно. Все отверстия в этом теле священны и не предназначены для секса (пенетрации) потому, что это унизительно, строго иерархично и напрямую связано с властью.

Под сексом в патриархате подразумевается исключительно пенетрация женщины, секс начинается с эрекции у мужчины и кончается эякуляцией, при этом женский оргазм частью секса не является. Это не удивительно, ведь процесс, названный сексом, так называли те, кто получают от него удовольствие и власть, то есть, мужчины. Процент женщин, получающих удовольствие и оргазм от пенетрации настолько ничтожен, что может считаться исключением из правил.

Для женщин пенетрация является большим риском, так как может привести к ЗППП, беременности или молочнице. У женщин не вагина, а клитор отвечает за удовольствие и оргазм. Природа не дала бы женщинам возможность получать множественные оргазмы, если бы путь к ним шёл бы через угрозу. Эволюция, условно говоря, никогда не сделала бы так, чтобы пенетрация была для женщины необходимостью, так как это опасно.

Стоит отделять пенерацию от секса, так как пенетрация – патриархальный конструкт, часто угрожающий женской безопасности и здоровью. Не биология, а патриархат определяет угнетение женщины через пенетрацию. Вне патриархата, вероятно, секс включал в себя другие практики, безопасные для женщин.

Гетеросексуальность в целом должна подвергнуться сомнению, поскольку мужчина не способен по-настоящему любить женщину. Сущность мужчины – лютая ненависть к женщине. По отношению к женщине мужчина может чувствовать только похоть, желание унизить женщину через негативные сексуальные практики, повысить свою самооценку за счёт унижения женщины.

Как появился «закон Салтанат»

В июне в Казахстане вступил в силу закон о криминализации побоев и причинения легкого вреда здоровью. В медиа его называют законом о криминализации семейно-бытового насилия, потому что в основном он защищает женщин и детей от агрессии, с которой они сталкиваются дома.

Активистки и правозащитницы годами боролись за его принятие и пытались привлечь внимание к проблеме. Последней точкой стал громкий судебный процесс, где рассматривалось жестокое убийство Салтанат Нукеновой ее мужем, экс-министром нацэкономики Куандыком Бишимбаевым. После него закон приняли в ускоренном порядке, а в народе его прозвали «законом Салтанат». «Коса» поговорила с женщинами, которые долго отстаивали право не терпеть насилие и наконец добились цели.

Эмоциональная диссоциация

Многим проблемам, порождаемых патриархатом, не дано названий, определений и описания. Оставаясь в незримом поле, они продолжают влиять на нас. Поэтому для описания следующего явления ввожу понятие– эмоциональная диссоциация.

Эмоциональная диссоциация– явление, заключающееся в том, что у многих женщин, в следствие патриархальной социализации, не формируется нормальной связи между подлинными переживаниями и эмоциональными проявлениями.

Эмоциональные реакции женщин зачастую не отражают их настоящее состояние, а обслуживают патриархальный запрос. Кроме того, женщины отчуждаются от понимания ощущений, которые они на самом деле испытывают.

Диссоциация– это психозащитная реакция, при которой человеку кажется, что происходящее происходит не с ней, а с кем-то другой.

При эмоциональной диссоциации женщина отображает посредством эмоций не свои подлинные переживания, а переживания, которые по патриархальным предписаниям должна якобы испытывать женщина в той или иной ситуации.
Женщина часто проигрывает чужие эмоции– эмоции патриархальной карикатуры на женщину.
Вместе с этим всё дальше и дальше она отчуждается от подлинной себя и своих реальных переживаний. Причем реальные переживания женщина зачастую вытесняет, запрещает и проецирует эти запреты на других женщин.

Почему это происходит? Женщины– исторически колонизированная патриархатом социальная группа. Патриархальная социализация, направленная на девочек с раннего детства,– это ядреный деструктив.

Женщинам с детства насаждают, что они должны радоваться весьма сомнительным вещам для радости. Посмотрите сколько радостной женской репрезентации в сценах эксплуатации и унижения женщин.
Патриархальное "женское счастье" названо женским, потому что мужчинам непонятно какое в этом счастье, ведь для счастья нет объективных причин. Но женщины принуждены испытывать "счастье".

Женщин часто вынуждают демонстрировать эмоции, которые они на самом деле не испытывают: "А ну улыбнись, улыбайся, тебе идет улыбка." Это говорит о том, что границы женщин находятся в состоянии нормализованного посягательства на них настолько, что женщин вынуждают эмоциями передавать желания других.

Девочка говорит то, что думает и чувствует. Ей говорят: неправильно, думать и чувствовать нужно не так, а "как женщина", вернее, карикатура на женщину.
Девочка говорит– нет, ей говорят – да; девочка говорит– не хочу, ей говорят– конечно ты этого хочешь, все хотят; девочка говорит– не нужно, а к ней относятся так, словно она это уже выбрала".

Девочка растет и уже не совсем понимает, что она испытывает? Она спрашивает себя: "А что надо испытывать?" Даже начинает читать пресловутые патриархальные псевдоженские журналы и форумы с попытками понять, что надо испытывать. И если она не испытывает описанного, то задается вопросом: "Что со мной не так? Может нужно попробовать снова?" И в другой раз у нее не получится испытать то, что от нее ожидается, потому что она человек, а не та карикатура с прописанными эмоциональными реакциями.

Женщин с эмоциональной диссоциацией гораздо проще подвергнуть газлайтингу– манипуляции, цель которой заставить сомневаться в объективности своего восприятия.

Исцелиться от эмоциональной диссоциации в патриархальном окружении невозможно. Эмоции женщин постоянно обслуживают запросы мужской системы. Женщины сходятся с отморозками и предают верных подруг, потому что отчуждены от понимания своих подлинных потребностей.

Чтобы исцелиться от эмоциональной диссоциации, необходимо сперва эмоционально сепарироваться от всех, кто транслирует патриархальные взгляды и ожидания. Помогут спорт и релаксационные практики, чтобы начать лучше ощущать свое тело и отклик от него. Также помогут размышления и уединение вдали от общества.

Эрин Лекс

Патриархальная социализация женщин и выученная беспомощность

Как формируется выученная беспомощность? Когда независимо от количества вложенных усилий, лучше фактически не становится. И когда длительное время результат не коррелирует с количеством вложенных усилий.

Патриархальная социализация направлена на то, чтобы женщины становились зависимыми от мужчин и легко поддающимися внушению со стороны последних.

Для этого с детства девочкам навязывают лживые ориентиры, следуя которым они никогда не достигнут хорошего результата, как бы не старались. Бесполезные практики, схожие с ритуалами, лежат в основе формирования рабского самосознания.

Например, девочке внушают, что если она будет тратить много времени на трансформацию внешности декоративной косметикой и прочими маркерами патриархальной женщины, то ее ждет одобрение, но чем больше девушки используют эти практики, тем хуже становится их положение. Они продолжают думать, что эти практики используют недостаточно или неправильно.

Бесполезное долгое создание прически каждый день с заплетанием волос; бесполезная трата времени на ногтях и подобное– всё это в процессе усвоения женщиной выученной беспомощности. Ведь сколько бы она не старалась, подобное декорирование не влияет на успех в жизни, а только отдаляет ее от развития важных качеств. То же самое касается приучения девочек к бесполезным уборкам ради уборок. Это же время могло пойти на развитие важных профессиональных качеств, благодаря которым можно обеспечить еженедельный клининг.

Девушки с детства усваивают, что при патриархате их результат мало коррелирует с их стараниями. Училась хорошо, а хорошее место досталось мужчине, потому что он мужчина и более уверен в себе.
Написала работу лучше того парня, но получила упрек за неаккуратность раз девочка.
Убирает квартиру каждый день, хорошо готовит, декорирует себя, но вместо ожидаемого принца, появляется мудак, который только использует. Потому что про принца изначально была влита в уши ложь. И как бы девушка не старалась, мудак в принца не превращается.

С годами у женщины формируется восприятие, что независимо от того, насколько она хорошо старается, результат не будет соответствовать стараниям. И если так получается даже в малых вещах, то что говорить о делах более серьезных и масштабных?
Здесь срабатывает еще одна патриархальная ложь, утверждающая, что "женское"– легко, а "мужское"– сложно. Но правда в том, что именно те ресурсные сферы, заполоненные мужчинами, поддаются освоению и корреляции: усилия– результаты. Не справляясь с ситуациями в отведенной патриархатом "женской нише", женщина ошибочно решает, что в "мужской" сфере, тем более, будет сложно.

Так у женщин формируется выученная беспомощность, они отчуждаются от развития в ресурсных сферах. И отдают свое ценное время на обслуживание мужчин, чтобы мужчины поделились с ними ресурсом.

Женщинам важно понять, что они способны на многое. И все навязанные патриархатом "женские" стратегии– тупиковые. И чем быстрее от них освободить сознание, тем больше ресурса освободится на реальное продуктивное развитие.

Эрин Лекс

Женщина блатного мира
Шаламов В.Т. Собрание сочинений в четырех томах. Т.2. - М.: Художественная литература, Вагриус, 1998. - С. 40 - 52

Блатной мир знает два разряда женщин – собственно воровки, чьей профессией являются кражи, как и у мужчин-блатарей, и проститутки, подруги блатарей.

Первая группа значительно меньше численностью, чем вторая, и в кругу «уркачей», считающих женщину существом низшего порядка, пользуется некоторым уважением – вынужденным признанием ее заслуг и деловых качеств. Обычно сожительница какого-либо вора (слово «вор», «воровка» все время употребляется в смысле принадлежности к подземному ордену уркачей), воровка участвует нередко в разработках планов краж, в самих кражах. Но в мужских «судах чести» она участия не принимает. Такие правила продиктовала сама жизнь – в местах заключения мужчины и женщины разобщены, и это обстоятельство внесло некоторое различие в быт, привычки и правила того и другого пола. Женщины все же мягче, их «суды» не так кровавы, не так жестоки приговоры. Убийства, совершенные женщинами-блатарками, более редкие, чем на мужской половине блатного дома.

Вовсе исключено, что воровка может «жить» с каким-либо фраером.

Проститутки – вторая, бóльшая группа женщин, связанная с блатным миром. Это – известная подруга вора, добывающая для него средства к жизни. Само собой, проститутки участвуют, когда надо, и в кражах, и в «наводках», и в «стрёме», и в укрывательстве и сбыте краденого, но полноправными членами преступного мира они вовсе не являются. Они – непременные участницы кутежей, но и мечтать не могут о «правилках».

Потомственный «урка» с детских лет учится презрению к женщине. «Теоретические», «педагогические» занятия чередуются с наглядными примерами старших. Существо низшее, женщина создана лишь затем, чтобы насытить животную страсть вора, быть мишенью его грубых шуток и предметом публичных побоев, когда блатарь «гуляет». Живая вещь, которую блатарь берет во временное пользование.

Послать свою подругу-проститутку в постель начальника, если это нужно для пользы дела, – обычный, всеми, одобряемый «подход». Она и сама разделяет это мнение. Разговоры на эти темы всегда крайне циничны, предельно лаконичны и выразительны. Время дорого.

Воровская этика сводит на нет и ревность, и «черемуху». По освященному стариной обычаю, вору-вожаку, наиболее «авторитетному» в данной воровской компании, принадлежит выбор своей временной жены – лучшей проститутки.

И если вчера, до появления этого нового вожака, эта проститутка спала с другим вором, считалась его собственной вещью, которую он мог одолжить товарищам, то сегодня все эти права переходят к новому хозяину. Если завтра он будет арестован, проститутка снова вернется к прежнему своему дружку. А если и тот будет арестован – ей укажут, кто будет новым ее владельцем. Владельцем ее жизни и смерти, ее судьбы, ее денег, ее поступков, ее тела.

Где же тут жить такому чувству, как ревность?.. Ему просто нет места в этике блатарей.

Вор, говорят, человек и ничто человеческое ему не чуждо. Возможно, что бывает жаль уступить свою подругу, но закон есть закон, и блюстители «идейной» чистоты, блюстители чистоты блатных нравов (без всяких кавычек) укажут немедленно на ошибку возревновавшего вора. И он подчинится закону.

Бывают случаи, когда дикий нрав и истеричность, свойственная почти всем уркачам, толкает блатаря на защиту «своей бабы». Тогда этот вопрос уже становится суждением «правилок», и блатные «прокуроры» требуют наказания виновного, взывая к авторитету тысячелетних установлений.

Обычно же до ссоры дело не доходит, и проститутка покорно спит с новым ее хозяином.

Никакого дележа женщин, никакой любви «втроем» в блатном мире не существует.

В лагере мужчины и женщины разобщены. Однако в местах заключения есть больницы, пересылки, амбулатории, клубы, где мужчины и женщины все же видят и слышат друг друга.

Изобретательности же заключенных, их энергии в достижении поставленной цели можно поражаться. Удивительно – какое колоссальное количество энергии тратится в тюрьме, чтобы добыть кусочек мятой жести и превратить ее в нож – орудие убийства или самоубийства. Внимание надзирателей всегда слабее внимания заключенного – это мы знаем от Стендаля, который в «Пармской обители» говорит: «Тюремщик меньше думает о своих ключах, чем арестант о побеге».

В лагере огромна энергия блатаря, направленная на свидание с какой-нибудь проституткой.

Важно найти место, куда эта проститутка должна прийти, – а в том, что она придет, блатарь никогда не сомневается. Карающая рука настигнет виновную. И вот она переодевается в мужское платье, спит вне программы с надзирателем или нарядчиком, чтобы в назначенный час проскользнуть туда, где ее ждет вовсе ей незнакомый любовник. Любовь разыгрывается торопливо, как летнее цветение трав на Крайнем Севере. Проститутка уйдет назад в женскую зону, попадется на глаза надзирателям, ее сажают в карцер, приговаривают к месячному заключению в изоляторе, отправляют на штрафной прииск – все это она переносит безропотно и даже гордо, – она выполнила свой проституточий долг.

В большой северной больнице для заключенных был случай, когда к видному блатарю – больному хирургического отделения – сумели привести проститутку на целую ночь – на больничную койку, и там она спала по очереди со всеми восемью ворами, находившимися в то время в палате. Дежурному санитару из заключенных пригрозили ножом, дежурному вольнонаемному фельдшеру подарили костюм, сдернутый с кого-то в лагере, – хозяин его опознал, подал заявление, усилий скрыть это дело было приложено очень много.

Девушка эта была отнюдь не расстроена, не смущена, когда ее обнаружили утром в палате мужской больницы.

– Ребята просили выручить их, я и пришла, – спокойно объясняла она.

Нетрудно догадаться, что блатари и их подруги почти сплошь сифилитики, а о хронической гонорее даже в наш пенициллиновый век и говорить не приходится.

Известно классическое выражение «сифилис не позор, а несчастье» Здесь сифилис не только не позор, но считается счастьем, а не несчастьем заключенного – это еще один пример пресловутого «смещения масштабов».

Прежде всего, принудительное лечение венериков обязательно, и это знает каждый блатарь. Он знает, что «притормозится», что в глухое место со своим сифилисом он не попадет, а будет жить и лечиться в сравнительно благоустроенных поселках – там, где есть врачи-венерологи, специалисты. Все это настолько хорошо рассчитано и угадано, что венериками себя заявляют даже те блатари, которых бог миловал от четырех и трех крестов реакции Вассермана. И нетвердость отрицательного лабораторного ответа в этой реакции блатарям тоже отлично известна. Поддельные язвы, лживые жалобы – дело обычное наряду с истинными язвами и вескими жалобами.

Венерических больных, подлежащих лечению, собирают в особые зоны. Когда-то в таких зонах вовсе не работали, и это было самым подходящим «убежищем Монрепо» для блатарей. Позднее эти зоны устраивались на особых приисках или лесных командировках, где, кроме сальварсана и пайка питания, арестанты должны были работать по обычным нормам.

Но фактически никогда в таких зонах настоящего спроса работы не было, и жилось в этих зонах много легче, чем на обычном прииске.

Венерические мужские зоны были всегда местом, откуда в больницу поступали молодые жертвы блатарей – зараженные сифилисом через задний проход. Блатари почти сплошь педерасты – в отсутствие женщин они развращали и заражали мужчин под угрозой ножа чаще всего, реже за «тряпки» (одежду) или за хлеб.

Говоря о женщине в блатном мире, нельзя пройти мимо целой армии этих «Зоек», «Манек», «Дашек» и прочих существ мужского пола, окрещенных женскими именами. Поразительно то, что на эти женские имена носители их откликались самым нормальным образом, не видя в этом ничего позорного или оскорбительного для себя.

Кормиться за счет проститутки не считается зазорным для вора. Напротив, личное общение с вором проститутка должна ценить очень высоко.

Напротив, сутенерство – одна из «заманчивых» деталей профессии, весьма нравящаяся воровской молодежи.

Скоро, скоро нас осудят,
На Первомайский поведут,
Девки штатные увидят,
Передачу принесут, –

поется в тюремной песне «Штатные девки». Это и есть проститутки.

Но бывают случаи, когда чувство, заменяющее любовь, а также чувство самолюбия, чувство жалости к самой себе толкает женщину блатного мира на «незаконные» поступки.

Конечно, с воровки тут спроса больше, чем с проститутки. Воровка, живущая с надзирателем, совершает измену, по мнению блатных начетчиков. Ее могут избить, указывая на ее ошибку, а то и просто прирезать, как «суку».

Проститутке такой поступок не будет вменен в грех.

В этих конфликтах женщины с законом ее мира вопрос решается не всегда одинаково и зависит от личных качеств человека.

Тамара Цулукидзе, двадцатилетняя красавица воровка, бывшая подруга видного тбилисского уркача, сошлась в лагере с начальником культурно-воспитательной части Грачевым – бравым тридцатилетним лейтенантом, красавцем холостяком.

У Грачева была и еще любовница в лагере, полька Лещевская – одна из знаменитых «артисток» лагерного театра. Когда он сошелся с Тамарой, она не требовала бросить Лещевскую. Лещевская же ничего не имела против Тамары. Бравый Грачев жил сразу с двумя «женами», склоняясь к мусульманскому обычаю. Будучи человеком опытным, он старался распределять свое внимание поровну между обеими, и это ему удавалось. Делилась не только любовь, но и ее материальные проявления – каждый съестной подарок готовился Грачевым в двух экземплярах. С помадой, лентами и духами он поступал точно таким же образом – и Лещевская, и Цулукидзе получали в один и тот же день совершенно одинаковые ленты, одинаковые склянки с духами, одинаковые платочки.

Это выглядело весьма трогательно. Притом Грачев был парень видный, чистоплотный. И Лещевская, и Цулукидзе (они жили в одном бараке) были в восторге от тактичности своего общего возлюбленного. Однако подругами они не стали, и когда внезапно Тамара была приглашена держать ответ перед больничными ворами – Лещевская втайне злорадствовала.

Однажды Тамара заболела – лежала в больнице, в женской палате. Ночью двери палаты отворились, и на порог шагнул, гремя костылями, посол уркачей. Блатной мир протягивал к Тамаре свою длинную руку.

Посол напомнил ей законы блатной собственности на женщину и предложил ей явиться в хирургическое отделение и выполнить «волю пославшего».

Здесь были, по словам посла, люди, знавшие того тблисского блатаря, чьей подругой считалась Тамара Цулукидзе. Сейчас его здесь заменяет Сенька Гундосый. В его объятия и должна незамедлительно проследовать Тамара.

Тамара схватила кухонный нож и бросилась на хромого блатаря. Его едва отбили санитары. Угрожая и матерно понося Тамару, посол удалился. Тамара на следующее же утро выписалась из больницы.

Попыток возвратить заблудшую дочь под блатные знамена было сделано немало, и всякий раз безуспешно. Тамару ударили ножом, но рана была пустяковой. Пришел конец срока наказания, и она вышла замуж за какого-то надзирателя – за человека с револьвером, а блатному миру она так и не досталась.

Синеглазая Настя Архарова, курганская машинистка, не была ни воровкой, ни проституткой и не по своей воле навеки связала свою судьбу с воровским миром.

Всю жизнь с юных лет Настю окружало подозрительное уважение, зловещее почтение таких людей, о которых Настя читала в детективных романах. Это уважение, замеченное Настей еще «на воле», существовало и в тюрьме, и в лагере – везде, где появлялись блатари.

Тут не было ничего таинственного – старший брат Насти был видным уральским «скокарем», и Настя с юных лет купалась в лучах его уголовной славы, его удачливой воровской судьбы. Незаметным образом Настя оказалась в кругу блатарей, их интересов и дел и не отказала помочь спрятать украденное. Первый трехмесячный срок укрепил и ожесточил ее, накрепко связал с блатным миром. Пока она была в своем городе, воры, боясь гнева брата, не решались пользоваться Настей как блатной собственностью. По «социальному» положению своему она стояла ближе к воровкам, проституткой же вовсе не была – и в качестве воровки отправилась в обычные дальние путешествия на казенный счет. Здесь уже не было брата, и в первом же городе, куда она попала после первого освобождения, ее сделал своей женой местный вожак-блатарь, попутно заразив ее гонореей. Его вскоре арестовали, и он спел Насте на прощанье воровскую песенку: «Тобой завладеет кореш мой». С «корешем» (то есть товарищем) Настя жила также недолго – того посадили в тюрьму, и на Настю предъявил права очередной владелец. Насте он был отвратителен физически – какой-то вечно слюнявый, больной каким-то лишаем. Она пробовала защититься именем брата – ей было указано, что и брат ее не вправе нарушать великие законы блатного мира. Ей пригрозили ножом, и она прекратила сопротивление.

В больнице Настя покорно являлась на любовные «вызовы», часто сидела в карцере и много плакала – не то слезы у нее были слишком близко, не то слишком страшила ее своя судьба, судьба двадцатидвухлетней девушки.

Востоков, пожилой врач больницы, растроганный Настиной судьбой, похожей, впрочем, на тысячи других таких же судеб, обещал ей помочь устроиться машинисткой в контору, если она изменит свою жизнь. «Это не в моей воле, – писала красивым почерком Настя, отвечая врачу. – Меня не спасти. А если вам хочется сделать мне что-нибудь хорошее, то купите мне чулки капроновые самого маленького размера. Готовая для вас на все Настя Архарова».

Воровка Сима Сосновская была татуирована с ног до головы. Удивительные, переплетающиеся между собой сексуальные сцены самого мудреного содержания весьма затейливыми линиями покрывали все ее тело. Только лицо, шея и руки до локтя были без наколок. Сима эта была известна в больнице своей дерзкой кражей – она сняла золотые часы с руки конвоира, который по дороге решил воспользоваться благосклонностью смазливой Симы. Характер у Симы был гораздо более мирный, чем у Аглаи Демидовой, а то лежать бы конвоиру в кустах до второго пришествия. Она смотрела на это как на забавное приключение и считала, что золотые часы – не слишком дорогая цена за ее любовь. Конвоир же чуть не сошел с ума и до последней минуты требовал вернуть часы и обыскивал Симу дважды без всякого успеха. Больница была недалеко, этап был многочисленный – на скандал в больнице конвоир не решался. Золотые часы остались у Симы. Вскоре часы были пропиты, и след их затерялся.

В моральном кодексе блатаря, как в Коране, декларировано презрение к женщине. Женщина – существо презренное, низшее, достойное побоев, недостойное жалости. Это относится в равной степени ко всем женщинам – любая представительница другого, не блатного мира презирается блатарем. Изнасилование «хором» – не такая редкая вещь на приисках Крайнего Севера. Начальники перевозят своих жен в сопровождении охраны; женщина одна не ходит и не ездит вовсе никуда. Маленькие дети охраняются подобным же образом: растление малолетних девочек – всегдашняя мечта любого блатаря. Эта мечта не всегда остается только мечтой.

В презрении к женщине блатарь воспитывается с самых юных лет. Проститутку-подругу он бьет настолько часто, что та перестает, говорят, чувствовать любовь во всей ее полноте, если почему-либо она не получит очередных побоев. Садистские наклонности воспитываются самой этикой блатного мира.

Никакого товарищеского, дружеского чувства к «бабе» блатарь не должен иметь. Не должен он иметь и жалости к предмету своих подземных увеселений. Никакой справедливости в отношении к женщине своего же мира быть не может – женский вопрос вынесен за ворота этической «зоны» блатарей.

Но есть одно-единственное исключение из этого мрачного правила. Есть одна-единственная женщина, которая не только ограждена от покушений на ее честь, но которая поставлена высоко на пьедестал. Женщина, которая поэтизирована блатным миром, женщина, которая стала предметом лирики блатарей, героиней уголовного фольклора многих поколений.

Эта женщина – мать вора.

Воображению блатаря рисуется злой и враждебный мир, окружающий его со всех сторон. И в этом мире, населенном его врагами, есть только одна светлая фигура, достойная чистой любви, и уважения, и поклонения. Это – мать.

Культ матери при злобном презрении к женщине вообще – вот этическая формула уголовщины в женском вопросе, высказанная с особой тюремной сентиментальностью. О тюремной сентиментальности написано много пустого. В действительности – это сентиментальность убийцы, поливающего грядку с розами кровью своих жертв. Сентиментальность человека, перевязывающего рану какой-нибудь птичке и способного через час эту птичку живую разорвать собственными руками, ибо зрелище смерти живого существа – лучшее зрелище для блатаря.

Надо знать истинное лицо авторов культа матери, культа, овеянного поэтической дымкой.

С той же самой безудержностью и театральностью, которая заставляет блатаря «расписываться» ножом на трупе убитого ренегата, или насиловать женщину публично среди бела дня, на глазах у всех, или растлевать трехлетнюю девочку, или заражать сифилисом мужчину «Зойку», – с той же самой экспрессией блатарь поэтизирует образ матери, обоготворяет ее, делает ее предметом тончайшей тюремной лирики – и обязывает всех выказывать ей всяческое заочное уважение.

На первый взгляд, чувство вора к матери – как бы единственное человеческое, что сохранилось в его уродливых, искаженных чувствах. Блатарь – всегда якобы почтительный сын, всякие грубые разговоры о любой чужой матери пресекаются в блатном мире. Мать – некий высокий идеал – в то же время нечто совершенно реальное, что есть у каждого. Мать, которая все простит, которая всегда пожалеет.

«Чтобы жить могли, работала мамаша. А я тихонько начал воровать. Ты будешь вор, такой, как твой папаша, – твердила мне, роняя слезы, мать».

Так поется в одной из классических песен уголовщины «Судьба».

Понимая, что во всей бурной и короткой жизни вора только мать останется с ним до конца, вор щадит ее в своем цинизме.

Но и это единственное якобы светлое чувство лживо, как все движения души блатаря.

Прославление матери – камуфляж, восхваление ее – средство обмана и лишь в лучшем случае более или менее яркое выражение тюремной сентиментальности.

И в этом возвышенном, казалось бы, чувстве вор лжет с начала и до конца, как в каждом своем суждении. Никто из воров никогда не послал своей матери ни копейки денег, даже по-своему не помог ей, пропивая, прогуливая украденные тысячи рублей.

В этом чувстве к матери нет ничего, кроме притворства и театральной лживости.

Культ матери – это своеобразная дымовая завеса, прикрывающая неприглядный воровской мир.

Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, – фальшь и ложь.

Отношение к женщине – лакмусовая бумажка всякой этики.

Заметим здесь же, что именно культ матери, сосуществующий с циничным презрением к женщине, сделал Есенина еще три десятилетия назад столь популярным автором в уголовном мире. Но об этом – в своем месте.

Воровке или подруге вора, женщине, прямым или косвенным образом вошедшей в преступный мир, запрещаются какие бы то ни было «романы» с фраерами. Изменницу, впрочем, в таких случаях не убивают, не «заделывают начисто». Нож – слишком благородное оружие, чтобы применять его к женщине, – для нее достаточно палки или кочерги.

Совсем другое дело, если речь идет о связи мужчины-вора с вольной женщиной. Это – честь и доблесть, предмет хвастливых рассказов одного и тайной зависти многих. Такие случаи не так уж редки. Однако вокруг них обычно воздвигаются такие горы сказок, что уловить истину очень трудно. Машинистка превращается в прокуроршу, курьерша – в директора предприятия, продавщица – в министра. Небывальщина оттесняет истину куда-то в глубь сцены, в темноту, и разобраться в спектакле немыслимо.

Не подлежит сомнению, что какая-то часть блатарей имеет семьи в своих родных городах, семьи, давно уже покинутые блатными мужьями. Жены их с малыми детьми сражаются с жизнью каждая на свой лад. Бывает, что мужья возвращаются из мест заключения к своим семьям, возвращаются обычно ненадолго. «Дух бродяжий» влечет их к новым странствиям, да и местный уголовный розыск способствует быстрейшему отъезду блатаря. А в семьях остаются дети, для которых отцовская профессия не кажется чем-то ужасным, а вызывает жалость и, более того, – желание пойти по отцовскому пути, как в песне «Судьба»:

В ком сила есть с судьбою побороться,
Веди борьбу до самого конца.
Я очень слаб, но мне еще придется
Продолжить путь умершего отца.

Потомственные воры – это и есть кадровое ядро преступного мира, его «вожди» и «идеологи».

От вопросов отцовства, воспитания детей блатарь неизбежно далек – эти вопросы вовсе исключены из блатного талмуда. Будущее дочерей (если они где-нибудь есть) представляется вору совершенно нормальным в карьере проститутки, подруги какого-либо знатного вора. Вообще никакого морального груза (даже в блатарской специфичности) на совести блатаря тут не лежит. То, что сыновья станут ворами, – тоже представляется вору совершенно естественным.

Мужчины объясняют, зачем бьют женщин (и говорят, что бы их остановило)

Текст: Чак Дерри, директор Института гендерного насилия, США (voicemalemagazine.org/abusive-men-descri...enefits-of-violence/)
Перевод и пересказ: Лена Климова

[Я почти никогда не перевожу тексты мужчин. Этот — редкое исключение. Мы повторяем, что в насилии виноват насильник, и это чистая правда — но редко направляем софиты своего внимания на мотивы мужчин, ответственных за насилие. Давайте же послушаем их. Это весьма познавательно. — Л. К.]

Долгие годы я курировал организованные судом группы для мужчин, которые били женщин и детей. В начале 1980-х мы учили мужчин строить здоровые отношения, распознавать эмоции, контролировать себя, управлять гневом. Затем в городе Дулуте (штат Миннесота) пострадавшие женщины начали собираться вместе, чтобы обсудить, как насилие мужчин влияет на их жизнь. Выяснилось, что мужчины не просто били этих женщин — но ещё и контролировали, куда они ходят, с кем разговаривают, во что одеваются, где работают (если работают), на что тратят деньги, когда, с кем и как занимаются сексом, как заботятся о детях, как распределяют бытовой труд в семье... Думаю, вы поняли. По сути, мужчины контролировали женщин, чтобы добиться того, чего хотели. А угроза насилия и его применение были главной причиной, которая гарантировала, что мужчины получат то, чего хотят.

В то время я проводил еженедельные групповые тренинги с мужчинами. Я обучал их, как понимать свои чувства и выражать их, как прямо и без агрессии говорить о своих интересах, когда они вступают в конфликт с жёнами или подругами. Затем я отправлял мужчин домой практиковаться. Через неделю они возвращались и говорили, что их новые навыки не работают. Я спрашивал почему — и они отвечали: «Потому что она продолжала делать A, Б, В и не хотела делать Г, Д и Е». А именно этого они и добивались. Тогда я начал постепенно понимать, что обучаю мужчин множеству навыков, но они просто используют эти навыки в попытках ещё эффективнее контролировать женщин.

Так в чём же был смысл? Почему они так упорно продолжали вести себя контролирующе и абьюзивно?

Однажды вечером я начал беседу в группе, спросив мужчин, какие преимущества они получают от насилия. Сначала они переглянулись (очень заметно) и ответили: «Никаких». Это меня не удивило: мужчины, которые распускают руки, обычно отрицают и то, что били женщину, и то, что у них были намерения её бить. Поэтому я возразил: «Ну, вы должны получать какую-то выгоду от насилия, иначе зачем оно вам?» Они снова переглянулись, а потом один парень признал: да, в этом есть свои преимущества — и тогда они все подхватили его слова, начали говорить и говорить, а я записывал и записывал их ответы на доске 1,2 на 2,5 метра, пока она не заполнилась целиком.

Вот список преимуществ, о которых они говорили (пока место на доске не закончилось):

• Она испугается и не пойдёт куда-то транжирить деньги

• Она не станет со мной спорить

• Чувство превосходства. Она отчитывается передо мной, где и когда будет: я это решаю

• Поддерживать отношения: она слишком напугана, чтобы уйти от меня

• Получить деньги

• Получить секс

• Получить уважение

• Полностью контролировать принятие решений

• Я могу потратить деньги на наркотики

• Мне не нужно меняться ради неё

• Сила

• Я решаю, куда мы ходим как пара

• Решаю, с кем она видится

• Решаю, что она носит

• Я контролирую детей

• Если она опоздает — то это будет первый и последний раз

• Запугать её

• Ей страшно, и она не может противостоять мне

• Я могу убедить её, что это она облажалась и всё испортила

• Она чувствует себя менее достойной, поэтому подчиняется моим желаниям

• Она смотрит на меня снизу вверх и принимает мои решения без споров

• Я обвиняю её в избиении

• Она — объект

• Я получаю робота. Робота-няню, робота-горничную, робота-повариху, секс-робота

• Подпитать моё эго

• Я могу хвастаться

• Если она работает — я могу отнять её деньги

• Я заставлю её уволиться, и она будет заботиться о доме

• Изолировать её, чтобы её друзья не могли мне противостоять

• Я сам решаю, как тратить деньги

• Я — кормилец семьи

• Я куплю себе игрушки, какие хочу

• Ей приходится зависеть от меня, когда я ломаю её вещи

• Я должен знать обо всём

• Она — медсестра и горничная

• Она утешит меня

• Ужин будет на столе

• Если я приглашу друзей без её ведома — для неё будет больше работы

• Никаких компромиссов = больше свободы

• Не нужно выслушивать её нытьё

• Она работает на меня

• Я не обязан ей помогать

• Я не обязан проводить время ни с ней, ни с детьми

• Я решаю всё, что касается детей: с кем они играют, в какую школу ходят

• Я решаю, что считать реальностью

• Дети на моей стороне, а не на её

• Дети делают то, что я велю

• Я надавлю на детей/неё, чтобы они помогали мне делать то, что я хочу

• Дети будут молчать о жестоком обращении

• Мне не нужно выносить мусор, присматривать за детьми, вставать к ним ночью, мыть посуду, стирать одежду, менять подгузники, убирать в доме, водить детей на встречи или мероприятия, прибирать дом, чистить холодильник и т. д.

• Ни перед кем не отчитываться

• Делать что хочу и когда хочу

• Игнорировать или отрицать своё насилие и другое безответственное поведение

• Я пишу историю

• Я определяю будущее

• Я доказываю своё превосходство

• Я выигрываю все споры

• Не придётся прислушиваться к её желаниям, жалобам, гневу, страхам и т. д.

• Я устанавливаю правила, а затем нарушаю их, когда пожелаю

• Она не найдёт защиты: у неё нет друзей, которые могли бы её поддержать, и я сбиваю её с толку своей ложью

• Убедить её, что она чокнутая

• Убедить её, что она непривлекательная

• Убедить её, что она во всём виновата

• Убедить её, что проблема в ней

• Я могу свалить всё на неё

• Могу использовать детей, чтобы они шпионили за матерью

• Чтобы дети не рассказали матери, что я сделал с ними

• Дети не будут со мной спорить

• Я не обязан с ней разговаривать

• Я главный в этом доме

• Есть на ком выместить гнев

• Она не вызовет полицию

• Скажу детям, что они не должны слушаться маму

• Заставлю её отказаться от обвинений

• Заставлю её обелить меня перед её семьёй, моей семьёй, копами, судьёй, прокурорами и т. д.

• Заставлю её признать, что это её вина

Когда я выполнял это упражнение в первый раз, я посмотрел на доску и подумал: «О боже. И зачем им от этого отказываться?» И я спросил мужчин: «Зачем от этого отказываться?» Они заполнили другую доску — куда меньше первой — надписями вроде «меня арестуют», «развод», «охранный ордер», «взрослые дети не пригласят меня на свадьбу», «приходится посещать подобные группы». И это всё.

Именно в тот день я впервые полностью осознал, насколько необходима систематическая скоординированная реакция общества с помощью систем уголовного, гражданского и семейного правосудия, которые эффективно привлекут мужчин, проявляющих насилие, к ответственности и позаботятся о безопасности женщин и детей, с которыми эти мужчины жестоко обращаются. Именно в тот день я понял: если бы мне пришлось выбирать между созданием групп для мужчин, избивающих женщин и детей, или систематической эффективной реакцией судебной системы в ответ на мужское насилие — я бы всегда выбирал второе. Только уголовный, гражданский и семейный суд. Такое поведение приносит слишком много выгоды мужчинам.

После того как я впервые спросил мужчин, какие преимущества и выгоду они получают от насилия, я стал работать гораздо эффективнее. Поразительно, как резко изменились мои группы, как только я вспомнил и признал, что насилие было функциональным: оно помогало мужчинам достигать того, чего они хотели. Именно поэтому мужчины били женщин.

Реклама, на самом деле, очень интересная штука. Особенно, если смотреть на неё через фем-оптику.

Вот, к примеру - очень показательна сфера рекламы всего, что связано с автомобилями.
Потому что машина - это вам не реклама низкокалорийного йогурта, или, там, какого-нибудь стирального порошка.
Наличие автомобиля - это показатель успеха, статуса и, пожалуй, степени свободы.
Лично я помню только одну рекламу авто с участием женщины. Ну, вы тоже должны её помнить. Героиня - блондинка, изображена откровенно тупой и произносит эту фразочку "Просто нажать на кнопочку?".
Иными словами - машины никогда не рекламируются женщинами для женщин. Потому что общество не желает видеть сильных и успешных женщин, покупающих машину на свои заработанные деньги, и чисто для своего удовольствия.

Так вот, в этой изумительной рекламе - не просто женщина, а женщина - пожилая. И она очень крутая водительница).
Наслаждайтесь)

Надо бы почаще напоминать патриархальным женофобам о том, что их повседневная жизнь наполнена ЖЕНСКИМИ изобретениями????

И в такие моменты я думаю - эти женщины творили не благодаря патриархальному порядку, а - вопреки.
А вот, что было бы, если бы женщинам не приходилось каждый раз ломать стеклянные потолки, преодолевать гендерные стереотипы и так далее, чтобы реализовывать свои возможности?
Ну, в любом-то случае реальность была бы точно другой)

Хм...
Хммм...

А что, если напоминать матриархальным мужефобкам о том, что их повседневная жизнь наполнена МУЖСКИМИ изобретениями?
Как на счёт... Интернета, в котором следует почаще напоминать?

Соре, во мне зелёный жирный поезд пассажирный проснулся на ночь глядя.

леопольд.жпг

Религии, квазирелигии и практики "женственности"

Патриархальные религии и квазирелигии схожи и опираются на одни и те же психические установки.

1. Избегание экзистенциального стресса.

Экзистенциальная боль– душевая боль от ответственности за свое существования и познания существования. Боль– это стресс, и вся жизнь: действие, преодоление, становление– это стресс. Развитие идёт через стресс. Стресс бывает положительным.

Если признать смертность, то рациональный разум делает всё, чтобы стать вечным. А для этого человек берет огромную ответственность за своё существование– за все решения, слова и поступки, образ жизни и питание. А значит, стресс растет. Самый огромный стресс– осознание смертности. И если бы человечество оставалось матриархальным, то давно изобрело средства от болезней и старения.

Ведь женское осознание ценности человеческой жизни ориентирует мировоззрение на защиту жизни.
А также на всё, что связано с жизнью– в т.ч. ответственность за жизнь. Еще издревле женщины отличались склонностью к знахарству. И сегодня женщины составляют основной поток медиков и учёных, делающих значимые достижения в продлении жизни.

Патриархатная религия снимает экзистенциальную боль. Она говорит: вы и так вечные, но если не будете подчиняться нашим правилам, то попадете в ад.

А психика, как известно, идет путем наименьшего сопротивления. Вместо выбора пути развития и экзистенциального стресса, она выбирает подчиниться сводке правил. Человек внушает себя, что при подчинении правилам плохого не произойдет, а после гибели тела будет рай для вечной души.

Однако для религиозного сознания, избегающего экзистенциального стресса, далеко не всегда очевидно, где добро, а где зло. Ведь чтобы понимать, где добро, а где зло, нужно познавать жизнь, а не избегать ее. В итоге, понятия о добре и зле у религиозных людей приобретают очень сильные искажения.

2. Идея предназначения.

Все экзистенциальные муки поиска путей и выбора возможностей, перечеркивает идея предназначения. Зачем страдать и думать над своей жизнью, когда "свыше" уже уготовано определенное предназначение?

3. Ритуализм и ОКР

"Добром" становится следование сводке правил и ритуализм. Ритуализм– это алгоритм постоянно повторяющихся действий, который закрепляет примитивную логическую цепочку: "правильные действия" равно бессмертие. Поскольку религии разные и имеют весьма расплывчатые толкования, у разных социальных группировок и отдельных индивидуумов появляется свой ритуализм.

Ритуализм часто накладывается на ОКР. Человеку кажется, что если, к примеру, не сделает ряд определенных ритуальных действий, случится что-то плохое, ведь примитивный логический алгоритм гласит: "правильные действия"– это бессмертие, "неправильные"– наказание, ад.

4. Перенос ответственности на "Высшее существо" и его оппозицию, инфантилизм.

Идея высшего существа, которое берёт на себя ответственность за существование. Или за грехи. В целом, снимает с человека ответственность, ведь ответственность за свою жизнь приносит экзистенциальную боль.
Ощущение присутствия высшего существа первично в жизни человека и глубоко вторгается в подсознание. Впервые появляется у новорожденного ребёнка в полном покровительстве матери.
Мужчины из зависти к естественному господству женщин, заменили богиню на мужского бога, а отцовству присваивали материнские свойства– наставничество, покровительство.
В патриархальном обществе женщины остаются людьми, на которых мужчины списывают ответственность за свои пороки и преступления.

Квазирелигии

Квазирелигиозное мышление– это мышление, по форме схожее с религиозными. Оно может быть лишено мистики. Но включает вышеописанные установки и примитивные логические алгоритмы.
Сюда можно отнести практики патриархатной "женственности".
"Женственность" в кавычках, потому что в данном контексте, не имеет отношения к реальному женскому, а является мужской проекцией. Это не значит, что надо в миг отказываться от всех маркеров, адаптирующих под патриархат. Ведь приспособленность обеспечивает мимикрию, которая в определенный период жизни может быть нужна.

Рассмотрим практики патриархатной "женственности", схожие с ритуализмом.

Алгоритм: накрасилась– сделала ногти– стала красивой– любят.
Соответственно: не любят– значит, не стала красивой– что-то нужно изменить во внешности и поведении? Конечно сделать еще больше практик "женственности", а затем повторить и усложнить– твердит ОКР. И тогда будет "рай"– идея женского "счастья" и "предназначения".
Высшее существо заменяет одобрение патриархатного общества. В мужчине человек может увидеть фигуру бога (матери), на которого можно переносить ответственность за своё существование.
Однако, чем больше человек впадает в квазирелигиозные практики "женственности", тем всё становится хуже: обещанный рай не наступит для женщины при патриархате.
Программирование на подчинение женщин мужской воле есть в патриархальных религиях, однако сама по себе квазирелигиозная патриархатная "женственность" возможна и отдельно от религии.

Уничтожение матриархальных религий в концепции М. Стоун и отношение духовенства к женщине в Средние века по данным Э. Гулд. Дэвис
Отрывок из книги "Украденное материнство"
Швея Кровавая

Падение матриархата не было исторической тенденцией подобно тому, как формации патриархата сменяли одна другую. Захват матриархальных цивилизаций происходил насильственным путём и не был быстрым. Женщины боролись, но фактически проиграли из-за превосходящей мужской жестокости.

Женские цивилизации, несомненно, были крайне развиты, ориентированы на мир и всеобщее благополучие. Добыча металлов в женских цивилизациях служила строительству, быту, патриархальные захватчики использовали металл для изготовления орудий убийства. Мужская и женская власть изображены в истории более чем наглядно. Достижения науки, техники, строительства, промыслов женщины использовали во благо обществу (в том числе и мужчинам, которые жили в матриархате). А патриархальные захватчики использовали всё ради присвоения чужого, уничтожения, для ловли рабынь и рабов. Если утрировать, то ключевая разница между женщинами и мужчинами в том, что женщины использовали железо для изготовления орудий труда, а мужчины для изготовления орудий убийства и пыток. Эта разница не случайна: только женщина может знать ценность жизни, поскольку создаёт её. Подробный анализ захвата матриархальных цивилизаций провела М. Стоун.

Учёная и феминистка сделала предположение, что большую роль в насаждении патриархата сыграли «северные захватчики», которые в различных источниках упоминаются как арии, индоевропейцы или индоарийцы. Нашествие захватчиков, начавшееся около 2400 г. до н.э., длилось волнообразно, в течение 1-3 тысяч лет. Именно они и были врагами матриархальных религий. «Северные захватчики» считали женщин низшими существами и стали первыми, кто нанесли удар религиям Богини и матриархальному укладу. «На религию Богини оказали влияние индоевропейские вторжения, имевшие место по крайней мере с 2400 г. до н. э., а возможно, хотя и в менее широких масштабах, и ранее — в Египте с 3000 г. до н. э., а в Шумере, на заре развития шумерской культуры, с 4000 по 3000 г. до н. э.» - указывает М. Стоун.

Поклонение мужским божествам в процессе захвата мужчинами политического превосходства накладывалось на религии Богини. Патриархальные банды присваивали себе достижения матриархальных цивилизаций. Практически все промыслы, приручение животных, строительство сооружений, зданий, города, письменность — всё это изобретено в матриархальных цивилизациях женщинами. Ведь именно женщины отвечали за быт, политику, устройство общества, пропитание, облик города (поселения), искусства, медицину. Мужские военные группировки, пришедшие на женские земли, создали оружие и боевую технику, невиданную до этого. Они шли убивать и грабить.

Постепенно, в течение столетий, религия Богини начала изменяться. Чем больше мужчины получали власть, тем кардинальнее и стремительнее изменялась религия. Богиня постепенно утрачивала центральное место, уступая его жестокому богу. Среди религий переходного периода можно выделить системы, в которых боги и Богини сосуществовали, но Богиня была уже на втором месте: религиозная мифология Древнего Рима и Древней Греции.

Последний удар нанесли древние евреи (левиты) и христиане. М. Стоун сделала предположение, что патриархальные взгляды левитов не сформировались сами по себе, но сложились в результате контакта с «северными захватчиками». Левиты создавали свою религию для того, чтобы окончательно отнять власть у женщин. Еврейские священники провозгласили женщину прислугой, устроили гонения на тех, кто верили в Богиню (в библейских текстах содержится немало описаний убийств и угроз за поклонение Богине).

Левиты создавали свои тексты с нескрываемым презрением к женщинам. Евреи с небывалой дерзостью настаивали, что женщины должны стать собственностью мужчин. Левиты сформировали комплекс сексуальных запретов для женщин. Например, концепцию «девственности» и греха за половые отношения более чем с двумя мужчинами. Именно левиты развили концепт первородного греха.

«Религия Ашторет, Ашеры или Анат и Ее Баала — с присущей ей автономией женщин в вопросах секса — была объявлена враждебной. Ни один метод не считался слишком жестоким для достижения поставленных целей. Чтобы пролить дальнейший свет на замыслы левитов, наряду с резней мы сталкиваемся с правилами, установленными священниками для всех еврейских женщин. При чтении левитских законов становится ясно, что сексуальная независимость женщин в рамках религии Богини представляла собой для них постоянную угрозу. Она подрывала далеко идущие планы мужчин, возможно, возглавляемых индоевропейцами или находившихся под их влиянием» - пишет М. Стоун.

Раннее христианство развивалось в сугубо женоненавистническом ключе и строилось на мотивах левитов. Женщину объявили вселенским злом, сделавшим невозможной жизнь в раю. За этот грех женщина «очищалась родовыми муками» и должна была признать себя собственностью мужчин.

Без труда можно обнаружить нити, связывающие религиозные воззрения левитов с современными религиями патриархата. Особенности этих религий в следующем:

1.Сексуальные запреты для женщин;

2. В центре религии бог мужского пола;

3.Этот бог считается создателем вселенной и людей;

4.Женщина и дети собственность мужчин;

5.Провозглашение отцовского права;

6.Способность к беременности и родам мифологически признаётся за мужчинами;

7.Существование святых женского пола, что является отсылкой к некогда длительное время существовавшей религии Богини.

После завоевания матриархальных религий духовенство поставило себя в качестве альфы и омеги, самопровозгласив себя «посредниками бога» и став судом последней инстанции без следствия. Завоевание религий старого матриархата проходило с целью закрепощения женщин, поэтому и отношение духовенства к женщинам было особенным. «Представители бога» стремились к справедливости, вот только справедливость для них виделась не во всеобщем благе.

Э. Гулд Дэвис в труде «Первый пол» в главе «Женщины в средние века» даёт исчерпывающее представление об отношении духовенства к женщинам (8). Благодаря христианской религии в позднем средневековье мужчины начали относиться к своим жёнах хуже, чем к животным. Мужьям было разрешено (и это даже поощрялось) избивать жену.

«Наказание» жён по наставлению церкви стало настолько популярным, что даже один из священников начал протестовать. Бернардий Сиенский в 1427 году рассказал в проповеди, что мужьям следует более сдержанно относиться к жёнам, не менее милосердно, чем к курам и свиньям. Священник заявил, что у мужчин больше терпения к курам, которые пачкают столы, но несут яйца, чем к жёнам, которые рождают девочек. Бернардий Сиенский осудил мужей и сказал им, что они терпят свиней, которые визжат весь день и загрязняют дом, и, если муж видит, что жена менее чиста, чем хотелось бы, то стоит набраться терпения и не за всякое дело уместно убить её.

По закону, действовавшему в христианской Саксонии, любой оруженосец мог выпороть любую женщину из своих владений, если она проявит гордость и самоуважение. По формулировке закона это считалось нескромностью. Хозяин поместья и мужчины его дома считали женщин собственностью, они могли бить, насиловать, совершать набеги на деревни, пытать и убивать женщин, даже старух. Это было, своего рода, христианским развлечением. Крестьяне следовали примеру своих господ. По данным Э. Гулд Дэвис сохранилась запись об одном крепостном, который каждое утро перед выходом на работу жестоко избивал свою жену, чтобы, по его словам, она весь день плакала, залечивала раны и у неё не появилось желания разносить сплетни. Церковь одобряла такое отношение к женщинам и советовала жёнам слушать мужей, пытаясь завоевать их благосклонность (8).

Ещё одним распространённым «наказанием» для женщин являлось таскание за волосы. В монастырях и церквях устанавливалось правило, что никаких физических повреждений послушницам наносить нельзя, кроме выдёргивания волос и битья розгами.

Женщины оказались между двух огней: если слушать духовенство и угождать мужьям, то мужья могли убить их, но если сопротивляться, то женщины рисковали сожжением на костре. На протяжении всего Средневековья женщин жгли без угрызений совести, так, словно женщины не способны чувствовать боль. Мужчин таким же образом казнили гораздо реже, и если их приговаривали к сожжению, то нередко перед этим милосердно душили.

Предлогов, чтобы сжечь женщину заживо, называлось неисчислимое количество: за выкидыш (даже если это произошло после избиения мужем), за кражу, за возражение священнику, за рождение ребёнка вне брака, за угрозу мужу и др. Беременных женщин на последних неделях жгли до тех пор, пока огонь не прожигал им животы и оттуда не выпадал младенец. Девочек заставляли танцевать босыми ногами вокруг тлеющих костров, где догорали останки матерей. Это делалось для того, чтобы девочки запомнили «грехи» матерей.

Духовенство, говорившее о морали, само предпочитало развратную жизнь. Папа Иоанн XII содержал гарем в Ватикане, папа Иоанн XIII ходил в женские монастыри вместо публичных домов, кардинал Джованни Кремонский, осудивший блуд, в ту же ночь был найден с проституированной женщиной. В 1171 году Кларембальд, аббат Кентерберийский, хвастался, что у него 17 незаконнорождённых детей только в одном из приходов. Епископ Орлеанский после изнасилования маленькой дочери рыцаря своей епархии был прощён начальством. Священников освобождали от суда после изнасилования девочек и женщин, переводили в другие приходы, и нередко наказывали женщин и девочек, сообщивших об изнасиловании. В качестве оправдания насилия духовенство ссылалось на Новый и Ветхий Завет (8).

Мужчины, насилующие и пытающие женщин, осознавали, что женщина представляет опасность, именно в ней мужчине следует видеть врагиню и грозную соперницу. Христианская мораль и священные книги стали кладезем мужского отношения к женщине и мужского страха, спрятанного за презрением ко всему женскому.

Путь борьбы религии Богини и женщин против патриархальных захватчиков был долгим. Нельзя сказать, что женская религия окончательно погибла. Смерть религии Богини означала бы полное отсутствие её элементов в религиях патриархата. В процессе установления матриархального общества прообраз религии Богини будет в той или иной мере возрождён, а религии патриархата уничтожены.