Белова встретила ее на благотворительном вечере.

Ну, как встретила. Лениво разглядывала толпу и вдруг заметила. Дамочки в маленьких черных платьях, мужчины в строгих черных костюмах, и она - в возмутительно красном и простом. Это потом Белова прочла в журнале, что платье было из самой новой коллекции D&G, туфли на шпильке - от Серджио Росси, а украшения - от Сваровски. А выглядела простушкой!

Только эти красное платье и красная же помада. Белова была готова поклясться, что дамочка случайно попала в высший свет. И ошиблась бы, хорошо, что не поспорила с нудной соседкой, помпезно рассуждавшей о сотнях погибших и тысячах бездомных. Кажется, какая-то страна третьего мира опять пострадала от землетрясения, или цунами, или американцев, Белова запуталась в поводах для выхода в свет.

Она смотрела на ту, в красном, - ровно три секунды, потом отводила взгляд, чтобы через минуту вернуться и снова залипнуть.

«Это судьба», - решила Белова. Иначе и быть не может. Та, в красном. Белова, в черном. Вечеринка. То есть, благотворительный вечер. И вино в бокалах на черной ножке - красное, терпкое, богатое. Калифорнийское пино-нуар. Тоже благотворительное или, по крайней мере, вгоняющее в благость и терпимость к скучной соседке.

Впрочем, все было не так. Это она встретила Белову. Рассматривала безликую толпу и вдруг заметила, застряла взглядом, нервно втянула воздух, зарозовела щеками и уткнулась в красную дрожащую поверхность вина. Естественная реакция на красивую женщину.

И потом она неловко водила пальцами по ремешку сумочки, постоянно поворачивалась в сторону Беловой, скользила по залу - грациозно и естественно, кто бы мог заподозрить в ней сельскую простушку? - и вежливо улыбалась безликим, но думала только об одной.

Белова уже знала, с кем проведет ночь, и пила минеральную воду, чтобы насладиться по полной. Тоже танцевала от группки к группке, отпускала бессмысленные комментарии и щедро раздавала комплименты маленьким черным платьям. А потом остановилась перед ней, широко улыбнулась и протянула визитку:

- Белова Мария Сергеевна. Можно просто Мария.

- Кристина Шварц.

Она говорила с легким акцентом, смешно растягивала «а» и забавно проглатывала букву «р». Шутку однозначно не поняла, заготовка пропала зря, Белова от досады щелкнула языком, но тут же взяла себя в руки - в конце концов, она получила ответную визитку, белую карточку, на которой простым шрифтом, без легкомысленных завитушек, были написаны имя и телефон.

Шварц точно запала. Это было видно по блеску ее глаз, по чуть нервной улыбке, по напрягшимся соскам. Она облизала губы и протянула руку.

- Очень приятно. Ой, простите, всегда забываю, у вас так не принято, - сказала Шварц секундой позже, но Белова не упустила свой шанс прикоснуться, почувствовать, пометить. Схватила за ладонь и крепко пожала.

- Мне тоже очень приятно, - сказала она, широко улыбаясь.

И это была чистая правда. Вечер сразу обрел смысл, и краски, и настроение. Так всегда бывает. Ради жемчужины приходится перелопачивать тонны дерьма, но результат того стоит.

Белова чуть сжала руку Шварц, привязала ее к себе мягким взглядом, пожалела, что не мужчина, могла бы склониться, выжечь поцелуй на нежной коже.

- Я вас раньше не видела.

- Я только неделю здесь. По работе, - сказала Шварц, чуть сощурилась и отняла руку.

Зачем отказывать себе? - удивилась Белова. Ведь понравилось же. Ведь прониклась же. Задрожала, так почему отняла руку?

Звон бокалов ответил: публика, на публике надо вести себя прилично, это знает каждый. Неважно, сколько трупов спрятано в элитной квартире, главное, что квартира - элитная, платье - маленькое черное, улыбка - отрепетирована. Шварц тоже играет по этим правилам. Досадно - и правильно.

Белова с пониманием склонила голову, подмигнула и сделала еще один глоток минеральной благости.

- А вы откуда?

- Бонн.

Черт его знает, где находится этот Бонн. Белова сделала себе пометку - зайти в поисковик и узнать, где именно. Кажется, в Германии, но никогда нельзя быть уверенной до конца.

- Кем работаете?

- Шпионкой, - подмигнула Шварц.

Белова моргнула, чуть не уронила бокал - кубики льда тревожно застучали по стеклу - и поняла, тихо засмеялась, чуть громче, чем положено по этикету.

- Простите, не хотела быть наглой, - сказала она, приложив руку к груди.

К красивой, строго выверенной груди. Хирурги неплохо заработали, Белова подсела на обезболивающее, но быстро слезла - умная женщина не торчит.

- Вы и не были. - Шварц посмотрела за спину Беловой, помахала кому-то и извинилась: - Дела, - сказала она и ушла.

Испугалась, Белова хорошо ее понимала. Она сама раньше сбегала, чувствуя это волнение, эту тягу, это желание затащить в туалет, в коридор, на кухню, в постель. Куда угодно, лишь бы затащить и зарыться в запах, и кожу, и прикосновения.

Белова проводила Шварц взглядом - ровно три секунды, - отвернулась и пошла к следующей группке.

Они танцевали, меняли партнеров одного за другим, но их неизменно пришибало друг к другу. Впрочем, Белова могла бы пережить ночь и без Шварц, а вот та - та очевидно стремилась сблизиться, но проклятые условности мешали, держали на коротком поводке. Каждый раз, когда столкновение казалось неизбежным, Шварц нервно вскидывала подбородок и меняла курс. И слишком часто останавливались рядом с высоким и тощим мужиком, часы которого бесстыдно демонстрировали его класс. А рука на спине Шварц - собственника.

Это бесило.

Это невероятно, невозможно бесило. Белова отказалась от минеральной воды, все равно ночка не задалась, принялась за густое вино, забилась в угол и смотрела, больше не скрываясь.

Как Шварц скользит и с каждой сменой партнеров приближается. Как учащается ее дыхание и сводит плечи от напряжения. Как она спотыкается, делает неуклюжее па и разворачивается, прямо к Дорогим Часам. Они же и увели ее, властно и уверенно, как породистую лошадь.

Позже Белова прочитала, что Шварц помолвлена, и пожалела ее. Бедные богатые девочки, стянутые условностями. Их жизнями всегда руководит холодный разум. Или еще более холодные руки родственников, которые решили все в момент зачатия. Да и зачали - решительно, строго, без эмоций.

«Моя бедная богатая девочка», - думала Белова, вертясь на слишком большой кровати. Сердце щемило от нежности, в горле торчал ком размером с Боннскую Ратушу, а руки тянулись к промежности, но она не давала им воли.

Белова изучила прошлое Шварц. Хвала интернету и безалаберности: каждый оставляет следы, выкладывает сокровенное на обозрение, «дружит» с сотнями людей, рисуя тем самым свой портрет.

Шварц оказалась почти скучной. Кристально чистой, без порочащих связей и дурных привычек. Таких людей просто не бывает.

- Как же тебе тяжело, - с сочувствием прошептала Белова, разглядывая очередные фотографии.

Рядом со Шварц - «друзья зовут меня Крис» - постоянно отирался этот мужик. Он не давал ей вдохнуть полной грудью, вскинуться, показать себя во всей красе. Этот мужик и положение в обществе мешали Крис быть настоящей. Белова хотела спасти ее, хотя бы на несколько часов, поэтому позвонила ей и предложила встретиться.

- Покажу вам город. Центр особенно красив в это время года. - Банально, но правда. А если привести в него правильную женщину... Впрочем, с правильной женщиной красив даже сеновал.

- Мне жаль. У меня нет времени.

Крис хотела сбежать и вдохнуть полной грудью, Белова слышала, чувствовала это. Но Дорогие Часы не спускал ее с поводка.

- Я не кусаюсь, - с нервным смешком сказала Белова.

- Я не имела в виду... Я не могу. Мне жаль. Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

«Конечно, можешь! Послать все к чертям собачим, разорвать помолвку и переехать ко мне. Ты же хочешь!»

- Пожалуй, нет. Звоните, если появятся время и желание погулять.

- Хорошего вам дня.

Белова металась по квартире, натыкалась на мебель, даже разбила любимую вазу.

«Как спасти человека, который не только не помогает, но и сопротивляется?»

Она так глубоко задумалась, что распорола палец осколком, тут же присосалась к ране, пока не измазала кровью дизайнерскую блузку.

Беловой срочно нужно было с кем-нибудь поговорить. Обсудить, рассказать, спросить совета. Но никто из ее телефонной книги не подходил на роль слушателя и, тем более, советчика.

Рогова - слишком упрямая, под стать фамилии, высмеяла бы ее, рассказала, что она все выдумала, что нет никакого влечения, что надо быть практичной и смотреть на вещи трезво: бабло решает. Белова была не бедной, но явно проигрывала в сравнении с Дорогими Часами.

Ханни посоветовала бы утрахаться до потери сознания и выкинуть Крис из головы. А еще лучше - найти себе наконец нормального мужика и познать радости материнства. Ее новая религия уже успела порядком надоесть.

С матерью вообще говорить не о чем.

Белова листала записную книжку и кривилась. Имена, фамилии, прозвища, оценки - сборище клоунов и клоунесс. Каждый носит классическое черное, но одежда не скрывает грязь мелочных душенок. Одна Крис настоящая, каких не бывает. И она попала в плен пустосердечной своры.

- Да просто похить ее, Машуль.

Влад никогда не отличался изяществом решений. Он и женился на Беловой топорно - забрал паспорт, приказал расписаться и запер на матушкиной фазенде. Развелся так же - забрал, приказал и отпер. Белова до сих пор не понимала, что тогда произошло, впрочем, она не часто об этом задумывалась.

- Это карается законом.

- А ты не попадайся.

- Да ты не понимаешь! - Белова хлопнула ладонью по столу с такой силой, что стопки опрокинулись. - Это я ей нужна! Я! Это она в меня влюбилась! О, видел бы ты ее... всю ее! Да она как сладкоежка в кондитерской, а ведь я просто в комнате появляюсь.

- То есть, она тебе не нужна? - Влад свел брови и стал похож на Иванушку-дурачка.

- Именно что! Совсем не мой тип.

- Так чего ты мне мозг любишь?

- Это она меня любит, а я тебя так, стимулирую. Человек в беде. И все из-за моей офигительности. Я не имею права просто стоять и смотреть.

- Машуль, ты на всю голову больная, - с восхищением сказал Влад.

- А ты мог бы пройти мимо фрау в беде?

- Да не моргнув и глазом.

- Вот поэтому мы с тобой и развелись.

Влад только фыркнул. Опять не раскололся.

- Слушай, ну надо спасать человека. Мы в ответственности за тех, кого, и все такое. А еще она меня любит. И ничего так бабенка.

Через неделю все знали, что Белову хочет совратить немка и сделать с ней «das ist fantastisch». Жертва преследования рассказывала об этом легко и не стесняясь в выражениях. Правда, в разговоре с матерью уточнила, что она же не _такая_, но все равно приятно.

- Она подбросила мне свою блузку, представляешь? - рассказывала Белова Лерочке. А потом Мариночке, и Ташеньке, и охраннику на проходной, кто знает, как его зовут.

- До чего дошел народ, ты посмотри, - вздыхали они в ответ и быстро исчезали. Наверное, защищать свои дома от сталкеров.

С каждым днем Белова становилась все мрачнее. Она пыталась спасти Крис, вытащить ее из шкафа, научить жить полной жизнью, но эта стерлядь сопротивлялась. Только вещи подбрасывала и оставляла под дверью глупые записки о том, как ей плохо, как ей нужны помощь и любовь.

Белова зверела. Один раз даже приехала в гостиницу, чтобы расставить точки над i, но Крис и ее Дорогие Часы свалили на очередной прием и выключили телефоны. Могла бы и предупредить, упомянуть в одной из записочек, что вечером занята, что как всегда не может, что плевать ей на нежность и заботу.

- Ненавижу ее, - рявкнула Белова и ударила кулаком по столу. Боль не отрезвила, вспыхнула в запястье, пронеслась до челюсти и впрыснула в голову еще одну порцию злости.

- Расслабься, Машуль.

Влад насмехался, по глазам было видно. Не воспринимал трагедию всерьез. А ведь рушились человеческие жизни! Впрочем, эта Шварц получала по заслугам. И пусть страдает, пусть скрывается, пусть подчиняется навязанным правилам. Беловой до нее дела нет. Только разок отомстит - и окончательно забудет. Да таких как Шварц по пять копеек пучок!

- Машуль, а ну погасни, - вкрадчиво приказал Влад.

Он бы не врезал, но Белова испугалась и затихла. Несколько дней она ходила ниже травы, тише воды, но сдалась, когда увидела в зеркале не себя, а эту стерлядь.

Хороша, зараза. Разоделась, губы красным намазала, уселась развратно и уставилась на Белову томным взглядом. Волосы, правда, по-дурацки стянула, зато шею открыла, так что сразу захотелось припасть и прокусить, сожрать и ни капли крови не оставить. Вываляться в запахе корицы, содрать кожу и присыпать раны солью.

- Да ты издеваешься, - с возмущением сказала Белова и потянулась к этой Кристине в Зазеркалье. Вцепиться в горло - обеими руками! - и вытащить к себе, бросить на пол и...

И Белова понятия не имела, что дальше. Не трахать же, право слово.

- Да ты издеваешься, - тупо повторила она, когда чужие пальцы сомкнулись на ее шее. Стрелядь схватила ее и потащила на себя.

- А вот сейчас отбой! - приказала Белова и уперлась руками в раму зеркала.

Эта Шварц обиженно посмотрела, моргнула и исчезла. Не было ни ряби, ни тревожной музыки, ни фейерверков. Просто исчезла, зеркало отражало Белову и комнату за ее спиной.

Желудок стянуло страхом, к горлу подкатила желчь, закружилась голова.

Эта Шварц ее и правда преследует. Никто не поверит, Белова сама бы не поверила, но она видела своими глазами.

Эта Шварц ведьма. Какой же наивной надо было быть, чтобы поверить в ее беззащитность и уязвимость, чтобы загореться желанием спасти ее. Какой же дурой!

Белова металась по квартире и искала обереги. Конечно, клевера у нее не было, тем более, с кровью казненного, зато ножей - больше, чем достаточно. Она не готовила дома, но кухня была под завязку набита всем, чем только можно. Белова сомневалась, что ее ножи стопроцентно пригодны для убиения ведьм, но сталь ведь - железо. Так что если эта Шварц еще раз припрется, то ее по оралу и встретят.

Шварц не приперлась. Ни через день, ни через два, ни даже через неделю. Нож испортил подкладку трех дорогих сумок, Белова с яростью выкинула его в окно, немного подумала и укатила на фазенду к матушке Влада, насладиться тишиной и покоем.

Ровно в полночь - Белова проверила время по айфону - заскрипели половицы. Пульс тут же подскочил до сотни, а то и больше, в горле пересохло, левая рука судорожно сжалась на рукояти ножа. Правой Белова уверено очертила круг синим мелком, который нашла в коробке с детскими раскрасками.

- Иди сюда, паночка, помирать будем, - скалясь, прошептала она.

Паночка пришла, сверкая черными трусами и красными губами. Благостная пошлая классика. Если бы в горле не пересохло, Белова обязательно сплюнула бы, выражая презрение.

Шварц слепо вертелась у защитного круга, натыкалась на невидимую преграду и отшатывалась. Белова скалилась и беззвучно хохотала, наблюдая за ее беспомощностью. Стерлядь. Ведьма. «Друзья зовут меня Крис», как же.

- Выкуси! - рявкнула Белова и кинулась на Шварц.

Они рухнули на кровать, ведьма даже не сопротивлялась, просто руку выставила, убивая все настроение. Как бревно - неподвижная и бесчувственная.

- Сопротивляйся, сука! - закричала Белова и воткнула нож в подушку, прямо рядом с темными завитками волос.

Стерлядь завизжала, кажется, с восторгом, и это подстегнуло сильнее трех бокалов виски.

Ее кожа была холодной и влажной, как будто Шварц голышом шлялась по улице, собирала на себя росу, хотя какая роса в полночь? Губы горели алым, а пахло... Она воняла гниющим мясом и серой. Ведьма, как есть.

Белова захохотала, слизала с губ горькие слезы, проглотила тошноту - ну и вонь! - и воткнула нож прямо в грудину. Лезвие заскрипело на кости, кровь черными вонючими каплями брызнула на лицо, запятнала дизайнерскую блузку, подарок ведьмы. Шварц тонко завизжала, и помянула Господа всуе, и проорала «Машенька, перестань! Машенька, за что?!»

- Какая я тебе Машенька, ведьма проклятая, - хохотала Белова, размазывая кровь по губам, слизывая ее с горячего лезвия.

В этом был смысл. Шварц не надела бы красное, если бы не хотела, чтобы ее заметили. Она просто кричала о помощи, но Белова сначала неправильно ее поняла. Подумала, что ее надо вытащить из навязанного брака, из скучной жизни, что она хочет научиться веселью и радости, вкусить все блага, зачерпывать их обеими руками и обжираться до рвоты.

Но Шварц хотела умереть - освободиться. И Белова гордилась, что выбрали ее.

Ссадины горели, как будто Шварц залила свои ногти перекисью водорода - расцарапать и продезинфицировать. Сердце мерно стучало в груди, изрыгало через царапины гранаты и черные агаты.

Белова медленно облизала нож, любуясь неподвижной Крис, проколола кончик языка, смешала свою жизнь с ее жизнью, провела жгучим коктейлем по мягким губам. Задохнулась от восторга - Крис была на вкус изумительна, как булочка с корицей, и яблочный штрудель, и кофе с коньяком. Белова прижалась к ней всем телом, ликуя - наконец-то они вместе!

Кожа Крис менялась под прикосновением ладони, увядала и дряблела, словно магия уходила в прошлое. Благородная седина красила поредевшие волосы. Сигаретный дух перебил запах корицы. Глаза и губы окружила сетка морщин. Но Белова видела ее красоту. Крис была спокойна и счастлива.

Они прилипли друг к другу, сцепились вязкой кровью, переплелись бедрами и сияли во вспышках синего.

- Не за что, - прошептала Белова и смущенно спрятала лицо в подушке.

Потом были крики, руки, вопросы, яркий свет, тяжелые пощечины. Их секретное прибежище нашли, ворвались, принесли с собой холод и суматоху, выхватили Крис и уволокли ее куда-то. Белова рвалась следом - и телом, и душой, - но ее прижали, оглушили, зафиксировали руки наручниками, вот ведь глупые, она не ведьма, ей железо не страшно. Она хотела еще раз прижаться, еще раз поцеловать, сказать, что будет ждать вечно, что найдет даже на том свете.

- И на том свете! - крикнула Белова в синее и слепящее. - Клянусь!

Крис пришла к ней раньше.

В этом сезоне в моду вошли хитоны. Белова не знала, кому в голову ударила Древняя Греция, но послушно носила то, что предписывал этикет. Какая разница - маленькое черное или бесформенное белое? Важно соответствовать, остальное чушь, недостойная внимания.

Белова смотрела на Дорогие Часы и улыбалась строго по этикету, хотя так и тянуло перевести взгляд ему за спину и провалиться в любовь Крис.

- Машуль, ты как?

«С каких это пор я для него «Машуля»? Хамло», - улыбка Беловой чуть дрогнула, но тут же набрала прежний градус сияния. Надо играть, на публике надо вести себя прилично, надо...

- Отлично. А ты?

Белова смотрела ему в глаза, стойко терпела его ладонь на своей и осторожно втягивала в себя запах корицы.

Крис снова носила красное.

Конец