Ненавижу тиканье часов. Я выкинула этот раздражающий прибор пару ночей назад, но почему до сих пор слышу до отвращения мерзкий звук?

Сегодняшнюю бессонницу посвящу тебе. В твою честь вообще весь день. Первый сентябрьский мне принес апрельскую простуду, пусть он же ее назад забирает. Три года за спиной – личный рекорд, и ладно, что плачевный. Тридцать шесть месяцев ноющей боли в районе груди; сто пятьдесят шесть недель исключительно внутри себя; одна тысяча девяносто пять дней, полных непостоянства; двадцать шесть тысяч двести восемьдесят часов на мысли типа «как твое настроение?».

Ты сегодня можешь не говорить: у меня диалоги выходят отлично. Давай ответы твои сочиню, которые по душе будут лишь мне? Не любишь незаконченные разговоры, поэтому ни один толком не начали. Моя первая фраза отсутствует, твоя – заменилась на нервный смех. Прощальный монолог с уст моих слишком глуп, твой – слишком болезненный. Что между этим? Пусто и банально.

А лето всё же девушка, я тебя уверяю. А как ты еще объяснишь ее вечные капризы: то жара под сорок, то непрекращающиеся ливни. Это время года и тебя забрало без остатка. Без права вернуться, без смысла скучать. Мы потеряемся в чужих городах, и зачем в толпе я до сих пор ищу твое лицо? Дожди заполнили каждый прогноз, ты последний мой одолжила зонтик. Но мне промокнуть, видимо, было необходимо. Насморк, кашель, температура. Верните мне ее глаза! Так жить сложно, так жить нереально, так жить непривычно.

Мой зал примет малое количество зрителей. Твой – ломится от посетителей даже в будний день. Но когда я туда зашла, он был пуст: представление отложилось. После отложится еще не раз. Хватит твоих остроумных замечаний, с губ моих не слетит больше стеб. По-разному, но строили из себя клоунов. А люди устали и удалились в театр.

Твое появление – лучшее, что случалось со мной. Ты – спасение, ты – главная моя часть, ты – каждый мой новый шаг. Я так боялась тебя потерять, но, наверное, даже и не нашла. Ломилась в закрытые двери, от которых сама ты потеряла ключи. А их надо было просто-напросто безжалостно выбить. Осознание всегда приходит очень поздно. Время совсем не лечило, лишь твердило противным голосом, что на исходе. Я готова на преступление. Раскольников продумывал, как ограбить старушку. Мне сочинять план, как украсть у ребятишек песок. Зачем? Наши часы-то песочные. Батарейки вроде как сели, нужна подзарядка. Я бы добавила еще пару годков, но дети вызвали во мне умиление, пришлось повернуться назад. А милиция все же будет собирать улики убийства. Прости, нам пора ее убить. Ту, что с твоими глазами. Она громко кричит оставить ее в покое, я затыкаю уши, а после пытаюсь ее задушить. Кажется, больше не дышит. У меня истерика, мне светит лечебница. Белые стены, белая смирительная рубашка. Не навещай. Не будешь? Не можешь. Я сама не понимаю, если это черное дело моих рук, то почему отпечатки твои?

Девочка напротив стала другой. Повзрослела, но не стала выше. Улыбается не всем, а лишь избранным. Смеется звонко только с лучшей подругой. Не боится, что посадит печень. Становится наглей, но все так же мила. Красивеет с каждым днем, но забывает ложиться спать. Девочка напротив пропала. Другая страна, другие проблемы, другие запросы. Девочка напротив для меня была чудом, им и останется, но поутихнет шторм внутри. Девочке напротив счастья на всю жизнь. Она меня никогда не кормила жалкими надеждами, за это спасибо.

Хоть чай и остыл, но кружка ошпарит мне руки еще не раз.

Прорвемся.

Помню прошлое, ценю настоящее, верю в будущее.

Две Победы просто не могут быть вместе.

Мой последний год, но мой первый шаг.

Конец