-
YumenoYuri
-
-
Вне сайта
- Сообщений: 2867
- Спасибо получено: 28
-
Репутация: 28
-
|
Как арестанты готовятся к дальней дороге
Одна из самых сложных вещей в заключении — изматывающий кафкианский быт, который, кажется, тянется бесконечно. Когда человека арестовывают, это чудовищно, но стремительно. И сам он, и его близкие постоянно чем-то заняты — общением с защитниками, судами, передачами. Но постепенно все замедляется, и арестованный погружается в липкое муторное существование: тесные замкнутые пространства, болезни, отсутствие нормального душа (в СИЗО разрешают мыться лишь раз в неделю).
Некоторые политзаключенные говорят, что к плохим бытовым условиям привыкаешь, однако СИЗО — это только начало. Впереди дорога, которая станет едва ли не самым тяжелым испытанием на ближайшие годы, — этап.
Информацию об этапировании заключенных ФСИН считает секретной. Поэтому в какой именно день после вынесения приговора человека повезут из СИЗО в колонию и куда конкретно, заранее неизвестно. Правда, есть исключение — осужденные отбывать наказание в колонии-поселении, которым суд велел добраться до места самостоятельно.
Всем остальным стоит подготовиться к долгому непростому пути. Колония, в которую повезут человека, может находиться в одном из дальних регионов, и тогда этап займет недели, даже месяцы. Это время предстоит провести в по-настоящему спартанских условиях: в тесном замкнутом пространстве камеры-купе и переполненных транзитных камерах.
Итак, суд наконец вынес приговор, а осужденный получил извещение о вступлении его в законную силу. В течение ближайших десяти дней за ним придут, чтобы увезти в одну из сотен российских колоний, но в какой день и в какую колонию — можно лишь догадываться. Да, режим отбывания наказания прописан в приговоре суда, но конкретное учреждение выбирает Федеральная служба исполнения наказаний, и по каким критериям она это сделает, осужденный никогда не узнает. Сколько займет дорога? Будут ли остановки в пересыльных тюрьмах? По какому маршруту поедет состав? Ответы на все эти вопросы никто не даст — ни самим заключенным, ни их адвокатам и близким.
К этапу готовятся заранее — как правило, еще до оглашения приговора. Все необходимое для транспортировки родственникам арестанта предстоит собрать и отправить в СИЗО самостоятельно, но передача может попасть к нему не сразу, а этапируют порой стремительно. Без необходимых вещей человеку на этапе придется по-настоящему туго, поэтому тщательно спланированная подготовка чрезвычайно важна.
Для сбора на этап понадобится вместительная походная или спортивная сумка, обязательно без шнурков и не камуфляжной расцветки. Бывалые зэки советуют в первую очередь положить туда еду: чай, кофе, лапшу быстрого приготовления, сахар, сгущенку, майонез — в пути должны выдавать сухпаек, но возможно всякое. На зону человек едет в своей одежде, поэтому вещи по погоде тоже понадобятся. И, конечно, лекарства — из-за плохих условий (изматывающая жара, пронизывающий холод) на этапе часто болеют. В аптечку стоит купить обезболивающие, жаропонижающие, бинты и пластыри, средства от расстройства желудка и другие препараты — в зависимости от состояния здоровья и потребностей этапируемого. Правда, лекарства у него отнимут и будут выдавать в пересыльных тюрьмах с разрешения местного врача (и то не факт).
На этом список необходимого заканчивается — по прибытии в колонию вещи заключенного все равно отберут «на хранение» до дня освобождения. Оставить разрешат лишь фотографии, письма и книги, но если их и стоит брать с собой, то в ограниченном количестве. На протяжении этапа — а ведь он может быть очень долгим — заключенному придется тащить свои вещи на себе, и чем легче поклажа, тем лучше. Хотя не стоит забывать и о том, что сумка — все, что будет у человека в любых непредвиденных ситуациях, поэтому собрать ее — настоящая задача на сообразительность. Например, Иван Сафронов перед этапом начал отправлять назад присланные ему письма, которых за несколько лет скопилось несколько килограммов.
Что увезти с собой точно не получится, так это мобильный телефон и часы. Любые попытки провалятся с очень высокой вероятностью: на каждом этапе пути заключенных выводят из вагонзака и тщательно обыскивают, причем процесс может продолжаться несколько часов и даже весь день. Порой такие обыски отчетливо напоминают пытки. «Они берут грелку, к ней присоединена длинная трубка, которую засовывают вам сзади (в анальное отверстие. — Прим. Kit), а потом они резко наступают на грелку», — вспоминает бывший заключенный Александр Мельников о произошедшем с ним в красноярской пересыльной тюрьме. Обнаружение «запрещенных» предметов в ходе обысков может негативно повлиять на возможность досрочного освобождения.
Так что во время этапа у заключенного не будет возможности связаться с внешним миром (это же российская тюрьма). Но, конечно, иногда все-таки удается (это же российская тюрьма). Например, можно попытаться договориться с конвоиром о звонке или сообщении близким — так сделал оказавшийся в российской колонии украинский предприниматель Александр Марченко. Но это редкий случай, и мотивы конвоиров трудно предсказать: кто-то согласится из жалости или за взятку, большинство же откажутся наотрез. Такая услуга может дорого им обойтись: по словам супруги Александра Марченко Екатерины, когда о случае с ее мужем узнали, всю смену конвоиров уволили. Еще можно попробовать отправить письмо из пересыльной тюрьмы — это удалось бывшему директору «Открытой России» Андрею Пивоварову. Вот, пожалуй, и все.
В вечер перед этапом осужденного «заказывают» — в камеру приходит сотрудник ФСИН и велит собираться. Но бывает, что об отъезде сообщают непосредственно перед этапом — так было с осужденным по «московскому делу» активистом Константином Котовым. В общем, после приговора вещи лучше держать хотя бы частично собранными.
И есть еще две популярные рекомендации: не есть и не пить накануне отъезда, а также приготовить пустую пластиковую бутылку. Дело в том, что в вагонзаках заключенных подолгу не выпускают в туалет.
Как осужденных неделями возят по этапу
Этап стартует в 05:00, перед раздачей сахара и хлеба, — с этой процедуры в СИЗО начинается новый день. Как рассказывает фигурант «болотного дела» Алексей Полихович, этапируемого сперва сажают в «сборку» — большую камеру без кроватей (и, как правило, вообще без возможности присесть), где обычно очень грязно и накурено. «Там проводят несколько часов, после чего в „сборку“ приходит сотрудник, называет твою фамилию и ведет тебя с вещами на обыск. После этого всех с вещами набивают в специальный автозак ФСИН. Иногда отправления приходится ждать часами», — описывает процедуру он.
ФСИН возит заключенных по всей стране — в одиннадцати часовых поясах и на тысячи километров. Для этого в распоряжении службы — специальные подразделения конвоиров, автомобили и спецвагоны для перевозки заключенных. Прицепляются такие вагоны к обычным пассажирским составам, поэтому заключенных этапируют в колонии сложными маршрутами — все зависит от наличия подходящих поездов и их расписания.
На железнодорожный вокзал осужденных везут в стандартных автозаках, хорошо знакомых участникам протестных митингов. Этапируемые в автозаке пристегнуты друг к другу наручниками. Когда машина останавливается и конвоиры дают команду, нужно схватить свои вещи и бежать прямо к вагону, не поднимая головы. Полихович описывает переход из автозака в поезд как «отдельный ****** (кошмар. — Прим. Kit)»: «Все как в кино: собаки лают, фсиновцы орут. Ты сам бежишь с баулами в руках, в наручниках, пристегнутый к другому человеку. Одна сумка за спиной, другая в руках. Бежишь, не поднимая головы, на отдельную платформу на каких-то задворках, куда заезжает автозак. Так вас загоняют в специальный вагон».
Такой вагон отличается от обычных: в нем мало окон, а те, что есть, снабжены решетками, поэтому он немного похож на багажный. Внутри вагонзака обустроены камеры, отдаленно напоминающие обычные пассажирские купе. Вместо раздвижных дверей — решетки, вместо мягких спальных полок — жесткие трехъярусные нары. Окна в каждой камере заделаны, поэтому свет проникает внутрь только из коридора.
Пространство вагона для перевозки спецконтингента разделено на три-четыре маленьких камеры и пять больших, которые почти не изменились с советских времен. Площадь больших камер — 3,5 квадратного метра, это размер обычного пассажирского купе. Только живут здесь не четыре человека, а минимум 12 — показатель утвержден национальными нормами по перевозке заключенных, изложенными в совместном приказе Минюста и МВД 2006 года. Если время в пути составляет меньше четырех часов, разрешается поселить в большую камеру аж 16 человек. Чтобы все поместились, предусмотрена так называемая седьмая полка — что-то вроде доски, которая перекидывается между двумя средними нарами, из-за чего в камере-купе невозможно стоять в полный рост, только лежать вповалку или стоять скрючившись. Теснота усугубляется тем, что внутри нет багажных полок (они отданы под нары), а все вещи заключенные должны держать при себе.
Но переполненность камер не единственная проблема вагонзаков. Две другие — ужасные бытовые условия и крайне жесткая дисциплина. Так, чтобы выйти в туалет, придется отпроситься у конвоиров. Но особо суровые не реагируют на просьбы, и тогда-то и пригодится пустая пластиковая бутылка. Один из бывших сидельцев вспоминает: «Ни в одном „столыпине“ из тех, на которых я ехал — а повидал я их немало, — в туалете не было воды в раковине... Полная антисанитария».
А вот как о своем этапе пишет фигурант дела «Сети» Виктор Филинков — молодого человека везли из Петербурга в оренбургскую колонию 45 дней с остановками через Вологду, Киров, Екатеринбург и Челябинск. Кипяток в вагонзаке, по словам Филинкова, давали четыре раза в день — и столько же разрешали ходить в туалет (строго по часам в 06:00, 12:00, 18:00 и 00:00). «Дополнительно сходить (в туалет. — Прим. Kit) почти нереально, бывалые берут с собой бутылку... В зависимости от вагона в окно видно либо ничего, либо немного», — писал он, отмечая, что шконки в «столыпине» — обычные крашеные доски, которые «попу и бока арестантов не щадят». Свое письмо Филинков заканчивает стихами: «А я посылка // Мой почтальен в бронежилете // Я ссу в бутылку // Воды прошу... Мне не ответят // Вагон — корыто // Подмерзнув, ерзаю я в пледе // Окно закрыто // И по платформе ходят дети» (орфография и пунктуация автора сохранены).
Этапируют заключенных без постельного белья, порой не давая им даже умыться. Вот еще один рассказ — одного из обвиняемых по «делу Олега Сенцова» Геннадия Афанасьева. «Мы четыре дня ехали в Самару без постельного белья, в одной и той же одежде, без всего. Они не давали нам даже возможности почистить зубы, — вспоминает он. — Было сорок градусов, а в баке и в туалете не было воды. Сорок градусов! Поезд остановился, и подъехала пожарная машина. Она облила „столыпин“ водой — его весь окутал пар. Через пятнадцать минут мы снова начали задыхаться. Это просто железная коробка».
В одном «столыпине» могут находиться люди разных гендерных идентичностей, совершившие преступления разной степени тяжести и отправленные в колонии разных режимов. Да, заключенных стараются «сортировать» по камерам-купе, но обычный неплательщик алиментов здесь все равно может ехать бок о бок с рецидивистом — в вагонзаке все равны. Тщательно изолируют лишь тех, кто осужден на пожизненное лишение свободы, — для них организованы специальные купе с глухими металлическими панелями на дверях вместо решеток, где всегда темно.
Уже через несколько часов пути обитатели вагонзака постепенно погружаются в состояние полной дезориентации и даже сенсорной депривации: их везут неизвестно куда, по неизвестно какому маршруту; что за окном — не видно, сколько времени — непонятно. Пытка неизвестностью будет длиться долгими днями, которые сольются в один, — и продолжится после прибытия в колонию. Там человека поместят на карантин, во время которого все еще нельзя звонить близким, писать и получать письма.
Сперва заключенных бреют налысо (женщин — нет), затем душ и изоляция. Помещение для карантина — это камера четыре на четыре метра, говорит активист Алексей Романов, отбывавший наказание в Глубокской колонии No 13. К полу такой камеры прикручены стол и железные двухъярусные кровати, а отопление почти не работает. Внутри установлены видеокамеры, и два раза в день сотрудники ФСИН осматривают помещение.
Официально смысл карантина чисто гигиенический: проверка на болезни после долгой дороги, дезинфекция вещей. Но как рассказывают бывшие заключенные, есть у него и другая важная функция — приучить человека к порядку, господствующему в ИК. Это что-то вроде курса молодого бойца: всего за несколько дней новоприбывший узнает основную информацию о колонии и о том, как здесь нужно себя вести (крайне послушно) — если вдруг не понял, пока ехал.
Почему этап в России именно такой
Особенно остро эта проблема стоит для женщин. Дело в том, что их могут разместить далеко не везде: в колонии должен быть организован женский блок. Amnesty International указывает, что из 760 российских пенитенциарных учреждений размещение женщин предусмотрено лишь в 46 (данные за 2017 год). Также правозащитники приводят статистику — правда, довольно старую, за 1999-й, — согласно которой 12% всех российских заключенных содержались под стражей не в регионах прописки или проживания, но для женщин показатель составлял целых 44%.
«В результате у женщин больше шансов подвергнуться длительному этапированию в исправительные колонии», — пишут в Amnesty International, подчеркивая при этом, что объективные факторы здесь — далеко не единственная причина. В доказательство в докладе приводится история 25-летней уроженки Дагестана Саиды Халиковой, которую суд отправил отбывать наказание в Волгограде несмотря на то, что в ее родной республике есть своя женская колония.
|
