Холодные пальцы цеплялись за раму, хотя сама она уже не испытывала сомнений. Осталось только убедить тело в том, что надо сделать один шаг в пропасть под ногами и всё... в общем-то, всё просто.

Просто разжать пальцы.

Просто сделать шаг, как это уже делалось не единожды. Со какого возраста там люди ходить начинают?

Пальцы были по-прежнему не согласны, упрямо держась за дерево.

— Ну же, давай. Чего трусишь? — хрипло сказала себе девушка, отрешенно глядя в асфальт. — Уже решила ведь, тряпка. Хоть что-то можешь сделать без этого дурацкого "а надо?!" Надо, мать твою!

Нога зависла над пропастью. Она с сомнением посмотрела на сапог и передумала. Надо прыгать, а не шагать. Главное — отцепиться от рамы.

— Для чего тогда письмо писала, дневник рвала? Что за показуха, в конце-то концов?

Сильно наклонившись вперед, повиснув на руках, она прямо посмотрела вниз и закусила губу: самоубийство, конечно, вещь давно продуманная и решенная, а всё едино страшно. Вот так вот взять и перечеркнуть всё. Ведь надежда-то на то, что всё можно ещё поправить есть... Маленькая, беспомощная, как котенок новорожденный, а есть ведь...

Предательски скрипнула рама, и с девушка поняла, что котенок так и не вырастет, ведь она уже летит вниз, к стремительно приближающемуся асфальту с дорожной разметкой...

— Так, что тут у нас? — кисло поинтересовался мужчина в белом, принимая маленькую папочку с приколотой фотографией. Ну девица, лет двадцать, наверное, смешная, с веснушками, кудряшками рыжими и носом кнопкой.

Открыл, полистал, и рожа стала ещё более кислой.

— Чертовы самоубийцы. Жить да жить, какая судьба у неё тут прописана, — досадливо вздохнул он и добавил, — была. Заводите.

Помощник приоткрыл дверь и громогласно заявил:

— Духова Маргарита Ивановна, пройдите!

Девушка робко зашла в кабинет, оглядываясь. Руки нервно сжались, голова опущена, плечи напряжены, будто первый раз к гинекологу пришла.

— Садитесь, — процедил мужчина в белом, откидывая папку и поудобнее усаживаясь на стуле. Удобном, специально у канцелярии выклянчил, а то разбор этих покойников — дело нервное, хлопотное. Как тут без удобного стула обойтись? — Рассказывайте, как же это вас угораздило?

— А... ну... сорвалась...

— А написано — самоубийство, — непреклонно отрезал мужчина.

— Ну... — девушка ещё больше смутилась, уткнувшись в пол.

— Что "ну"?! Рассказывайте!

— Родители достали, чем могут попрекают, брат скотиной вырос, девушка любимая...

Мужчина поморщился. С тех пор, как начался этот дурацкий бум гомосексуалистов, случаев стало в разы больше. То гомофоб кого прирежет, опасаясь за свою анальную невинность, то очередной гей в петлю лезет из-за своей непонятой любви. Не успели оклематься от эмо, как эти появились. Ну что с этими идиотами делать, а?

— ... девушка любимая знать меня не хочет, третий день на звонки не отвечает, а ведь говорила, что я ей всегда нравилась! И работу никак не найду, всё какую-то мерзость предлагают, людей обманывать да по телефону задалбывать, — выпалила девушка, а сама всё в пол смотрит, видимо, в голове прокручивая особо "сочные" моменты личных унижений. Нос уже покраснел.

— И что? — равнодушно зевнув, спросил мужчина. Ничего нового он не услышал. Очередная и...

— Не нужна я никому, — обреченно сказала девушка с тупой уверенностью в собственных словах. — Вот сейчас меня нет, всем легче будет. И родителям без позора, и брату без надзора, и девушке без моего внимания. Вот нет меня и...

— Что и? Думаешь, они там сейчас хоровод вокруг твоей могилы водят, танцы танцуют, песни орут, от счастья летают, — ехидно улыбаясь, поинтересовался мужчина, прикрываясь папочкой с её личным делом. Нет, ну какая судьба, а? Ведь заглядеться можно! И помогла бы многим, и изобретение полезное придумала, и известной стала, и девушка эта её... хорошо замуж вышла бы, а вот другая...

— Нет, конечно. Но со временем... — с сомнением произнесла девушка, пытаясь подглядеть, что там читают.

Мужчина тем временем на листочке черкнул пару строк, сунул помощнику, отослав в архив.

— А со временем только ежегодно поминать тебя будут, на цветочки тратиться.

— Всяко меньше, чем дочь непутевую содержать, — как-то отстранено проговорила девушка.

Очевидно, попрекали в основном деньгами. Хотя по делу выходило, что тратили на неё ровно столько же, сколько на кота, которого Вискасом кормили. Если не меньше.

— А ещё что? — полюбопытствовал мужчина, дожидаясь возвращения помощника.

— Ну... отец наконец с мамой разведется, брата окончательно оскотинится в одиночестве, зато мама счастлива будет.

— А папа?

— Большой мальчик, сам разберется, — зло заявила девушка.

"А задалбывал по большей части — отец," — заключил мужчина.

Дверь приоткрылась, и в кабинет впорхнула ещё одна папочка с фотографией. Девушка рассмотреть не успела, поняла только, что тоже девушка. Мужчина тут же раскрыл папку так, чтобы фото не видно было и зачитался.

Девушка нетерпеливо ерзала на стуле, не зная, что делать дальше. Помощник, только зашедший (видать, в архиве дела задержали), с непроницаемым лицом сел перебирать бумаги за своим столом, не обращая внимания на посетительницу. В кабинете, помимо обитателей, взгляду зацепиться почти не за что было. Голые стены белые, окошко небольшое с облезлым кактусом на подоконнике, а на потолке исключительно непритязательная офисная лампа под бугристым полупрозрачным пластиком.

Мужчина тем временем неопределенно хмыкал, что-то помечая у себя в блокноте.

— Ну и что с тобой делать, красавица? — поинтересовался он, на миг отвлекшись.

Девушка, успевшая прикипеть взглядом к несчастному растению, встрепенулась, будто застали её за чем-то постыдным, и растерянно посмотрела на мужчину. Она-то, поди, думала, что сразу в геенну огненную угодит, на услужливо разогретую сковороду с ортопедически полезными шипами, а тут закинули, понимаешь, в какой-то небесный гибрид больницы и следственного управления.

— А что можно? — осторожно поинтересовалась девушка.

Врач-следователь ещё что-то черкнул в блокноте, постучал резинкой карандаша по столу и вздохнул:

— Даже не знаю. Михаил, выйди, проведай очередь, шумят сильно.

Напарник меланхолично пожал плечами и вышел в абсолютную тишину коридора.

— Слушай сюда. Выходишь из кабинета, поворачиваешь направо, идешь до конца и вылезаешь в окно. Дальше по тропинке до беседки, от неё — налево и в дыру в заборе.

— А дальше? — удивилась девушка, почти ничего не поняв, но запомнив.

— Дальше — сама увидишь, — усмехнулся мужчина. — Поди отсюда, и чтобы я тебя здесь больше не видел!

Девушка понятливо-пристыженно кивнула и вышла, следуя указаниям.

Мужчина выглянул из кабинета, с легкой ехидцей наблюдая, как девушка скрывается за поворотом.

— Ну и зачем ты её отпустил? — поинтересовался Михаил, отлипая от стенки за дверью.

— Судьба понравилась, — признался мужчина в белом. — И второй тоже. Не хотелось перекраивать.

— Думаешь, больше не увидим?

— Она же просто сорвалась, забыл? Дура, полезла в старый дом, случайно поскользнулась, но дуракам везет...

Михаил понимающе кивнул и пошел оформлять "возврат".

Она очнулась в кустах сирени, по маковку измазанная апрельской грязью. И за плечи её упоенно трясла какая-то испуганная вусмерть девушка, растрепанная, на воробья похожая. Чуть поодаль, методично шурша прошлогодней травой, вела раскопки мелкая псинка.

— Очнись, ну очнись же! Помогите, кто-нибудь! — кричала она.

Голос её глушили проезжающие мимо машины, а прохожих особо и не было — утро раннее, сонное. Только-только глаза люди разлепляют, по улицам не шастают...

— Х... хватит, — стуча зубами, сказала потерпевшая, пытаясь отцепить от себя спасительницу. — Я в... в пор... рядке.

— Да... точно?.. — не спеша успокаиваться, спросила спасительница, но руки разжала.

— Да... теперь всё в порядке, — выдохнула рыжая и попыталась встать, но не преуспела. — Что случилось?

— Я собаку выгуливать пошла, выхожу из подъезда и тут вижу — человек... то есть вы, падает... в кусты. Я подбежала, трясу вас, кричу, а вы всё лежите, не двигаетесь... — тихо закончила девушка, замявшись. Рассеянно огляделась, отыскивая подзабытое животное.

— Долго я так?..

— Минут пять, — удивленно ответила девушка. — Вы лежите, я сейчас скорую вызову.

— Не надо скорую, я в порядке, — поморщившись, сказала потерпевшая. Для падения с восьмого этажа её кости и прочие ткани пребывали в подозрительной целостности, разве что непонятная слабость в них и была.

— Нет-нет, вам нужен врач...

При упоминании врача рыжая вздрогнула, будто кошмар вспомнила.

— Только не врач, прошу... А... мы с вами нигде не встречались?.. — внимательно всмотревшись в лицо спасительницы, спросила рыжая.

Девушка неуверенно улыбнулась и протянула ей руку.

Конец