Прости меня моя любовь… 
(Земфира) 

 — Минс! Какого чёрта ты делаешь?! 

Тишина повисла в напряжённом воздухе. Они стояли совсем близко друг от друга, но Рейн отступила, тяжело дыша, ощущая, как руки сводит от напряжения, а по спине стекает что-то горячее и липкое. 
Небо вздохнуло, и хлынул дождь, смывая кровь и прибивая к земле пороховую пыль. 
Где-то громыхнуло, гроза, или одинокий оружейный залп, было неважно, потому что ливень поглотил все звуки. 
Рейн чувствовала, как холодные, упругие, словно ласкающий язык, струи, беспрепятственно стекают по одежде и обжигают, попадая на тело. 
— Дождь… Это ведь так романтично, не правда ли, Рейн? – Минс раскрыла ладонь и капли забились в кожаной перчатке, — Как жаль, что вода медленно убивает нас… Потому что я любила бы гулять под дождём… 
— Минс… 
Дампир улыбнулась, пряча тёмные глаза за ресницами: 
— Да, ты права, не стоит затягивать… 
И сквозь ливень Рейн отчётливо услышала, как остро лязгнули клинки. 

*** 

— Мать твою! – Рейн неуклюже встала на четвереньки и смазала тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы. 
В следующую секунду она прокатилась по полу, уклоняясь от следующего удара. 
— Сука! – процедила Рейн, вскакивая на ноги. 
Минс оставалась бесстрастной, только в уголках губ притаилась усмешка. 
Глухо зарычав, Рейн сделала бросок и в тот же миг взвыла, когда сильные пальцы перехватили занесённую для удара руку за запястье и резко выкрутили. 
Рейн ещё успела заглянуть в миндалевидные тёмные глаза, а потом согнулась пополам, получив острым коленом в солнечное сплетение. 
— У-у-у! – ругательства перемешались на языке, когда она упала на пол, скорчившись и сжимая пульсирующее болью запястье. 
— Ах ты!!.. 
Минс не дала ей договорить, пинком перевернув на спину и вдавив каблук в ключицу. 
— Мне надоело слушать грязь, которая льётся с твоего языка, поэтому впредь следи за тем, что говоришь. 
Рейн сверлила её свирепым взглядом, пытаясь здоровой рукой сдвинуть её ногу. 
— Сколько раз тебе повторять — учись верно оценивать свои силы. И ещё больше – силы своего противника. 
— Я, блин, оцениваю, но что я сделаю, если ты всё равно быстрее! 
— Дело не в скорости. И даже не в силе. Ты привыкла побеждать легко, потому что те, с кем ты имела дело раньше – не представляли из себя ничего серьёзного. А встретив кого-то равного – ты паникуешь и теряешь контроль. Вот и всё. 
Минс убрала ногу и неспеша направилась к выходу из залы. 
— Знаешь, да пошла ты! – проорала Рейн, когда дверь за дампиром захлопнулась. 
— Сука! – прибавила она, поднимаясь с пола, и спрашивая себя – какого чёрта она всё ещё здесь делает и терпит эту стерву с её нравоучениями? 
— А вот, потому… 

*** 

— Как успехи? 
— Мои, как наставника, или её, как ученицы? 
— Результат. 
— В результате моего терпения и потраченных сил, я поняла, что этого самого терпения во мне больше, чем казалось. Она неплохо усваивает мои уроки. Упряма, самоуверенна, но дрессировке поддаётся. 
— Значит, уже можно поручить ей что-то серьёзное? 
— Что там у нас с Мортоном? 
— Пока неясно, но в любом случае, ничего хорошего. 
— Данные об инфекции подтвердились? 
— Подтвердились. Только это не инфекция. Ты когда-нибудь слышала о Марасегах? 
— Марасеги… На свете столько нечисти, что всех и не упомнишь. Это какой-то новый вид? 
— Я не знаю, а вот ты должна узнать. Вместе с ней. Заодно посмотрим, на что она способна. 
— Ясно. 
— И, Минс… Ты ведь и кое-чему другому её тоже обучаешь, не так ли? 
— Я не думаю, что Общества касаются такие мелочи. 
— Ну, смотри… Только не заигрывайся, Минс, не заигрывайся… 

*** 

Её тело было гладким и прохладным, как лезвия её ножей. Рейн вздрогнула, очнувшись от короткого сна, когда почувствовала её прикосновение. 
— Я думала, ты уже не придёшь... 
Лунный свет, сочившийся сквозь толстые решётки единственного окна в маленькой, больше похожей на келью, комнатки, придавал бледному лицу дампира прозрачную, почти призрачную голубизну. Только полные губы ярким алым пятном нарушали гармонию холодных тонов её бесстрастного лица. 
Губы раздвинулись, показав ряд белых, как жемчуг, зубов, с резко выступающими клыками: 
— Нужно быть готовой ко всему – и принять удар, и … к этому тоже… 
— И к этому тоже, — шёпотом повторила Рейн, когда тело Минс – гладкое и прохладное, приятной тяжестью опустилось на неё. 
Ладонь скользнула по голому бедру, чуть царапая кожу острыми ногтями. Рейн закрыла глаза: 
— Почему ты только здесь такая?.. 
— Какая? 
— Ты наносишь удары с такой яростью, что кажется, ещё чуть-чуть, и ты не рассчитаешь силы… 
— Я всегда и всё рассчитываю точно. У меня не может быть ошибок. 
— А какой расчёт в том, что ты делаешь сейчас?.. 
— Ты хочешь поговорить? Или чтобы я остановилась? 
— Я… 
— Тогда просто помолчи. Я устала от слов. 
Когда язык Минс прикасался к её коже, Рейн вздрагивала, потому что следом за лаской следовала короткая боль, вспыхивала и тут же гасла, не оставляя следов на теле от жемчужных клыков. 
Когда Минс целовала её, Рейн чувствовала солоновато-медный вкус собственной крови. 
Изящные пальцы дампира, таящие силу в каждом своём суставе, двигались внутри неё быстро и резко, переплетая боль и удовольствие в одну звенящую струну, а Рейн иногда представляла себе, как легко эти пальцы разрывают человеческое горло, заливая себя ало-бархатной струёй… 
— Не уходи… почему ты никогда не остаёшься? – Рейн перекатилась на живот, следя за тем, как Минс неторопливо одевается. 
— Зачем мне это? 
— А если я хочу? 
— Я — нет. 
— И всё? 
— На сегодня – да, — Минс направилась к двери. 
— Сука! Ну и катись! – Рейн запустила в неё подушкой, которую Минс отшвырнула не глядя. 
— Я, кажется, просила тебя следить за своим языком? – дампир нахмурилась. 
— Иди на хрен! Задолбала со своими заморочками! Буду говорить, как мне хочется! 
— Ты тоже была другой несколько минут назад, — Минс подошла к кровати, с усмешкой глядя на неё сверху вниз. 
— Чего? – Рейн сделала попытку встать, но ладонь толкнула её обратно на смятую простынь. 
— Другой – это значит – не наглой самоуверенной нахалкой, не способной и двух слов связать без ругани. Ты всегда становишься агрессивной, когда чувствуешь себя беспомощной?
— Уйди!.. – Рейн натянула покрывало на голое тело, чувствуя, как щёки начинают гореть, а горло сдавливает комом. 
— Доброй ночи. 
Открыв дверь, Минс проговорила, не глядя на Рейн: 
— Пожалуй, я тебе отвечу… Не хочу привыкать. К кому привыкаешь – привязываешься, а того, к кому привязался – теряешь. Я это знаю. 

*** 

Рыхлое небо низко висело над землёй, воздух был сырым и прохладным, но дождя пока не было. Брезентовые плащи, аккуратно свёрнутые, лежали на дне лодки, запасённые предусмотрительной Минс. 
Мягкий плеск густой от ила и тины воды, мерное покачивание и тишина, действовали усыпляюще. Невыспавшаяся Рейн клевала носом, поминутно вскидывая голову и ёжась, потому что тонкая одежда насквозь пропиталась болотной сыростью. 
Пейзаж вокруг был всё таким же унылым – большие и маленькие островки, поросшие искривлёнными, словно скорченными в болезненной судороге, чахлыми деревьями. Минс молчала, внимательно изучая карту, развёрнутую на коленях. 
— Блин, почему тут так тихо? – Рейн потёрла лицо, отгоняя дрёму, — Ни лягушки не квакают, ни комары не жужжат. 
Минс усмехнулась, не поднимая головы: 
— Ну, возможно, когда Марасеги сожрали всех людей в округе, они обратили своё внимание и на лягушек. А комары… Почуяли более крупных кровососов и затаились… Кстати о Марасегах… — Минс бросила на Рейн насмешливый взгляд, — Говорят, что они водятся как раз в такой несвежей воде, покрытой рясой, тиной… где даже лягушек нет. 
— Да?.. — Рейн покосилась за край лодки и сдвинулась на середину, — А что ещё о них говорят? 
— Что их основной рацион – зазевавшиеся дампиры, полагающие, что они выбрались на загородную прогулку. Соберись и смотри в оба. 
Рейн нахмурилась, но промолчала, и снова минуты протекали в вязкой тишине. 
Минс отложила карту и иногда бралась за вёсла, придавая лодке нужное направление. 
— Долго ещё? – Рейн бездумно смотрела на круги, расходящиеся по мутной поверхности грязной воды. 
— Как сказать… Карта старая, не уверена, что на ней всё отображено достаточно точно. Но здесь река как раз сворачивает к городку. Мы его вряд ли пропустим. Вечно в таких богом забытых «мортонах» заводится какая-нибудь нечисть. И неудивительно… — проворчала Минс, наклонившись и вытаскивая из-под лавки ящик, завёрнутый в брезентовое полотно. 
— И часто ты бываешь в таких местах? – Рейн следила за её неспешными точными движениями, пока дампир прикручивала лезвия ножей к креплениям на запястьях. 
— Как потребуют обстоятельства. Но… Я не люблю маленькие города, затерянные в глухомани. Там в каждой тени и в каждом скрипе людям дьявол мерещится. А уж такие, как я – и подавно в их глазах воплощение всего зла на земле. И в каждом таком захолустье найдётся хотя бы один доморощенный охотник на вампиров. С осиновым колом в одной руке и с Библией нараспашку в другой. Смешно, — Минс скривила губы и вытянула руки вперёд. Издав металлический щелчок, клинки приняли исходное положение. 
— Впрочем, — продолжала она, — я не думаю, что в Мортоне нас ожидает нечто подобное. Здесь и в живых-то скорее всего никого не осталось. Ну, а если кто-то и выжил… Придётся с ними понянчиться. Так что лучше первый вариант. Не придётся терять время, — дампир усмехнулась. 
— Странно… — медленно проговорила Рейн, задумчиво глядя на неё, — А я думала, что это важно для тебя… 
— Что? 
— Люди. Мне казалось, что именно поэтому ты служишь Бримстоунскому Обществу. 
— О, да… 
— Тогда почему? 
— А тебе какое дело до этого? – хмуро спросила Минс, прищурившись. 
Рейн улыбнулась краешками губ: 
— А не такие мы с тобой и разные… 
— В чём? 
— Ты тоже выпускаешь иглы, когда чувствуешь себя беззащитной. 
— Вот как… — Минс смерила её холодным взглядом. 
— Только я честнее тебя, — Рейн рассеянно смотрела на лезвия ножей дампира, отливающих тусклым серебром. 
— Да неужели? 
— Я не скрываю свои чувства и поступки. Они именно такие, какие есть, — тихо ответила Рейн, — А ты, словно эта вода, по которой мы плывём. 
— Такая же грязная? – Минс усмехнулась. 
— Нет, такая… что не понять, что скрывается на глубине. Марасеги, или мёртвые лягушки… 
— Умница, что понимаешь это. 
— Я тебя вообще не понимаю, — буркнула Рейн, отвернувшись к воде. 
— Много ли дампиров ты встречала в своей жизни? – спросила Минс после недолгого молчания. 
Рейн пожала плечами: 
— Только тебя… 
— Ну, я не только тебя, но очень мало, да и те… — она запнулась, и продолжила, — А ты не задумывалась, почему так?
— А чего мне об этом думать? 
— Хотя бы потому, что думать вообще зачастую не лишне, особенно, когда дело касается твоей природы. 
— Ну и что? – Рейн решила не замечать язвительного тона. 
— Дело не в том, что вампиры и люди редко вступают друг с другом в связи, в результате которых такие как ты и я появляются на свет. Дело в том, что выживать дампирам очень непросто. Большинство погибают почти сразу после рождения. Ты ведь и сама понимаешь, при каких обстоятельствах происходит зачатие, не так ли? – сузив глаза, Минс внимательно смотрела на Рейн. 
— Да… - тихо ответила та. 
— Мир так устроен. С одной стороны – вампиры, с другой – люди. И никому из них не нужны полукровные ублюдки. Люди нас боятся. Вампиры – презирают. Это противостояние между двумя расами – по сути, мышиная возня. Но для тех из нас, кто смог пережить пору беззащитного детства – это мясорубка. Ты или на той стороне, или на этой – своей у тебя нет, но в любом случае, рано или поздно, тебя перемелют в крошку. Вот он итог. 
— А ты?.. – осторожно спросила Рейн. 
— Я… — Минс усмехнулась, прикрыв глаза, — Я смогла выжить, как видишь. Каким образом – тебя не касается. Но я была такой же, как ты – молодой и неопытной, когда Общество меня нашло. Или я – его, не важно. Хоть какой-то приют, чтобы быть хоть немного в безопасности… 
— Поэтому ты так преданна им? 
Дампир вскинула голову и Рейн вздрогнула, увидев огонёк ярости в её глазах. 
— К чёртовой матери преданность! – с тихой злостью произнесла Минс, — Думаешь, члены Общества подобрали меня из жалости? – она кивнула на клинки в своих руках, — А этим бы кто занимался? Когда они посылают меня куда-то к чёрту на куличики, они и вполовину не представляют себе, с чем мне там приходится иметь дело! Я им нужна ровно до тех пор, пока я приношу пользу Обществу. 
Рейн, затаив дыхание, слушала её, впервые увидев, как бесстрастная фарфоровая маска уступила место эмоциям. 
— О… — Минс опустила сжатые кулаки на колени, — Но они знают, что я буду это делать, что я не смогу уйти, потому что мне просто некуда идти. С одной стороны – люди, с другой – вампиры. И выбор между ними невелик, потому что в конце-концов тебя просто сломают, как спичку… 
Она замолчала, закрыв глаза. 
— Эй… — Рейн подалась вперёд, положив ладонь на её напряжённое плечо. 
— Смешно, — дампир улыбнулась, убирая её руку, — тебе-то я зачем всё это рассказываю? Ты меня не слушай, Общество – очень хорошее, просто нужно время, чтобы почувствовать и увидеть свою клетку. 
— Никакой клетки не будет, — серьёзно сказала Рейн, — я тебе обещаю, мы… 
— Мы? – резко оборвала её Минс, нахмурившись, — Ты это о чём? 
Рейн опешила: 
— Но ты говорила… 
— Я говорила о себе. К тебе это никакого отношения не имеет. 
— Вот значит как? – Рейн почувствовала, что начинает закипать. 
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Рейн первая не отвела взгляд, глухо бросив привычное: 
— Да пошла ты! 
Минс усмехнулась: 
— И тебе удачи. Мортон прямо по курсу. 
— Чего? – Рейн обернулась и увидела, что впереди обозначилась суша и первые утлые домишки. 
— Вот, держи-ка, — дампир бросила ей на колени свёрток. 
— Это что? 
— Гарпун. Отличная вещь, потому что некоторых тварей руками лучше не трогать. А вот и первая тварь… 
Рейн проследила за её взглядом и увидела, как на берег, к которому приближалась их лодка, медленно, скользя и чавкая в густом слое ила, выползает существо. 
— Интересно, — задумчиво проговорила Минс, — насколько Марасеги съедобны?.. 
Рейн только поморщилась в ответ, чувствуя, как мышцы привычно напряглись, а пальцы крепче сжались вокруг рукоятки клинков. 

*** 

Тёмно-красные, почти чёрные капли смешивались с дождём, и через секунду лезвие всё так же светилось мутным серебром, как будто ничего и не было. 
Но Минс, издав захлёбывающийся звук, медленно опустилась на колени, всё ещё не сводя с Рейн удивлённых глаз, а потом повалилась на спину, прижимая ладони к распоротой груди. 
А дождь всё лил, умывая её руки, которые всё равно окрашивались тёмно-красными струями. 
Обломок развороченной стены, торчавший из земли пол углом, образовывал импровизированный навес, под которым можно было на время укрыться от дождя. Когда Рейн укладывала под него Минс, она знала, что этого времени будет совсем немного. 
— Знаешь… — тихо проговорила дампир, скривив губы толи в привычной усмешке, толи в гримасе боли, — Наверное, это, всё же, только моя фантазия… О том, что выход есть… Но когда маленький шанс появился… неужели ты думала, что я пожертвую им ради тебя?.. 
Рейн молчала, чувствуя усталость и солоновато-медный вкус во рту от перемешавшейся крови и людей и вампиров. Кровь Минс на своих руках, там где кожа оставалась открытой. А может, это просто дождь постепенно разъедал её. И ещё что-то жгучее, что билось в груди, не находя выхода. 
— Ну что же ты… — прошептала Минс, — Спрячься от дождя, у тебя красивое лицо, я не хочу, чтобы вода обжигала его… — она медленно коснулась её щеки и поднесла пальцы ко рту, — Как странно… Я никогда не думала, что дождь на вкус солёный… 
— Рейн... – дампир снова улыбнулась, закрывая глаза, — тогда, в Мортоне, помнишь? Ты была права, когда сравнила меня с водой, по которой мы плыли долго-долго… Во мне действительно осталась одна грязь… 

А дождь всё лил не переставая, как будто небеса всерьез пожелали смыть с земли всю дрянь, которая на ней накопилась. 

Конец