Этот запах я без труда узнала бы из тысячи бессмысленных ароматических смешений, которые преследуют современного городского жителя ежедневно с ленивого утра до усталой полуночи. В отличие от них он имеет значительный смысл. Как математическая формула. Как случайно выпавшее слово из незнакомого языка. Как тайный шифр, который может разгадать только тот, кому предназначено зашифрованное послание.

Ничего я не знаю об этом запахе, кроме того факта, что он существует и что он является ключом к маленькой дверце моей души, где хранятся старые, полуистёршиеся томления моего беспокойного детства. Сидеть и вдыхать роковые, до боли знакомые, сладкие нотки неизвестных духов неизвестной девушки (а может быть женщины?) – это всё, что мне остаётся, пока трамвай с грохотом катит меня и обладательницу Аромата детства в одном вагоне. Долго-долго прямо, затем направо и снова прямо, изредка останавливаясь у светофоров и снисходительно пропуская колонну бравых автомобилей. Мы едем вместе с Носительницей Запаха уже минут пятнадцать, и воспоминания уже прочно держат меня в плену, но я всё продолжаю осторожно преследовать концы драгоценного шлейфа, боясь, что вот-вот наваждение закончится, и мне останется лишь горько вздохнуть и забыть об этом происшествии, как о мимолётном видении дня. Так не хочется терять эту тень, этот призрак быстроспелых лет! Меланхолическое настроение нашёптывает, что больше мне уже ничего не осталось, как только ловить обрывки пролетевших как один миг счастливых годов, хотя позже, очнувшись, я непременно пойму всю абсурдность подобных мыслей… За окном серо и безлюдно. Начинает мелко моросить. И только в воспоминаниях можно скрыться: «Только бы не думать о настоящем!».

Это случилось в средней школе, классе в восьмом или даже чуть раньше… С детства я не дружила с математикой. Я вообще мало с кем дружила, а уж с такой заносчивой и строгой к мелочам наукой мне хотелось иметь меньше всего общего. Взрослые («взрослые» - какое высокопарное подразделение человечества!) думали иначе, и раз мне было объявлено, что с нового учебного года я должна буду ходить к учителю на дополнительные занятия, чтобы «не отстать от остальных ребят». Стоически я восприняла данную новость: фонтанировать эмоциями – не в моих правилах.

И вот, одним октябрьским днём начались мои занятия, а точнее, хождения по кругам математического Ада. Не сразу я обратила внимание на моего проводника в угрюмый мир чисел, формул и уравнений, ибо мысли мои были заняты тяготами не дававшегося предмета. Однако, по прошествии некоторого времени, когда у меня даже стало что-то получаться, я наконец впервые обратила внимание на её изящные маникюренные пальчики, которые повторяли по учебнику контуры напечатанных гипербол и решительно зачёркивали красными чернилами мои, увы многочисленные, неправильные ответы. Затем мой взор достиг её прелестной шеи, на которой красовался золотой дракончик, весело покачивавшийся, словно маятник, в такт её наклонным движениям то ко мне, то в противоположную от меня и моих хаотических вычислений сторону. В последнюю очередь внимание моё захватили её внимательные зелёные глаза, когда она пыталась объяснить суть очередной задачи, которую я упорно не понимала. И, конечно, её духи, этот томный парфюм, будто придуманный специально для душной классной комнаты… Каждый раз, когда она наклонялась ко мне, чтобы лучше «разглядеть ход моих мыслей», я оказывалась в одурманивающем сладкоспелом чаду, который неустанно пел, пел, пел мне отбросить глупые квадратные уравнения в сторону и предаться страстным мечтаниям.

Через три месяца упорных с моей и с её стороны занятий, я начала отличать косинус от синуса. Мы вполне поладили. Нет, «поладили» не то слово, чтобы описывать мои тогдашние чувства – я была не в себе. Мне казалось, что за всю свою жизнь я не встречала человека более близкого по духу, чем эта случайная служительница математического культа, обвеваемая ореолом сладкого аромата. Я наивно полагала, что это взаимно и что, разумеется, навсегда. Как в 14 лет легко обмануть себя! Движения изящных пальчиков по клеточкам измятой тетради, внимательный взгляд из-под распушённых ресниц, строго-вкрадчивые нотки её голоса, белый цвет её одежд, который у неё был явно в фаворитах, и множество мелких, никому, кроме меня не доступных, сигналов, каждую секунду аккуратно считывавшихся мною и интерпретировавшихся в единственно приятном мне ключе. Это было ничем не омрачённое счастье длинною в 5 месяцев. О как же больно возвращаться!

В конце апреля к нам присоединилась ещё одна девочка, совершенно безобразная, как мне тогда показалось. Впрочем, я могла ошибаться, ведь меня обуревала ревность – сильнейшая помеха объективному восприятию. Новая ученица внезапно ворвалась в мой маленький, тесный, всего на двоих, мирок и бесцеремонно сорвала старые декорации и тут же принялась малевать новые, под себя. С ужасом я смотрела, как абсолютно то же внимание, с той же силой и интенсивностью вождений пальцем по учебнику, строгих взглядов и покачиваний дракончика, моя Жрица математики привечала непрошенную гостью. С холодным отчаянием я постепенно осознавала, что «особые отношения» были просто вымыслом моей горячей головы. Сколько безысходных часов я просидела тихо над своей задачей, онемев от подступавших то и дело к горлу слёз обиды! Сколько взоров ненависти я исподволь бросала то на новую ученицу, то на причину моих терзаний! Обида, горькая обида жгла мне душу и сердце. В конце концов, курс мой был завершён, знания по математике более-менее подправлены, деньги за год переведены на счёт моей трагической первой любви, и мне не оставалось не что иное, как покинуть тенета некогда гостеприимных сводов математической комнаты и в ней оставить сладкий запах незамутнённого блаженства, оставить его навсегда.

И вот теперь, так внезапно, волею судьбы мне выпал шанс снова ощутить то, что осталось погребено под толщею пролетевшего времени. Я не могу пошевелиться от накативших воспоминаний. Сладкий запах, первая влюблённость и сильная обида переплелись друг с другом, образуя причудливые завихрения в памяти и в чувствах. Где начинается одно, а где кончается другое? Начало – определённо, в той душной комнате, но к сегодняшнему дню путешествие превратилось в бегство от реальности с чувством тающего на кончике носа дурманящего парфюма… Были и другие, которые оказывались не менее притягательны, а иногда даже и более, но все они, подобно первому, разочаровывали, уходили в прошлое, растворялись, так и не открыв тайну своего имени. Разные персонажи без предупреждения заходили ко мне в комнату, стояли какое-то время, пахли своими ароматами и так же внезапно исчезали, оставляя лишь тонкий шлейф, который со временем истончался и уже переставал иметь значение. Было у них одна лишь общая черта: все они рано или поздно уходили, то и дело оставляя комнату и её содержательницу пустовать изнутри. Последний звонкий аромат был родом из Нью-Йорка. Он оставил меня две недели назад. Навсегда? Когда можно переставать надеяться? В таких случаях остаётся катиться в трамвае, пробуя прошлое на нюх. Есть ли там хоть что-то стоящее?

Даже самое длинное путешествие когда-нибудь заканчивается. Об этом также не следует забывать. Горечь прочь. Надо покинуть, наконец, это транспортное средство, чтобы больше не возвращаться на знакомые рельсы. Какой же силой духа нужно обладать, чтобы оказаться под сводом серого плюющегося неба, освободиться из плена губительных ароматов прошлого!

Трамвай приглушает грохот колёс, как только очерчивается вдали очередной прямоугольник асфальта, чтобы остановиться возле него на лёгкую передышку перед следующим перегоном. На секунду я отвлекаюсь от своих ароматизированных мыслей и замечаю чей-то силуэт посредине асфальтового островка трамвайной остановки. Вот уже нас разделяют считанные шаги, и мне пора выходить. Несколько мгновений меня волнуют колебания между притягательным запахом иллюзорного прошлого, которым наполнен салон трамвая изнутри, и тем, что ждём меня там, на просторах без рельс.

Двери решительно открываются. Она ждёт меня на остановке - носительница Нью-Йоркского аромата. Стоит в лёгком осеннем пальто (на дворе ноябрь: кто ходит в такое время в осенних пальто?), да ещё и без шапки! Руки по карманам – не помогает, ветер ходит ходуном, изо всех сил стараясь выдуть душу насквозь. А она ещё жуткая мерзлячка. Заболеет – придётся отпаивать отварчиками, отравлять таблетками разной формы и степени горькости… Переминается с ноги на ногу: тяжело долго стоять на таких тонких, еле колышимых каблуках. Всё её существо сейчас выражает истинное страдание, и причиной тому я, которая не спешит к себе домой. Как только ветер добирается до меня и начинает обуревать, внутри сразу разгорается жгучее чувство вины. Это я заманила её в свои эфирные сети, это из-за меня её мир крошится на мелкие части. Ах, что она делает на этой безлюдной остановке в такой день? Что она вообще забыла рядом со мной? Я так желала ей поступить правильно и сбежать, пока было можно! Но вот она здесь, передо мной, ещё живая, но замерзшая. Стоим полминуты и молчим, пока, наконец, она не протягивает мне забытую у неё впопыхах вещь (видимо, всё же, сбегала я) и не сопровождает это действие сакраментальным:

- Тебе не холодно?

- Ты прождала меня здесь не меньше часа (так ведь?), только чтобы вернуть эту вещь? – невпопад вторю ей я.

- Я прождала тебя здесь полчаса, - здесь она делает ударение, - чтобы пойти к тебе домой и съесть тортик, который мы купим по дороге.

- Значит, ты не собираешься сбегать?

- Сбегать? – немного смущённо усмехается она. – Мне нравится… «музей запахов твоего прошлого», - она осекается, я продолжаю фразу за неё про себя. – Мне нравишься ты, - перефразирует она.

- И мой аромат? – не могу удержаться я.

- И твой аромат. Французский?

- Да, французский. Тыправа. Made in Paris.

- Хм, я бы хотела побывать в Париже наконец…

В этой легкомысленной болтовне, мне кажется, есть какой-то глубокий смысл. Я начинаю фразу, она продолжается в её реплике, и вскоре уже мысли наши дополняют друг друга, словно идеально подобранный нам обеим парфюм. Гармония нот. «Не все ароматы заканчиваются трагично», - думаю я.

- Не все, - отвечает вслух она. – Некоторые дают напоследок вполне себе радостные нотки, а другие будто и не заканчиваются вовсе.

Трамвай, везущий призрак прошлого, давно уехал без меня; комната, из которой все рано или поздно исчезали, каким-то волшебным образом сама растворилась в пространстве моей судьбы; а после ушло и ощущение воздушной нереальности. Надо признать, поиск нужного аромата занимает много времени и сил, но как только правильный состав определён, гениальная формула изобретена, не остаётся больше места для прямых неизбежных путей и никем не заполненных комнат. В любом случае, прошлое уже позади. Так может, стоит выйти на этой остановке?..

Конец