Впервые Токико встречает ее в больничном саду. Токико сидит около розовых кустов на деревянной скамейке, впитывая солнечное тепло. Насекомое жужжит около ее уха; раздраженная, она поднимается, чтобы уйти, и замечает, что в саду находятся еще двое.

Юноша высок и подтянут, его синие волосы в беспорядке. Девушка, с которой он разговаривает, мала ростом, но миловидна; она одета в белое, как всякий обитатель больницы, и ее бледно-зеленые волосы слегка завиваются выше плеч. Юноша не интересует Токико — в отличие от девушки; и причиной этому — ваза, полная белых лилий, которую та держит в руках.

Высокий юноша уходит, стоит Токико приблизиться к ним.

— Привет, — произносит Токико.

— Привет, — отзывается девушка. Ее глаза — зеленые, как листья мяты. — Ты меня знаешь?

— Не думаю. Я давно уже здесь. — Токико кивает на высокого юношу в стороне от них. — Дольше, чем он.

Девушка называет Токико своё имя: Канаэ.

— Моя мать привезла меня сюда совсем недавно, но кажется, будто с тех пор прошла вечность.

Токико кивает, не отводя глаз от лилий в руках Канаэ.

— Возможно, что так и есть.

***

Время идёт, поскольку времени свойственно проходить.

— У меня был брат, — говорит Токико. — Мне сказали, что он мёртв.

— У меня был жених, — отвечает Канаэ. — Я слышала, что теперь он тоже умер.

***

Токико просыпается от кошмаров, в которых — огонь, и дым, и почерневшие тела юных мальчиков. Фрагменты памяти порой возвращаются к ней, но только во сне. Она выбирается из постели и проскальзывает в коридор. Когда она открывает дверь в соседнюю комнату, то видит, что Канаэ проснулась и ждёт ее. Лилии покоятся в вазе, поставленной на прикроватную тумбочку.

Канаэ ложится на спину, пока Токико механически расстегивает пуговицы на ее блузке. Судорожно выдохнув, поглаживает грудь Канаэ. Ласкает ртом одну из этих маленьких грудей, посасывая твердый розовый сосок.

Левая рука Токико пробирается между гладкими бёдрами Канаэ, разводит их. Закрыв глаза, Канаэ выгибается и стонет только лишь раз, когда пальцы Токико проникают внутрь нее. Токико чувствует жар между собственных ног, но не позволяет себе отвлечься от распростёртой под ней девушки с глазами цвета мяты. Канаэ на мгновение застывает всем телом, когда ее охватывает оргазм.

Токико продолжает целовать груди Канаэ. Ей достаточно, думает она, просто чувствовать под губами теплую, живую плоть. Достаточно, чтобы отогнать образ обгорелых дочерна трупов, цепляющийся за ее сознание даже после того, как прервётся кошмарный сон.

Она не замечает, как Канаэ открывает глаза и поворачивает голову к тумбочке. Потом поднимает руку и сбивает вазу с края — та разлетается на куски, ударившись о кафельный пол. Токико выпрямляется, убирает пальцы от влажной щелки Канаэ, глядя на беспорядок, который та учинила: расколотый фарфор, вода и свежесрезанные лилии.

— Теперь ты можешь уйти, — тихо произносит Канаэ. Она опускает глаза и начинает заново застёгивать блузку. Ничего на это не отвечая, Токико переступает через острые, мокрые осколки разбитой вазы Канаэ.

Она возвращается в собственную постель, чувствуя себя старше, чем звезды.

***

— Слышала, что лилии могут быть ядовитыми, — говорит Токико.

— Да. — Канаэ впивается в белый лепесток, точно в кусочек яблока. — Но это другой сорт.

***

Очередной золотой полдень Токико вновь проводит в саду. Насекомые жужжат у нее над ухом, но она не пытается их прихлопнуть. Вместо этого она глядит вперёд, на Канаэ, сидящую на скамейке; она беседует с девушкой с розовыми волосами, незнакомой Токико. Еще одна новая пациентка, подозревает она.

Токико обнаруживает вдруг, что залюбовалась кустами роз. Она опускается на колени, в траву, и срывает лист с одного из колючих стеблей. Это не лист мяты, но он достаточно зелёный для Токико.

Она рвёт лист на мелкие клочки, а затем позволяет ветру развеять их.

Конец