Вместо лиц в доме были огни. 
Мы боги с тобой, 
но только в земной пыли. 
(Ночные снайперы «Блюзы гор») 

  Последний звук мелодии затих, растворившись в мягких сумерках, затопивших комнату. 
Несколько секунд Мичиру, закрыв глаза, неподвижно вслушивалась в наступившую тишину. А затем посмотрела на Харуку. 
Та, казалось, уснула, заложив руки за жёсткую диванную подушку. Спокойное расслабленное лицо и ровное глубокое дыхание. Тень ресниц на щеках и слегка приоткрытые губы… 
— Ты усыпила меня, как Орфей, своей скрипкой, — Харука медленно открыла глаза. 
— У Орфея была не скрипка, — Мичиру улыбнулась. 
— Всё равно… Когда ты играешь… Что-то происходит со временем, с пространством. Время… замирает… А мелодия… мелодия заполняет всё вокруг, весь мир звучит твоей музыкой. Почему она так печальна? 
— Скрипка сама по себе такая. Она единственная из всех музыкальных инструментов умеет плакать. 
— Поэтому ты выбрала её?.. За её слёзы? 
— Она умеет сказать то, чего я не могу, — Мичиру бережно положила скрипку в футляр. 
— А что ты не можешь сказать? – Харука следила за её движениями. 
— Что тебе снилось, пока ты спала? – Мичиру подошла к ней и присела на край дивана. 
— Хмм… — Харука прикрыла глаза, — не то, чтобы что-то конкретное… Ощущение лёгкости. Покоя… И вместе с этим – твоей грусти. Почему ты грустишь? 
Мичиру посмотрела в окно: 
— Уже поздно… Может, останешься? Тогда тебе не придётся рано вставать, чтобы заехать за мной до школы… 
Харука улыбнулась: 
— Мне не сложно забирать тебя по утрам. Это уже стало моим ритуалом. 
— Значит, не останешься… — Мичиру не смогла скрыть ноток разочарования в голосе. 
Харука помолчала, подбирая слова: 
— Я не очень люблю плавать. Знаешь, почему? 
— Почему?.. 
— Однажды в детстве я упала в озеро. Не помню, как так вышло, но ощущения запомнила очень хорошо. Вода поглощает тебя, обступает со всех сторон и не даёт вздохнуть. Кажущаяся такой податливой, она давит всей своей тяжестью, утягивая на дно… Я люблю скорость, когда воздух рассекается легко, и ты чувствуешь свободу каждой клеткой. Но вода… Вода это плен. 
— Ясно… — с лёгкой горечью усмехнулась Мичиру, делая движение, чтобы встать. 
— Эй! – Харука мягко удержала её, положив ладонь на руку, — только не принимай на свой счёт, это всего лишь воспоминание из детства. 
— А что сейчас с твоей фобией воды? 
Лицо гонщицы стало очень серьёзным: 
— Иногда… я испытываю желание погрузиться с головой, — тихо ответила она. 
— Если ты так сделаешь, я обещаю, что не дам тебе утонуть… — Мичиру наклонилась и закрыв глаза, быстро прижала свои губы к губам Харуки. 
Сжатые в жёсткую линию – в бою. Тронутые шутливой иронией – в разговоре с собеседником. Улыбающиеся немного мечтательно и безмятежно – когда Харука слушала игру Мичиру, или наблюдала, как она рисует. Они были мягкими и податливыми, но не отвечали на её поцелуй. 
— Мичиру… — прошептала Харука, когда скрипачка склонилась к её шее. Под кожей билась жилка, а сама она хранила чуть горьковатый вкус туалетной воды. 
— Мичиру!.. 
Узел галстука сначала не хотел поддаваться непослушным пальцам, но пуговицы на рубашке легко выскользнули из петель, пока Мичиру целовала обнажавшуюся кожу. Она бросила взгляд на Харуку – та лежала, откинув голову на подушку и плотно сомкнув веки. 
— Просто позволь волнам нести тебя… — прошептала скрипачка. 
Она положила ладони на едва заметные холмики, под узким белым топом, поглаживая их сквозь эластичную ткань. 
— Не надо… — выдохнула Харука, когда Мичиру высвободила её грудь из тесной материи. 
Маленькие соски были бледно-розовыми, а лунный свет придавал коже молочный оттенок. 
Харука стиснула зубы, сдерживая тяжёлое дыхание, потому что кончиком языка скрипачка коснулась напряжённого соска, сжав другой двумя пальцами. 
— Прекрати же… — глухо проговорила гонщица, прижимая ладони к пылающему лицу, чувствуя как горячая волна, зародившаяся между ног, распространяется по телу, направляемая руками Мичиру. 
Скрипачка гладила живот, на котором скульптурным рельефом выделялись мышцы, целовала впадинку пупка. 
Но когда её ладонь скользнула между бёдер Харуки, ощущая даже через ткань брюк, как там горячо, пальцы гонщицы железным кольцом сжались на её запястье. 
— Не смей! – хрипло прошипела Харука, с яростью глядя в синие глаза, — Ты слышишь меня? Не смей! 
Она оттолкнула Мичиру, соскочила с дивана, и повернувшись к ней спиной, принялась торопливо, как попало, застёгивать пуговицы на рубашке. 
— Харука… 
— Иди к чёрту! – зло бросила гонщица, не оборачиваясь. 
— Но ты ведь тоже хотела этого! – голос Мичиру звенел от обиды и напряжения. 
— Я просила тебя остановиться. 
— Как это по-женски! – скрипачка резким движение отбросила прядь волос, упавших на лицо, — Говорить «Нет», когда всё остальное в тебе на каждое моё движение говорило – «Да»! Кто из вас лжёт – ты, или твоё тело?! 
Харука подхватила пиджак со спинки стула, и вышла из комнаты, бросив через плечо: 
— До свидания, Мичиру. 
— Харука! – чуть помедлив, Мичиру бросилась следом. 
Гонщица надевала ботинок, путаясь в шнурках дрожащими пальцами. 
— Харука… — скрипачка с мольбой прижала руки к груди, — Харука, я лю… 
В секунду оказавшись рядом, Харука толкнула её к стене, с размаху опустив сжатые кулаки по обе стороны её головы. 
Мичиру зажмурилась. 
— Не смей говорить мне это! Я не желаю этого слышать! 
— Зачем ты так со мной… — скрипачка осмелилась поднять на неё глаза. 
— Это ты со мной – так, — Харука наклонилась, приблизив потемневшие глаза к её лицу, — это ты не понимаешь, что ты делаешь, это ты, как тайфун, желая получить то, что ты хочешь, сметаешь всё на своём пути. 
— Я лишь хочу… — Мичиру дотронулась до её щеки. 
— … получить то, что хочешь, — гонщица грубо оттолкнула руку, — И каждый раз при этом выбиваешь почву у меня из-под ног! Ты не думаешь о том, как это всё изменит. 
— Что изменит?.. 
— Не понимаешь? Прекрасно… – Харука отстранилась, оттолкнувшись кулаками от стены. 
Мичиру поникла, стоя молча и наблюдая, как гонщица затягивает шнурки на втором ботинке. Уже взявшись за ручку двери, Харука обернулась: 
— Слушай внимательно, Мичиру… Я забуду о том, что сегодня произошло… Но если ты ещё раз, — в её голосе зазвучал металл, а глаза опасно прищурились, — позволишь себе нечто подобное, попытаешься переступить черту!.. Мы будем видеться только в бою, как Уранус и Нептун. Запомни это, и не усложняй и без того сложные вещи. Спокойной ночи… 
Она вышла, аккуратно закрыв за собой дверь, а Мичиру медленно опустилась на колени, спрятав лицо в ладонях. Плечи скрипачки вздрагивали. 

*** 
Оказавшись в машине, Харука некоторое время не двигалась, сложив руки на руле. 
Мысли разорванной нитью проносились в голове. Она думала о Мичиру, о себе, о них обеих. 
— Всё могло бы быть иначе… — прошептала она в темноту салона, — совсем иначе… 
Или не быть вообще. Они могли не встретиться, как обычные люди, и встретиться в любом случае, как напарники в этой бесконечной — не важно, с кем – войне. 
Интересно – как оно было в прошлых жизнях? Как они теряли друг друга? Ведь если возродились сейчас, значит, умерли когда-то. И вряд ли – от старости и в один день. И наверняка кому-то из них было мучительно больно, когда на его руках оказывалось неподвижное тело – нет, не напарника – возлюбленной. 
— Глупая Мичиру, — пробормотала Харука, поворачивая ключ зажигания в замке, — неужели ты не понимаешь, что всё это – нежность, любовь, привязанность – не для нас? Неужели ты не понимаешь, что если мы перейдём грань между «просто напарники» до «возлюбленные», то кому-то из нас придётся столкнуться с этим – мёртвое тело на руках, тело того, кто тебе бесконечно дорог. Я пойду на любые жертвы, чтобы выполнить нашу Миссию, но это… такая жертва мне не по силам, Мичиру… 
Она надавила на газ, успев подумать, — «И всё же, я была права. Стоит хоть на миг потерять бдительность, как вода тут же заставит тебя забыть обо всём, кроме одного единственного желания – тонуть, бесконечно тонуть в её синей глубине…». 

Конец