Она нервно курила на кухне сигарету за сигаретой. И зачем надо было бросать когда-то? Ради чего? Все равно вся жизнь, такая устойчивая до сих пор, полетела в тартарары. Чем, ну чем она плоха?! Дом всегда прибран, еда на столе вкусна и разнообразна, включая ежедневные салатики, дети и супруг обихожены. И от секса с мужем не отлынивала. Ну, если только иногда, в женские дни, или по болезни какой. И ведь не уродина, фигуру после родов, слава богу, сохранила, да и за собой следила – хоть и домохозяйка. Ну что еще мужикам надо?! Она сделала последнюю затяжку, затушила, бог знает какую по счету, сигарету и резко встала – надо что-то делать. Кажется. Или уже не надо? Сердце вдруг заболело и стало трудно дышать. Где же эти чертовы лекарства? Плохо. Как плохо. Придется все же вызвать скорую.

Сердце всегда было ее слабым местом.

***

В стерильно чистой палате было занято всего две кровати. Даже странно. Я заняла одно из свободных мест – у окна. Люблю смотреть на небо. А здесь мне больше ничего и не придется делать. Только лежать и тупо пялиться в проплывающие в вышине облака. Жизнь явно закончена. Все хорошее осталось позади, там, где любимый, единственный в жизни мужчина – мой муж – был еще со мной. А теперь я осталась одна. «Господи! Да за что же? Ну почему, почему он вот так взял и ушел?». И в голове начали прокручиваться события недавнего прошлого… 

…– Ты слушаешь? Алло? – я вышла из ступора:

– Повтори, я не поняла, что ты сказала, – слова подруги, только что произнесенные по телефону, все еще перекатывались в голове бессмысленными звуками.

– Я ж тебе говорю: он с этой Галкой уже лет пять встречается, а может, и больше. Хочешь, я тебя с Танькой познакомлю, и она сама все расскажет?

Я молчала, не в силах осознать, о чем, собственно, мы сейчас разговариваем. 

– Да ты там что? Эй, проснись! Ты чего молчишь?

– Я…да нет, не может быть, – новость потихоньку обживала уголок в душе, разъедая мой уютный мирок.

– Ты что, переживаешь, что ли? Да ты не боись, они все такие, эти мужики. Это просто мы не знаем, а они все трахнуться готовы с любой. И любовниц имеют, но это ничего, это как бы положено по статусу – раз имеешь свой бизнес, то непременно машина, дача, любовница. Он же тебя любит. И домой всегда приходит. Верно? Так что ты там не сильно переживай. Устрой ему небольшое внушение, пусть виноватым себя чувствует, и будешь веревки из него вить, – голос подруги был какой-то возбужденно-сочувствующий, словно она и переживала и получала удовольствие одновременно. Отчего-то мне стало противно слушать ее.

– Спасибо за новость, но я сейчас занята. Потом как-нибудь поговорим, – я собралась нажать отбой.

– Подожди! Давай, я к тебе сейчас приеду? – я разозлилась: нашла, блин, развлечение.

– Нет-нет, я сейчас ухожу, у меня дела, – и нажала наконец-то кнопку отбоя. Трубка выпала из ослабевшей руки на диван, где я сидела во время разговора. И я вдруг резко ощутила пустоту в квартире, и то, что я одна здесь, обрушилось четким осознанием одиночества не только физического. Стало зябко, а в горле горько, и глаза все сильнее жгло от удерживаемых слез. Я обхватила сама себя руками за плечи, обида и жалость к самой себе наконец-то достигли пика, и слезы сначала с трудом, а потом буквально потоком полились из глаз. Я рыдала. Громко, в голос, с подвыванием, раскачиваясь вперед-назад, пытаясь извергнуть из себя эту боль, что поселилась и все росла и росла где-то там в груди. Но в конце концов слезы иссякли, оставив только ощущение пустоты и безысходности. Прерывисто вздохнув, я встала и медленно поплелась на кухню заварить крепкого чая. «Надо лицо умыть, скоро Денис вернется. Что же ему сказать? Или сделать вид, что ничего не знаю?». Постояв какое-то время в оцепенении посреди кухни, я очнулась от непонятного своего зависания и поплелась в ванную. «Ничего я говорить не буду. Не знала и не знаю», – пришло решение. 

Муж вернулся как обычно поздно. Утомленно сбросил пиджак:

– Такой напряженный день. Устал как собака. Сейчас в душ – и спать.

Все было так обыкновенно, только вот я на все смотрела теперь иначе. 

– Ты будешь есть? – я старалась вести себя спокойно, хотя в душе все кричало: «Что же ты лжешь?! Я ведь все знаю!».

– Нет-нет, не буду. 

– Почему? Целый день позади, наверняка проголодался, – я действительно не обращала раньше внимания, что по вечерам он редко ест, словно сыт уже.

– Я же сказал, что не хочу! – это его раздражение раньше я списала бы на утомление от работы.

Я подошла к нему и обняла сзади, прижавшись щекой к спине. 

– Ой, да ладно, дорогая, я же сказал, что устал, — он разжал мои руки и вывернулся из объятий. 

– Мы с тобой так редко бываем вместе. Я скучаю. Может, все же сегодня займемся любовью? – с надеждой, что в постели он оттает, я призывно посмотрела на мужа, желая поймать его взгляд.

Он с досадой бросил, не глядя на меня: 

— Мне кажется, твоя повышенная возбудимость от безделья. Нашла бы ты себе какую-нибудь работу! И вообще, мне еще один деловой звонок надо сделать. Ты иди пока, включи воду в ванне, – Денис подтолкнул меня к двери, одновременно взяв в руки трубку.

Мне стало горько от этих слов. До звонка подруги эти фразы огорчили бы меня, но не ранили своей равнодушностью, списались бы опять на усталость. Сжав зубы, чтобы не расплакаться, я развернулась и пошла было в ванную, но вдруг подумала: «А ведь почти каждый вечер у него деловые звонки. Деловые ли?» Не выдержав внутреннего напряжения, решила подслушать: пошла на кухню за второй трубкой, но успела уловить только окончание разговора: 

— … лю тебя! – промурлыкал женский голос.

— Я тоже! До завтра, — ответил мой муж. Теплые интонации в его голосе так отличались от обычного устало-раздраженного говора со мной.

Я так и стояла с телефоном в руках, когда на кухню неожиданно вошел Денис. 

– Ты чего не… – он осекся, посмотрел на трубку, на меня, снова на трубку:

– Ты подслушивала?! – такого он от меня явно не ожидал. 

– Да, я все знаю, — мне не было больше смысла сдерживаться:

– Как же ты так мог? Чего тебе не хватает? Что я делаю не так? – вопросы вперемешку со слезами хлынули из меня потоком, — А о детях ты подумал? 

Сперва растерявшись, он быстро пришел в себя:

– Именно о детях я и думал все время! И нечего тут истерики устраивать. Что есть, то и есть. Да, ты замечательный человек, но все мы меняемся со временем. Мы были слишком молоды, когда женились! – он даже не пытался извиниться! 

Я не знала, что же мне теперь делать. Гнев, обида, ревность толкнули меня выкрикнуть:

– Ну и уматывай к этой своей шмаре! Ты мне не нужен! Обойдусь без тебя! – и одновременно в душе жила надежда, что вот сейчас он опомнится, начнет извиняться, и мы помиримся – я его, конечно же, прощу.

– Ну и замечательно! Не будем больше обманывать друг друга, претворяясь дружной семьей! – он стал лихорадочно снова одеваться. Я обмерла. Я ведь не этого хотела! Но сказать «Останься» не давали оставшиеся еще чувства злости и обиды. И надежда, которая умирает, как известно, последней. «Хорошо, дети на даче. Он сейчас возбужден. Потом успокоится, обязательно одумается и вернется. Здесь же его дом, дети». Вытерев все еще бегущие по щекам слезы, ничего больше не говоря, я ушла в спальню и бездумно повалилась на кровать. Щелкнула замком закрывшаяся входная дверь, будто точку поставила. Я подхватилась и выскочила в коридор, словно надеясь увидеть его и остановить. Но там была лишь пустота. И я очень ярко-резко осознала – муж, мой муж, Денис, мой единственный в жизни мужчина – бросил меня. Ушел. К другой. Бесцельно зайдя на пустую кухню, уцепилась взглядом за пачку сигарет, что Денис, наверно, просто забыл. Я закурила, желая как-то успокоиться, но ничего не получалось. Сигарета за сигаретой, руки дрожат, голова кружится, и сердце готово выскочить из груди…

И вот я здесь. На больничной койке.

Через неделю меня выписали. И надо было как-то приспосабливаться к новому ритму жизни. Побродив по пустой квартире, пришла к решению, что лучше всего, если я чем-то отвлекусь, а работа, желательно с большим количеством людей, подходит для этого идеально. И тут обнаружилось, что найти что-то стоящее не так-то просто: требовалось образование, опыт, а кое где мешало ограничение по возрасту – мои 34, незаконченное высшее, и стаж домохозяйки никак не способствовали поискам. 

…– Да ты что?! Выгнала? – подружка моя закадычная то ли радовалась, то ли возмущалась так – голос прямо звенел. 

– Ты мне лучше посоветуй что по поводу работы, – но она, похоже, не слушала меня:

– То-то тебя целую неделю не было! Звоню, звоню, а никто трубку не берет. А что сотовый отключила? И где вообще была? – я не стала говорить про больницу. И про то, как же мне было плохо. И что общаться совсем не хотелось. Ни с кем.

– На даче у знакомой. Там телефон вне зоны, – соврала я.

– И что делать собираешься?

– Ты меня совсем не слушаешь? Я спросила твоего совета по поводу работы! – меня уже стала раздражать ее болтовня.

– А! Ну да. Попробуй агентом. По недвижимости. У нас тут недавно соседи поменялись, так я у них могу спросить телефон ихнего агента. Заодно хорошая причина зайти и познакомиться! А то так просто соваться вроде и неловко. 

«Господи, и здесь она выгоду себе нашла» – подумала я, но все же совет был дельный. И я решила попробовать:

– Давай, бери телефон. 

Уже на следующий день я звонила Марине – так звали эту самую риэлторшу. Мы договорились о встрече в ее агентстве и о том, что она возьмет меня в ученики. И вот я на пороге небольшого офиса в центре города. Окидываю взглядом присутствующих людей, пытаясь догадаться, кто же из женщин – Марина? «Может, эта?». Девушка, говорящая по телефону, привлекла мое внимание сразу: деловой костюм, уверенные движения, серьезное выражение лица. Правда, на меня она взглянула только мельком. Но ведь в лицо мы друг друга не знаем. Я, было, сделала шаг в ее сторону, но тут из дверей в соседнее помещение вышла молодая женщина лет двадцати пяти, максимум двадцати семи – привлекательная, стройная, немного ярко одетая, с шикарными каштановыми волосами до середины спины и, словно споткнувшись, уставилась на меня. Выражение лица непонятное: ошеломление? Удивление? Узнавание? Да нет, я ее точно впервые вижу. Тогда что? Я быстренько осмотрела себя – все ли в порядке – подумалось, либо в одежде моей что-то не так, либо с косметикой, либо с прической. Но тут эта женщина словно пришла в себя, заулыбалась мне и двинулась навстречу:

– Здравствуйте, Ирина. Вы совсем не такая, как я представляла, – она уже была рядом, когда до меня дошло – это и есть искомая риэлторша.

– А Вы – Марина? – уточнила я на всякий случай.

– Именно! – радостно подтвердила она.

– А какой Вы меня представляли? – было любопытно, как я выгляжу со стороны.

– Ну не такой обворожительно красивой, – лукаво сверкнули ее глаза.

– Вы меня смущаете, – мне был приятен этот комплимент, давно уже я не слышала лестных слов в свой адрес от других людей. За последний год мы с мужем ходили в гости только однажды – какое-то мероприятие по работе. И то тогда я ни с кем не общалась – Денис не отпускал меня от себя. Сейчас вот подумалось – почему? Чтобы кто-нибудь случайно не проговорился о его любовнице? Наверняка ведь знали.

– Это истинная правда. Но, давайте перейдем на «ты»? Мы вроде как почти ровесницы? Не против? – дождавшись согласного кивка и взяв меня за руку, Марина повела за собой в ту дверь, откуда только что вышла. 

– Это наше рабочее помещение. Здесь компьютеры, на стенах всякие объявы. Там, за перегородкой, что-то вроде кухни, – я слушала ее доброжелательный голос и думала о том, что надо было давно уже найти себе какое-нибудь дело. Тогда и муж, может быть, не ушел. Или все равно ушел бы? Тем не менее, я бы точно не так остро переживала этот наш разрыв. Дела не позволили бы. 

И дни замелькали, как столбы электропередачи за окном проходящего поезда. Каждый день что-то новое – показы, просмотры, созвоны с клиентами, агентами, ликбез по правилам проведения сделки, юридическим тонкостям, видам типов домов, особенностей районов, и многого другого, о чем я даже и близко не подозревала. Марина всегда брала меня с собой, либо же сопровождала меня на моих показах, и мы быстро сдружились. Как она пояснила: удобнее всего работать в паре, что мы с ней и делаем. Довольно быстро я стала испытывать к ней чувство доверия и рассказала ей о себе почти все. Она оказалась чутким человеком: внимательно выслушивала, тактично молчала, прекрасно могла отвлечь – стоило мне только загрустить в ее присутствии. Несколько раз я приглашала ее к себе в гости, так как находиться дома одной было все еще тяжко. И почему же у меня не было такой подруги раньше? 

Так пролетел месяц. Начался август. Скоро должны были вернуться дети от свекрови, где проводили до сих пор каждое лето. Вот интересно, знает ли она о любовнице своего сына или от нее он тоже все скрывал? Но мысли о моем неверном муже посещали меня все реже и реже. Мы с ним так и не виделись больше. Вещи свои он, видимо, забрал, пока я в больнице была. Наверняка даже и не знает, что я туда попала. И слава богу. Новые впечатления потихоньку залечивали рану на сердце. Только вот ночами тоска накатывала. Все же раньше хоть изредка, но муж прикасался ко мне. А теперь? Я ведь не старуха – хотелось ласк, поцелуев, секса, в конце концов. Но представить около себя другого мужчину я не могла. Какое-то раздвоение личности – и хочется, и колется. И что же делать мне теперь? 

Вот этими своими переживаниями я однажды поделилась со своей новой подругой. Мы шли как раз с последнего просмотра, где в очередной раз клиент сказал нам, что подумает и позвонит. Ну, это обычное дело. Но вот домой идти не хотелось, я предложила зайти в кафе. Марина была непривычно молчалива, и явно волновалась. Я стала думать, уж не случилось ли что у нее, когда она предложила:

– У меня есть одна идея. Давай, пойдем к тебе, там я все расскажу.

Я обрадовалась: вечер не в одиночестве – это здорово! И вот тишина пустой квартиры разбита нашими голосами. Я пошла ставить чайник, а Марина вдруг говорит:

– У нас в доме работы какие-то ведутся, и нет горячей воды. У тебя помыться можно? 

– Да без вопросов! – я принесла ей чистое полотенце.

Как-то так получилось, что у Марины в гостях я ни разу не была. Не знала толком, почему она одна. Стоило только завести разговор на эту тему, как она умело сворачивала беседу на что-то более актуальное. «И что она так не любит о себе говорить?» – недоумевала я. Тут пришла шикарная идея подпоить ее – была у меня бутылочка хорошего вина. Подвыпив, люди более откровенны. И тогда она, может быть, расскажет о себе что-нибудь. Да и переночевать, если что, она могла у меня – и детская пока свободна, и в гостиной лечь можно. И почему такая задумка раньше мне в голову не приходила? Поэтому, пока Марина плескалась под душем, я достала бутылку и сделала легкие закуски. 

Выйдя из душа обернутой в одно полотенце, Марина начала говорить:

– Я пока не буду одеваться – обсохну, ты не про… – она замерла на пороге кухни, увидав накрытый стол, – …тив, – закончила автоматом начатую фразу и как-то странно посмотрела на меня блестящими глазами. Я улыбнулась:

– Ты не удивляйся. Я просто вспомнила, что у меня есть бутылочка хорошего вина. Ну не пить же мне ее в одиночку! Вот и решила, что мы можем отметить начало моей трудовой деятельности, да и за знакомство выпьем, пусть даже больше месяца прошло. Или ты не пьешь? – как-то эта мысль раньше меня не посетила, и я встревожилась, что надо было сперва предложить, а потом уже накрывать на стол.

– Да нет, пью, конечно. В меру, – поспешила она добавить, словно я могу ее заподозрить в пьянстве. Мне стало смешно. Я хихикнула:

– Ну, садись тогда к столу, алкоголик.

Мы сидели и болтали о всякой всячине: делились своими увлечениями, обсуждали рабочие моменты или людей, делились мнением о просмотренных фильмах, прочитанных книгах, перескакивали на разговор о музыке, или где бы хотелось побывать. Почти так же, как и раньше, когда она заходила ко мне в гости. Только вот сейчас мы обе выпили вина, и Марина смотрела на меня так, что у меня почему-то начало стучать чаще сердце. И как-то меня все это застолье взволновало. Словно что-то ожидалось. То ли мной, то ли ею. Я почему-то вдруг неожиданно осознала, что она ведь в одном полотенце, и мне стало отчего-то неловко. 

– Послушай, ты уже давно обсохла. Давай, я тебе халат дам, и можешь остаться переночевать. Я тебе в детской или в гостиной постелить могу, – я встала и пошла в спальню – достать один из домашних халатов, которых у меня было немеряно. Перебирая плечики с одеждой, вдруг почувствовала, как Маринкины руки легли на мои плечи. От неожиданности я вздрогнула, хотела обернуться, но тут к спине моей прижалась мягкая грудь и тихий шепот около уха:

– Послушай. Не оглядывайся. Просто закрой глаза. И просто доверься мне, – было что-то такое в ее голосе, что я решила не сопротивляться ее просьбам. Или это вино подействовало? «Да не важно», – подумала я, закрывая глаза и ощущая, как Марина целует мне шею, а руки ее замыкают меня в кольцо объятия. Мурашки толпой пробежались по телу и сгинули, оставив каждую клеточку кожи в ожидании чего-то необычного, непривычного, волующе-запретного. Я выдохнула – и когда это дыхание успела задержать? – откинула голову назад, и положила свои ладони поверх Маринкиных. «Господи, что же мы делаем?!» – со сладким ужасом подумалось мне. Но сопротивляться совершенно не хотелось. Вот бывает так: осознаешь, что это нехорошо, неправильно, но все равно делаешь. Я провернулась в кольце ее рук и заглянула в сумасшедшие глаза подруги, которые с отчаянным ожиданием смотрели мне прямо глубоко в душу. Что-то уловила она там, потому что вдруг счастливо улыбнулась и поцеловала меня – и нежно, и страстно одновременно. Было ощущение, что я первый раз в жизни обнимаюсь и целуюсь. «Как девчонка» – мелькнула мысль, пока мои губы отвечали на поцелуй и продолжали начатое не мной, но такое желанное сейчас действие. Я не знала, что будет завтра, и знать не желала. Все, что мне хотелось сейчас – целовать, обнимать, ласкать и гладить упругое молодое тело в моих руках. И гори оно все синим пламенем! Смелые пальцы Марины ловко расстегивали пуговки-кнопочки-крючочки на моей одежде, помогая избавиться от лишнего сейчас одеяния. Мы упали на кровать, благо она была рядом. Я ощущала под своими ладонями возбуждающе-непривычный шелк женской кожи, пальцы путались в длинных волосах – оказывается, это здорово. Глаза утопали в ответном счастливом взгляде, а в сознание музыкой лились слова:

– Радость моя, счастье, Иринусеночек мой, ненаглядная, солнышко, я ведь так давно тебя искала, любимая моя, с первой же секундочки, желанная, неповторимая…

Господи! Да я одновременно столько ласковых слов и не вспомнила бы и тем более, не слышала в таком количестве даже от мужа. И сейчас он казался таким невозможно далеким, словно в другой жизни. И только голос, губы и руки Марины были сейчас реальны и желанны. Каждая клеточка моего тела отзывалась на ее умелые прикосновения, словно она точно знала – где, что и как. Это было безрассудство. Отчаянная смелость с моей стороны и долго сдерживаемая страсть – с её. Я даже и не удивилась почему-то, когда поняла, что Марина в меня влюблена. Возможно, интуитивно знала, да принять такое сознательно не так-то просто. Но сейчас все было неважно, кроме нее самой, ее рук, губ, языка. Она доводила меня до безумия, ввергая в такой силы оргазм, о существовании которого я и не подозревала. Ее смелость и раскованность в сексе были для меня примером. И я старалась порадовать ее ответными ласками. Теперь-то я понимала, что, как минимум, опыт подобных отношений у нее немаленький. И может, именно поэтому она до сих пор одна, без парня или даже мужа. Я же удивлялась сама себе: откуда во мне такая развращенность? Мне не было стыдно – мне было хорошо, нет – отлично, восхитительно, замечательно! Маринка отзывалась на мои прикосновения всем телом, изгибаясь, трепеща, постанывая, вскрикивая, и что-то шепча уже совсем бесстыдно-матерное. Никогда бы не подумала, что мат в постели может звучать так эротично! 

Угомонились мы только под утро. Обессилено откинувшись на подушки, мы лежали рядом, счастливые и довольные, что все у нас так классно. Мне очень хотелось поделиться своими эмоциями, еще бурлившими в душе, поэтому я заговорила о произошедшем:

– Ты знаешь, ведь у меня кроме мужа никого не было. Мы с ним на первом курсе познакомились, мне всего семнадцать было. Я залетела от него, расписались, думала всю жизнь с ним проведу…. И вдруг вот так все перевернулось. И еще ты. Я и не представляла, что такое бывает. Где-то я слышала, что если из твоей жизни что-то ушло, значит придет что-то другое. Как бы место надо освободить для нового. Знаешь, подруга, что сказала мне об измене Дениса – считай, виновница нашего с ним разрыва – нас с тобой и познакомила. Правда, забавно получилось? Я теперь ей благодарна, а тогда она меня так раздражала. 

– А я вот тебя только увидала, так меня как током ударило. Тоже ведь не думала, что можно вот так, не зная человека, влюбиться. В книгах, конечно, пишут, но всегда считала это выдумками. У меня ведь была партнерша, с которой я довольно хорошо ладила. Почти два года вместе. А тут ты. Боялась выдать себя перед тобой – вдруг бы потеряла то, что имела – твою дружбу, доверие. Сперва держалась, пыталась отвлечься от тебя. Но однажды в момент оргазма назвала ее Ирочкой и Иринусеночком…. Мы поругались. И я ей призналась, что влюблена по уши. Она ушла. А я не стала удерживать. И сейчас ты не представляешь, как я счастлива, что я смогла показать тебе свою любовь. И что ты рядом, что не испугалась, не оттолкнула.

Мы помолчали, размышляя каждая о своем. Затем я спросила:

– И что же теперь с нами будет?

– А что будет? То, что и есть: мы, любящие друг друга. Ты ведь любишь меня? – она приподнялась на локте, заглядывая в мои глаза. Я задумалась, проверяя саму себя.

– Думаю, что да, – больше самой себе, чем ей, ответила я, спустя минуту. Она облегченно откинулась на подушки:

– И это – самое главное. А все остальное – мелочи жизни, поверь мне. Вместе мы любые беды преодолеем. Я буду рядом. Я знаю себя. Пока ты этого желаешь, я с тобой буду. Потому что люблю.

Я вдруг ощутила ту самую стену, за которую иногда так хочется спрятаться от окружающего мира. «Надо же, Марина – моя опора. Моя сильная половинка. Моя… любимая. Невероятно! Чудны дела твои, Господи!» – я облегченно вздохнула, прижалась к теплому боку Маринки и блаженно провалилась в сон.

Начиналась другая моя жизнь. Другая любовь. И это – самое главное.

Конец