Как правило, всё идёт по одному и тому же сценарию. Они встречаются где-нибудь — после учёбы или после тренировок Харуки, идут обедать или ужинать — в зависимости от времени суток. В кафе они чинно сидят друг напротив друга, делятся событиями прошедшего дня, обсуждают новый фильм или книгу. «Прямо как престарелая семейная пара, — думает Мичиру, помешивая ложечкой в чашке с кофе, — За исключением того, что у престарелых семейных пар, как правило, наличествуют воспоминания о бурно прожитой молодости».

      Иногда они идут ещё куда-нибудь, так проходит вечер. Харука подвозит Мичиру до дома; они недолго сидят в машине — Мичиру почти неосознанно оттягивает момент расставания, продолжая начатый в пути разговор. Иногда повисает пауза, и она ловит на себе взгляд Харуки — долгий, не такой, каким она смотрит во время их походов по выставкам и кинотеатрам. В такие моменты Мичиру охватывает лёгкая, незаметная со стороны дрожь, на щеках сам собой вспыхивает румянец и ей кажется, что вот прямо сейчас произойдёт что-то… но ничего не происходит. Никогда. Они прощаются, Мичиру выходит из машины и поднимается к себе в квартиру.

      Вечером, ложась в постель, она не может сразу заснуть. Ей вспоминается лицо Харуки, её голос, лицо, то, как она ведёт машину, как откидывает прядь волос со лба. Ей хочется касаться этих волос, хочется всегда видеть эту чуть насмешливую улыбку, слышать своё имя, произнесённое этим голосом… Мичиру хочет — нестерпимо, до закушенных губ и стиснутых пальцев — быть с Харукой. Это желание не имеет никакого отношения к Серебряному Тысячелетию и судьбе мира. Мичиру знает, что ей никогда не хватит тех отношений, что сейчас установились между ними, ей нужно больше, намного больше. Строго говоря, ей нужно всё.

      Мичиру никогда не занималась любовью с женщиной, и это проблема. Она ненавидит свою неопытность, не зная, с чего начать, как дать понять… и что делать потом. В то же время, она точно знает, чувствует: у Харуки были женщины, и много. Эта мысль способна свести с ума. Когда Мичиру думает об этом, она сама себя не узнаёт: она непроизвольно стискивает зубы, в горле встаёт сухой ком, ногти со всей силы впиваются в подушку. Перед глазами проходят картины: вот губы Харуки касаются чьего-то чужого плеча, длинные сильные пальцы перебирают волосы, касаются груди… самообладание всегда покидает Мичиру именно здесь.

      Ей вдруг начинает казаться, что это на её коже волнами мурашек отдаются прикосновения рук и губ; она запрокидывает голову, словно подставляя шею поцелуям. Руки шарят по телу, в неподотчётном мозгу желании, вся её кожа становится вдруг невероятно восприимчивой. Рука тянется ниже, поднимает подол ночной сорочки. Вторая скользит вверх, по животу — стискивает грудь. Её бьёт дрожь, всё тело будто наэлектризовано. Пальцы проникают под кружево, опускаются… И тут Мичиру уже не помнит себя саму; её с головой накрывает огненная волна, пальцы сами двигаются в нужном ритме. Она выгибается на постели, и точно со стороны слышит свой собственный стон. «Я схожу с ума, — думает она, восстанавливая дыхание, — Дальше так продолжаться не может, я не вынесу».

***

      В тот день они договорились встретиться у входа в кафетерий и провести немного времени вместе. Мичиру закончила все дела в изостудии, и решила прогуляться до назначенного места через парк. Пройдя почти половину пути она уже жалела о своём решении — поднялся холодный ветер, а небо быстро заполняла огромная туча, не сулившая ничего хорошего. Идти обратно смысла не было, и Мичиру ускорила шаг, надеясь поскорее выбраться из парка. Увы, но в следующую минуту с неба обрушился такой ливень, что за те десять минут, что Мичиру бежала к месту назначения, она вымокла с ног до головы и чувствовала, как с её волос и одежды льётся вода.

      «Да уж, вот тебе и «родная стихия» — Мичиру оглянулась по сторонам и тут же увидела Харуку, быстрым шагом идущую к ней.

      — Давно ждёшь? — Харука вошла под козырёк над входом в кафе и сложила зонт.

      — Нет, только пришла. Закончила пораньше, решила прогуляться длинной дорогой, — Мичиру досадливо развела руками, — и…вот. Стоило надеть купальник.

      — Стоило взять зонт, — рассмеялась Тено, — Хотя, с самого утра было солнечно. Кто бы мог подумать, что погода так испортится.

      — Но ты-то подумала, — Мичиру кивнула на зонт в руках подруги, — Кстати, а где ты припарковалась? Не вижу твою машину.

      — Я сегодня пешком. Живу здесь совсем неподалёку. — Харука неопределённо кивнула в сторону соседних домов, — Поэтому и зонт захватила.

      «Вот и молодец. А мне теперь сидеть в кафе в мокром платье и стучать зубами от холода». Тено будто прочитала её мысли.

      — Знаешь, а пойдём ко мне, — снова лёгкий кивок в сторону, — Тебе срочно нужно обсохнуть и согреться. А кофе я тебе и дома сварю.

      Мичиру подумала, что до этого понятия не имела, где живёт Харука. Конечно, ей хотелось узнать, теперь — особенно сильно. Может, это сдвинет их отношения с мёртвой точки? Кроме того, предложение «обсохнуть и согреться» было чрезвычайно заманчивым само по себе. Она благодарно кивнула, принимая приглашение.

***

      — Проходи, не стесняйся, — Харука пропустила её внутрь, входя следом и закрывая дверь.

      Мичиру сняла обувь и огляделась по сторонам. Прихожая была маленькой и опрятной — полка для обуви, крючки для одежды — ничего лишнего. Харука прошла вперёд и открыла дверь ванной.

      — Тебе нужен горячий душ и сухая одежда. — Она включила свет в ванной, и ушла в комнату.

      Мичиру переступила порог ванной и прикрыла за собой дверь. Её уже порядком трясло от холода, поэтому увидев душевую кабину, обещавшую райское наслаждение под струями горячей воды, она решительно принялась избавляться от мокрой одежды. Когда она, стоя посреди комнаты уже в одном белье, отчаянно сражалась с застёжкой бюстгальтера, дверь открылась.

      — Вот, должно подойти… — На пороге стояла Харука, держа в руках какую-то одежду. Она явно собиралась сказать что-то ещё, но сейчас просто стояла и смотрела на Мичиру.

      Кайо была готова провалиться сквозь землю. Конечно стоило дождаться, когда Харука принесёт ей сухую одежду, как и обещала. А теперь из-за неё они обе попали в неловкую ситуацию. И как, спрашивается, теперь себя вести? Теперь, когда сердце стучит, как бешеное, а серые глаза Тено смотрят не отрываясь, будто хотят увидеть её душу. Это длилось всего несколько секунд, но их хватило, чтобы решиться.

      — Поможешь? — «сейчас или никогда», — не получается расстегнуть.

      Мичиру чувствовала себя как человек прыгнувший в пропасть, и не знающий точно, раскроется ли парашют. Харука молча подошла к ней вплотную. Мичиру боялась дышать слишком глубоко: она чувствовала тепло пальцев, коснувшихся её кожи. Это не было похоже не на одно другое прикосновение в её жизни — они никогда ещё не были так близки, никогда Харука не касалась её так. Ткань на груди натянулась и сразу же ослабла — с застёжкой было покончено. А они всё продолжали стоять рядом. Пальцы Харуки скользнули по спине: вверх, к плечам и немного задержавшись — вниз по предплечьям, снимая бретели. Ткань упала к ногам, тихо звякнули о кафель крючки-застёжки.

      — Готово, — голос Харуки прозвучал тише обычного, — Я буду на кухне.

      Она развернулась и вышла из ванной, прикрыв за собой дверь. Честное слово, в этот момент Мичиру готова была её придушить.

      Позже, стоя под горячими струями и немного успокоившись, она пришла к единственному очевидному выводу — Харука её не хочет. Не понятно было, что творится у Тено в голове, но этот последний эпизод, кажется, должен был расставить всё по местам. Видимо, это и случилось. Видимо, всё эти походы по кафе и кинотеатрам, долгие разговоры и неопределённые взгляды — только приятное времяпрепровождение, ни к чему не обязывающий досуг. Возможно даже, у Харуки кто-то есть; кто-то, с кем она делит нечто большее, чем столик в кафетерии. «Например, — гаденько протянул внутренний голос, — кровать. Или диван, ты-то не знаешь на чём она спит, тебя дальше кухни вряд ли пригласят». И от этих мыслей ей стало так тоскливо, что захотелось опуститься на дно душевой кабины и разрыдаться. Она чувствовала себя обманутой; чувствовала, как всё то, во что она верила (дура, дура тысячу раз), к чему так стремилась — рассыпается в пыль.

      Она вышла из душа, обтёрлась полотенцем, немного подсушила волосы и собрала их в слабый пучок. Чувствуя тяжелейшее утомление, как после физической работы, она взяла рубашку Харуки, которую та ей принесла. Похоже было, что и Тено эта вещь была велика, а на Мичиру и вовсе смотрелась как платье, доходя до середины бедра. У стены она приметила сушилку, куда и повесила свою юбку и блузу. Замешкавшись на секунду, поместила между одеждой и стеной бюстгальтер и трусики. В другой ситуации, она не решилась бы надеть чужую одежду на голое тело. Но, во-первых, бельё так же промокло насквозь, а во-вторых…видимо, Харуке до этого всё равно нет дела.

***

      Она выходит из ванной и бредёт в кухню. Всё тот же минимализм: пара настенных шкафов, варочная поверхность, чайник и тостер на столешнице. Харука стоит у плиты, снимая с конфорки блестящий кофейник. Она оглядывается на Мичиру и кивает в сторону стола.

      — Кофе? Я обещала тебе, вот — исполняю обещание. — Оборачивается, сдувая со лба упавшую прядь волос. — Ты голодна?

      — Нет, спасибо. — Мичиру садится.

      Харука стоит вполоборота, расслаблена и будто немного в своих мыслях — и это, возможно, самое прекрасное, что Мичиру приходилось видеть в своей жизни. Нет сил, чтобы отвернуться и не смотреть: на линию шеи, уходящую за ворот светлой рубашки, на длинные пальцы, сжимающие эмалированную ручку, на волосы, золотым ореолом окружающие лицо. «Как она красива, как смела, — почти стонет внутренний голос, — Как я люблю её! Она не может этого не замечать. Почему тогда игнорирует, почему не отвечает мне?». Мысли бьются, грозясь затопить сознание, и в какой-то момент прорываются наружу.

      — Совсем не нравлюсь?

      Харука чуть не роняет кофейник. На пару секунд воцаряется тишина. Мичиру предпочла бы умереть, чем находиться здесь. Она понятия не имеет, как у неё это вырвалось.

      — Что, прости?

      — Не в твоём вкусе? — Мичиру чувствует, что терять уже нечего: главное сказано, и такие слова назад не вернёшь, — Я?

      Харука пристально смотрит пару секунд — глаза в глаза, не отрываясь. Потом ставит кофейник обратно на стол, снимает с плеча и аккуратно складывает кухонное полотенце. Поворачивается и протягивает руку. Мичиру будто в тумане, вкладывает пальцы в чужую ладонь. Харука плавно, но уверенно тянет её за собой, в комнату.

      Щёлкает включатель, и комната озаряется мягким светом от торшера. Мичиру успевает разглядеть диван, тёмный прямоугольник телевизионной панели на стене и стеллаж с книгами. Но тут её внимание привлекает высокое зеркало рядом с компактной гардеробной системой.

      Они останавливаются, и чужие руки разворачивают её так, что в отражении она видит себя с ног до головы. Харука стоит у неё за спиной, почти не касаясь, но достаточно близко, чтобы Мичиру чувствовала тепло её тела и ощущала чужое дыхание над ухом. Вся эта ситуация кажется какой-то нереальной, прорвавшейся на свет из её неясных тревожных фантазий. Совершенно непонятно, как вести себя, что говорить…и нужно ли? Ей кажется, что Харука сейчас же всё поймёт про неё: и про её неопытность, и про навязчивые мысли и про сны… И на миг ей становится так неловко: от своих слов, от чужих пальцев всё ещё не выпускающих её ладонь, от чуть уловимого запаха чужого парфюма, заставляющего ноздри трепетать, а сердце — биться с силой пойманной птицы. Нужно как-то отреагировать на происходящее, но в голос предаёт, и вместо слов наружу вырывается придушенный хрип.

      — Что…

      Харука наклоняется ближе к её уху, и произносит тихо, чуть касаясь губами ушной раковины:

      — Просто чтобы ты понимала, насколько сильно ошибаешься.

      Когда Тено расстёгивает первую пуговицу, Мичиру прикрывает глаза в попытке совладать с собой. Чуть слышная, на выдохе усмешка возвращает её в реальность. Она вновь поднимает глаза на отражение и замирает. Они стоят, окутанные мягким неярким светом; пальцы Харуки одну за другой расстёгивают пуговицы. Её губы едва касаются шеи у корней волос. Можно подумать, что она совершенно спокойна, но, когда с последней пуговицей покончено, Мичиру поднимает взгляд на её лицо. Ответный взгляд, который она ловит в отражении заставляет кровь прилить к щекам — столько в нём хищного, неприкрытого желания. Харука смотрит, не отрываясь — прямо в глаза, в глубине зрачков плещется голод.

      Рубашка скользит вниз, открывая плечи. Харука тянется губами к основанию её шеи; чуть прихватывает кожу, касается языком. Её руки тем временем снимают с Мичиру рубашку, попутно оглаживая её тело. Когда тёплые пальцы вскользь касаются её сосков, Мичиру вздрагивает и непроизвольно прижимается спиной к груди Харуки. Даже сквозь её одежду, Мичиру чувствует жар, исходящий от её тела; губы ласкают шею, поднимаясь вверх, и Мичиру слышит шепот, от которого ей нестерпимо стыдно и жарко.

      — Совсем без белья? — горячий язык играется с мочкой, — А ты достаточно хм… раскованная, Кайо-сан, да?

      Мичиру хочет что-то возразить, но ничего не выходит. Она стоит не в силах пошевелиться, ей и вздохнуть-то тяжело. Она чувствует, как руки Тено оглаживают её грудь, спускаются по животу… Собственный всхлип она слышит будто со стороны. Будто разряд электричества прошивает низ живота, отдаваясь уже где-то под рёбрами.

      — Посмотри, — Харука облизывает губы и сглатывает, выравнивая дыхание, — посмотри на себя, Мичиру. — Её голос совсем тихий, но от его звука волоски на затылке встают дыбом, а ноги подкашиваются. А голос всё звучит, хриплый, будто сорванный, — Не в моём вкусе, Мичиру? Серьёзно?

      Губы и язык оглаживают ушную раковину, и Мичиру кажется, что более чувственной ласки не может существовать на свете. Голова кружится, она готова вот-вот упасть, но сильные руки поддерживают её, тянут за собой, укладывая на диван.

      Мичиру лежит, из-под ресниц наблюдая за Харукой. Та на мгновение замирает над ней, голодным взглядом обшаривая её тело. Торопливо скидывает одежду; опускается на пол, руками разводя колени Кайо; одна нога согнута, другая касается ступнёй пола. Сопротивляться нет ни сил, ни желания: сейчас Мичиру боится только одного — проснуться. И всё же, когда она видит, как лицо Харуки опускается к ней там — внизу, когда чувствует дыхание на своей коже, она прячет лицо в сгибе локтя, не в силах смотреть: стыд и вожделение разрывают её изнутри.

      Когда влажный язык одним сильным, уверенным движением скользит по её промежности, Мичиру стонет — громко и уже безо всякого смущения, забыв обо всём на свете. Но это продолжается — губы Тено, её язык — подчиняют слабое тело, заставляя всхлипывать и подаваться вперёд в поисках ласки.

      — Харука, — её собственный язык не слушается, голос дрожит, — Харука…я сейчас…

      — О, непременно, — горячий шепот отдаётся в каждой клетке тела, — но не сейчас. Мы ещё не закончили, Мичиру.

      И это продолжается снова: непонятно как долго, Мичиру теряет счёт времени. Единственная мысль, которая ненадолго задерживается в её мозгу — это осознание того, что ни ревность, ни смущение или навязчивые фантазии больше не занимают её. Губы Харуки, её тело и её голос будто волна, которая накрыла Мичиру с головой и смыла все страхи и все тревоги. Сомнения исчезли, всё что важно теперь — горячее дыхание и сорванный шёпот. Губы Харуки теперь ласкают её грудь, пальцы вскользь пробегаются по рёбрам вверх, и от этого лёгкого прикосновения перехватывает дыхание.

      Они целуются, не торопясь, сливаясь друг с другом. Мичиру чувствует свой вкус на губах и языке Харуки, и это ни с чем не сравнимое ощущение. Язык Тено проникает в её рот, оглаживает кромку зубов. Они отстраняются друг от друга, чтобы вздохнуть, и Мичиру чувствует прикосновение кончиков пальцев к своим губам. Она приоткрывает губы и языком касается пальцев Харуки. Поднимает глаза, и они встречаются взглядами. В глазах Тено плещется вожделение, она смотрит неотрывно, как зверь перед прыжком. Мичиру понимает без слов: облизывает подушечки пальцев, смачивая их слюной. Пальцы пропадают, на их место возвращаются губы. И они снова пьют дыхание друг друга не в силах насытиться. Одной рукой Харука ласкает себя, а другой — Мичиру. Движения — сначала неторопливые и размеренные, становятся ритмичней. Прикосновения пальцев совсем лёгкие, но каждое вызывает дрожь и заставляет стонать в голос. Они обе чувствуют скорую развязку, поцелуи перемежаются всхлипами и стонами, всё тело будто наэлектризовано. И в какой-то момент становится так невыносимо хорошо, что Мичиру отрывается от чужих губ и безвольно откидывается назад, сдаваясь под натиском слишком сильных ощущений. Больше всего это похоже на миллион разлетевшихся искр, на тысячи электрических разрядов, прошивающих тело насквозь. Будто ударная волна после взрыва, удовольствие прокатывается по телу, сминая всё на своём пути. Сквозь шум в ушах, крепко зажмурив глаза, Мичиру слышит сдавленный стон Харуки и ощущает её наслаждение.

      Несколько минут они лежат неподвижно, сплетясь телами, постепенно успокаиваясь. Мичиру чувствует дыхание на своей груди, и ослабевшими пальцами зарывается в короткие волосы. Отвечая, Харука трётся о неё, гладит нежно и немного рассеянно. Потом приподнимается на локте, заглядывает в глаза.

      — Ну как, получила ответ на свой вопрос? — она явно посмеивается, но этот смех не обидный, а какой-то…заботливый, что ли.

      — На какой? — Мичиру пытается собрать мысли в кучу, получается не очень.

      — Насчёт того, в моём ли ты вкусе, — Харука снова утягивает её в поцелуй — расслабленный, долгий и глубокий, шепчет в губы — Люблю тебя. Хочу тебя. Хочу всегда быть с тобой.

      Мичиру от этих слов снова бросает в жар, сердце бьётся, как сумасшедшее. Харука отстраняется от её губ, смотрит прямо в глаза и произносит с улыбкой:

      — Я редко говорю такое, так что запоминай. — И тут, будто вспомнив о чём-то, — Кстати, ты на мой вопрос так и не ответила! Так как насчёт кофе?

Конец