Записки кавалерист-девицы (Надежда Дурова)

Прежде чем говорить об этом автобиографическом произведении в контексте нашей темы, сперва стоит сказать несколько слов о его авторе.
Имя Надежды Дуровой впервые встретилось мне в каком-то глянцевом журнале ещё тогда, когда я училась в школе. Конечно, даже удивительно, что такая женщина удостоилась целой статьи в гламурном издании по типу "Космополитен". Потому что сама Дурова вряд ли может быть примером для "кис" и "зай", которые составляют неизменную аудиторию глянцевых журналов для женщин.
Надежда Дурова - это реальный пример того, что если человек имеет сильную волю - стержень, то он, подобно росткам тополя, которые пробиваются сквозь асфальт, будет идти к своей цели, к своему настоящему Я независимо от того, как всё это может быть воспринято обществом.

Дурова - это пример для таких, как мы. Которым социум пытается навязать свои узкие рамки "правильного" бытия.
И если кто-то сгибается под тяжестью чужих взглядов и чужого мнения - помните об этой женщине. Думаете, ей было легко?.. В патриархальной России, в которой женщина могла быть либо развлечением, либо прислугой. Всё это прекрасно воплощалось в институте брака.
И нужно было иметь поистине железную волю, чтобы противостоять всему этому.
Она смогла. И прожила свою жизнь именно так, как хотела. И, если верить статье, ссылку на которую я дала выше, прожила с любимой женщиной. Ну, после того, как вышла в отставку.
Впрочем, что касается её лесбийских отношений - это вопрос не совсем ясный.

Ещё в школе я копалась в библиотеках, разыскивая дневники, или переписку, которые смогли бы пролить свет на личную жизнь Дуровой. К сожалению, то, что мне удалось найти, была её переписка с Пушкиным по вопросам публикации в "Современнике" её "Записок". Как вы понимаете - чисто делового характера. Зато удалось убедиться, что денежные затруднения для Дуровой были актуальны всегда.
Скорее всего, она просто совершенно не умела вести свой бюджет))). Потому что со времён своего славного пребывания в армии находилась под высочайшим покровительством самого Императора. Финансового в том числе. Впрочем, как пишет она сама "Серебро на офицере - только на нём самом, а в карманах пусто". Так что вполне естественно, что Дуровой, происходившей из семьи дворян весьма скромного материального достатка, было туговато жить на одну офицерскую пенсию.

Так вот, ещё мне попались любопытные дневниковые записи (фрагментарные, к сожалению) самой Дуровой, в которых она описывала некоторые эпизоды своей жизни уже в отставке.
На тот момент тайна её пола уже не являлась тайной. А для ленивого высшего света она стала настоящей сенсацией. Было о чём посудачить великосветским недалёким кумушкам в своих салонах.
Кто сказал, что современное поколение дурно воспитано? Почитав монографии из прошлого века можно легко убедиться, что тому поколению, да к тому же - дворян, тоже бы не помешали уроки такта и хороших манер.
Так вот, первое время после отставки, которое Дурова провела в Петербурге, её наперебой приглашали в гости. Так сказать - просили нанести визит, чтобы своими глазами увидеть единственную в России (кажется, с тех пор подобных случаев и не было) женщину-офицера.
Сама Дурова пишет об этом с юмором, за которым скрывается горечь. Она называет это "эффектом трёх визитов". В первый раз её принимали очень радушно и любезно. Засыпали вопросами (наверняка - тупыми). Во второй раз хозяйка вела себя гораздо прохладнее, а на третий могла запросто в присутствии гостьи завалиться с книгой на софу.

Но я ведь начала говорить о её личной жизни: так вот, подача биографии целиком зависит от биографов. Какие-то моменты можно выпятить, о каких-то - и вовсе умолчать.
Поэтому ни в одном школьном или даже ВУЗовском учебнике вы не найдёте и намёка на отношения Цветаевой и Парнок. К примеру. Причём, это халтурные купюры, ибо отношения эти были роковыми для личной жизни Цветаевой и сыграли немалую роль в её творчестве.
То же самое и с Дуровой. В общих сведениях о ней говорится, что после отставки она жила в одиночестве в окружении домашних животных, которых очень любила на протяжении всей своей жизни. То есть - ни слова о том, что могло бы касаться её личной жизни.
А вот "тематические" биографы где-то сумели раскопать (естественно, в письмах и дневниках, где же ещё?..), что жила она с бывшей крепостной девушкой Варварой. Честно говоря, вот хотелось бы мне увидеть своими глазами источник информации)))

Пожалуй, хватит об авторе, перейдём непосредственно к "Запискам кавалерист-девицы".

Я прочитала эту книгу буквально на днях, хотя стоит она у меня на полке уже лет десять. И, сказать по правде, была несколько разочарована. С другой стороны, а что ещё я ожидала там увидеть? Сочинение в духе Беркова, полное пикантных подробностей?
Наверное, хотелось бы мне, чтобы книга эта была откровеннее. Не в плане "клубнички", а чтобы автор предстала на страницах, как она есть.

Дело в том, что за чтением возникает убеждение, что что-то тут не так. Слишком идеализовано, слишком лубочно. Точно книгу тщательно простерилизовали, прежде чем допустить в печать.
Мне кажется, что изначально Дурована начала писать свои "Записки", как дневник. Тем более что ведение дневника в то время было делом самым обычным для дворянского круга. Она была предельно откровенной, потому что всё личное, что там было не предназначалось для чужих глаз.
Но потом появилась идея и возможность публикации и её дневник прошёл тщательную редактуру, в результате чего оттуда вымелись все её переживания, всё по-настоящему личное, а осталась лишь одна основа.
Потому что в своих "Записках" Дурова ни словом не обмолвилась о том, что когда она пришла в армию, за её плечами уже был неудавшийся брак и маленький ребёнок (к слову - и больше она не поддерживала никаких отношений ни с бывшим мужем, ни с сыном).
Или что время действия, вообще-то, Великая Отечественная Война. Вот "Война и мир" Толстого - вплетена в ткань реальности, которую описывает. А "Записки", к сожалению, нет.
Складывается ощущение, что война - вообще от Дуровой находилась где-то далеко-далеко. И у меня даже возникали сомнения - а она хоть раз хоть в одном настоящем сражении-то участвовала?..
Официальные факты говорят, что, да. Участвовала.
Но тогда почему всё это фактически не отображается в книге, и вместо этого Дурова пишет о том, как гуляет по лесам/полям, или описывает перемещение своего полка из одного места в другое, и тому подобное.

Ещё один минус - отсутствие образов.
Даже сама автор на страницах своей книги предстаёт ну уж слишком однотонной. Несколько раз автор повторяет "Мои мысли чисты и преданы лишь служению своему Отечеству и Государю". Словно Дурова всячески старается со всех сторон предстать идеальной для своих читателей. Но слишком хорошо - это не очень хорошо. И ещё больше убеждает в том, что настоящего автора тут не так много.
Несмотря на то, что Дурову окружает множество людей - командиры, сослуживцы и прочие. В книге они все проходят безликой массой. Ни одного яркого конфликта, ни какого-то неоднозначного эпизода. Нет. Все друг с другом дружат, все друг с другом ладят. Опять же - это неестественно.
Из всех "Записок" мне запомнился только один момент: когда Дурова (а армии Александр Александров - в честь Императора) квартировалась в Польше у какого-то, кажется священника (как они там по-польски зовутся?), и в неё влюбилась жена хозяина. Разумеется, не догадываясь о её настоящем поле.

Впрочем, относительно догадливости женщин в книге показаны несколько забавных моментов.
В армии Дурова по возможности (и зачастую в глазах однополчан это выглядело комично) избегает дамского общества, потому что у дам глаз-алмаз, и они как-то сразу просекали, что офицер какой-то не такой))))
Юмор в том, что офицер в царской русской армии всегда был синонимом сердцеедства. И недаром в классической литературе есть немало эпизодов, посвящённых соблазнению дворянских барышень (да и каких угодно барышень) удалыми господами офицерского звания.
Поэтому даже не представляю, как Дурова/Александров выпутывалась из всех этих пикантностей. По-моему, однополчане всерьёз должны были думать, что их товарищ предпочитает мужчин)))

Что действительно трогает на страницах книги - это искренняя любовь Дуровой к животным. К своему коню Алкиду, на котором она ускакала в армию из по-под родительского крыла, к собачке Амуру и прочим.
Сама автор говорит, что только животные способны на бескорыстную любовь. Я думаю, за этими словами тоже скрывается горечь преданного и непонятого человека.

В общем, в "Записках" вы не найдёте любовных признаний или описания эпичных битв с французами, но... Это произведение заслуживает того, чтобы быть прочитанным. Хотя бы потому, что написала его Надежда Дурова.

ЧИТАТЬ Записки кавалерист-девицы

Вот это охренеть просто

Она дралась в барах, материлась и надирала задницы — история Мэри Филдс, женщины-гризли
Люди в Монтане говорили, что у Мэри Филдс «темперамент медведя-гризли». Она дралась в кабаках с мужиками, курила сигары, отстреливалась от разбойников и индейцев одной рукой и правила повозкой на полном скаку другой. Девяностокилограммовая, почти двухметровая. Огромная. Разъяренная. Черная. Женщина. Настоящая мечта ковбоя.

МЭРИ ФИЛДС — ЖЕНЩИНА С ТЕМПЕРАМЕНТОМ МЕДВЕДЯ-ГРИЗЛИ

Сначала Мэри Филдс дали боевое прозвище Nigger Mary, что даже в XIX веке звучало охренительно обидно и некрасиво. Потом, когда она заслужила прорву уважения даже у старомодных монтанских фермеров, скучающих по временам рабства, ее стали называть не иначе как «Мэри-Дилижанс». Мэри-Дилижанс полностью заслуживала свое прозвище. Она была стремительной, шумной, не расставалась с заряженными дробовиками, с легкостью переносила на своей спине огромные грузы и никогда не опаздывала.
Мэри Филдс развозила почту, а в те времена почтальоны были ковбоями, камикадзе и рок-звездами в одном флаконе.

Звезда вестернов и бывший ковбой Гэри Купер, который лично знавал Мэри, утверждал, что в честной драке она могла отделать как щенков любую пару мужчин в Монтане, выступи они против нее одной. Но особое восхищение у монтанцев почему-то вызывал тот факт, что Мэри могла выпить громадное количество самогона и не проблеваться. Представления об идеальной женщине в этом медвежьем углу были своеобразными.
Мэри Филдс с корешами на бейсболе

Первые десятилетия Мэри Филдс смахивают на слезливую драму о тяжелой, но полной достоинства жизни чернокожей девушки в ужасном мире угнетения и нетерпимости. Правда, взрывной характер, который больше подходит вождю гуннов, чем девчушке со Среднего Запада, все равно давал о себе знать.Она родилась в 1832 году, предположительно 15 марта. Впрочем, настоящей даты Мэри не знала, поэтому, на всякий случай, праздновала день рождения по нескольку раз в год. Ее мать была черной прислугой у господ, а отец — «полевым» рабом. Нетрудно догадаться, что до отмены рабства в 1865 году и сама Филдс была чьей-то собственностью.
После 1865-го года Мэри работает на пароходе «Роберт Ли», курсирующем по Миссисипи (учитывая, как часто пароходы взрывались и подвергались нападению грабителей — так себе занятие). Потом она попадает в семью судьи Эдмунда Дунна, где ее физической силе и даже буйному характеру находят нужное применение. Мэри участвует в плотницких работах, пробует себя в ремесле каменщика и вообще пробует себя везде, где требуются мускулы и смекалка.
Пароход «Роберт Ли», на котором работала Мэри Филдс

Чернокожая женщина, пашущая вместе с белыми на мужских работах — звучит неправдоподобно. Но уже в те времена она получала прозвища в духе «Гризли» или того самого «Nigger Mary». В грубом мире тех лет это было по-своему уважительным «мужицким» титулом, хотя в те времена люди не слишком заморачивались с тем, что он может обидеть ее по расовым причинам.
Однажды уже далеко не юную Мэри Филдс примечает сестра судьи Дунна, настоятельница женского монастыря по имени Амадея. Она решает, что ей в хозяйстве пригодится такая дюжая и смелая работница. С этого момента Мэри работает при разных католических монастырях, пока не оседает вместе со своей работодательницей в Монтане. Здесь как раз шло активное привлечение местного племени черноногих в католичество, открылась школа для осиротевших девочек-индианок.Та самая католическая миссия святого Петра в МонтанеОсиротело большинство бедняжек явно не от хороших отношений местного населения с белыми. Так что обстановка здесь была довольно накаленная. Монтана — пустынный и девственный край, настоящая глухомань, в которой если тебя не съел медведь, то это потому что его спугнули индейцы или ополоумевшие от голода бандиты. Характер Мэри и ее умение обращаться с огнестрельным оружием были гораздо полезнее христианского смирения и монашеской доброты.Правда, с характером вышел перебор. В 1894 году после многочисленных предупреждений, церковное начальство решило все же выгнать Филдс на мороз.
Мэри не раз отличалась в кулачных драках с местными и инцидентах с огнестрелом. А материлась она так, что облупилась краска на изображениях святых.
Курила сигары и хлестала самогон Мэри тоже — будь здоров. Но ее терпели, потому что она была хорошим прорабом, то есть понимала и в ремесле, и в экономии, и в тонком искусстве раздачи зуботычин.

Причиной конфликта с церковниками стала стрельба с одним из рабочих, которую затеяла Филдс. Видимо, тот был новеньким и сказал что-то нехорошее, не зная, насколько это опасно. Завязалась драка. Драка переросла в перестрелку. До смертоубийства не дошло (так, ерунда, всего лишь простреленные конечности), но епископ округа лично приказал уволить Мэри. Надо полагать, после этого ему пришлось удвоить собственную охрану.
В 1895 году Мэри Филдс, которой было уже 63 года, оказывается безработной, но ненадолго. Штату Монтана снова требуются новые почтальоны, потому что предыдущих загрызли волки и перестреляли черноногие. Почтовая служба настолько отчаялась, что наняла чернокожую старую тетку, которая матерится и отказывается работать трезвой.Надо сказать, что Мэри стала второй в истории США женщиной, которой доверили вести дилижансы. И дело даже не в предвзятости, просто работать почтальоном в те времена — значило быть одновременно инкассатором, ковбоем и камикадзе за мизерную ставку.Филдс получила в распоряжение окрестности города Каскад в Монтане, а вскоре и прозвище «Дилижанс». Мэри никогда не опаздывала, ничего не теряла и ни разу не отдала посылки грабителям. За десять лет работы почтальоном она перестреляла больше разбойников, чем Рэмбо. Если лошадь издыхала или не могла идти по снегу, «Дилижанс» взваливала бандероли на свою спину и тащила груз на снегоступах.
Однажды ее повозка перевернулась во время бурана, а лошади разбежались. Мэри окружили волки и тогда она просто поставила телегу на бок, встала к ней спиной и всю ночь отстреливалась от стаи из дробовиков и револьвера. На утро, подстрелив несколько волков, она собрала разбежавшихся лошадей, поставила повозку обратно и довезла-таки груз. Но даже так она уложилась в отпущенное ей время доставки. Трудно представить что-то более похожее на эпизод из ковбойской саги.
Счастливая пенсия: бабушка Мэри идет пить виски, курить сигары и бить морды

Выйдя на пенсию в возрасте 72-73 лет, Мэри Филдс не перестала быть самой грозной персоной на весь штат. Мэр Каскада официально предоставил ей привилегированное право пить и бузить в любом местном салуне. До этого единственными женщинами, которые могли заходить в бары, были проститутки. Но вряд ли кто-то в здравом уме перепутал бы Мэри с одной из них.
Огромная, мускулистая, в мужской шляпе и рубахе, она или курила гигантские сигары и пила литры ржаного виски, или выбивала все дерьмо из какого-нибудь заезжего мудозвона, который по незнанию решил пошутить про «черномазую бабку в баре».
Сказать, что в Каскаде Мэри-Дилижанс уважали — это ничего не сказать. Когда у нее сгорел дом, местные жители скинулись и построили ей новый. Когда в город приезжали гости, те указывали на нее как на главную достопримечательность.Мэри Филдс умерла в 1914, на 83 году жизни, из-за того, что у нее все же отказала печень, которую она всю жизнь так нагружала. Пережив не только всех подстреленных ей грабителей, но и большинство старожилов города, она и по сей день остается особо почитаемой локальной легендой.
В 1959 году звезда вестернов Гэри Купер рассказывал журналистам о том, что лично встретил «Дилижанс-Мэри», когда ему было девять лет. Та настолько поразила его своим величием, что он решил стать ковбоем и надирателем задниц, как она. В каком-то смысле ему удалось сделать это в Голливуде.

ПостСкриптум: "Что этот ниггер себе позвляет? Что хочет, то и позволяет" и это во времена, когда не то что к неграм, к женщинам относились не сильно лучше скота. А сейчас блин всякие курицы ноют об ущемлении и неуважении. Тьфу бл****

Источник

OtakuNoFate пишет:
Это доказывает, что в любой системе есть свои исключения, которые, в общем-то, вопреки этой самой системе живут сообразно своему естеству.
Как говорится - тополь пробивается и сквозь асфальт, вопрос в том - а полезно ли это для тополя?
В любом случае, в конце пути эта женщина может смело себе сказать: жизнь прожита не зря, ибо прожита так, как я того хотела.

Кстати, странно, что о ней не снято ни одного фильма. Такой яркий образ идеально смотрелся бы на экране, или на страницах книги. Даже более уместно и правдоподобно, чем в жизни).

И ещё - о её личной жизни не говорится вообще ни слова. Должны же были быть у Мэри какие-то сердечные дела?)))

В любом случае - большое спасибо за эту статью и за идею.
Я, собственно, уже давно собиралась создать отдельную тему о выдающихся дамах в истории, да всё никак руки не доходили)

Ещё дна интересная особа

Французская актриса и певица дралась на дуэлях с мужчинами и похищала возлюбленную из монастыря.
Жюли д’Обиньи родилась около 1670 года в Париже. Её отцом был Гастон д’Обиньи, секретарь графа д’Арманьяка. С юных лет он обучал свою дочь фехтованию, и она владела этим искусством наравне с мужчинами. Вместе с тем Жюли отличалась природной женской красотой: её описывали как невысокую, светловолосую и голубоглазую, с тонкими чертами лица. Когда Жюли было около пятнадцати лет, она стала любовницей д’Арманьяка. Впоследствии её выдали замуж за господина Мопена из Сен-Жермен-ан-Ле, однако вскоре она бежала со своим любовником Сераном. Серан, известный фехтовальщик, убил человека на дуэли и был вынужден уехать из Парижа в Марсель. Там они оба выступали перед публикой, демонстрируя своё искусство, причём Жюли одевалась в мужской костюм и зрители часто отказывались верить, что она — женщина. Кроме того, и Серан, и Жюли обладали хорошими голосами и исполняли также музыкальные номера. О певческом голосе Жюли в разных источниках приводятся разные сведения: сопрано, меццо-сопрано, контральто. Известно, что она, несмотря на отсутствие музыкального образования, выступала (под девичьей фамилией) в марсельской Академии музыки.
Расставшись с Сераном, Жюли д’Обиньи влюбилась в девушку, дочь марсельского торговца. Родители девушки, узнав о скандальной связи, отправили дочь в монастырь в Авиньоне. Тогда Жюли, под предлогом того, что желает постричься в монахини, в свою очередь проникла в монастырь, чтобы похитить оттуда свою возлюбленную. Когда одна из монахинь умерла, Жюли положила её тело в постель своей подруги и подожгла келью. Во время пожара обеим девушкам удалось бежать, однако впоследствии они расстались — возлюбленная Жюли либо наскучила ей, либо сама решила вернуться к родителям. За похищение и поджог Жюли была осуждена и приговорена к смерти через сожжение. Примечательно, что в приговоре о ней говорилось как о мужчине — возможно, судьи не могли поверить в то, что женщина способна похитить женщину из монастыря. Отцу Жюли д’Обиньи удалось добиться отмены смертного приговора: король Людовик XIV помиловал девушку, которой не исполнилось и двадцати лет.
В 1690 году состоялся дебют Жюли д’Обиньи, отныне выступавшей под фамилией мужа и известной как де Мопен или Ла Мопен, в Парижской опере. Она исполнила партию Паллады в «Кадме и Гермионе» Жана-Батиста Люлли. После того как в 1698 году одна из солисток Оперы, Мари Ле Рошуа, ушла со сцены, мадемуазель де Мопен стала получать ведущие партии, в том числе в операх Люлли, Колласса, Демаре, Детуша, Кампра и Ла Барра. Маркиз де Данжо считал её голос «самым прекрасным в мире». В числе её ролей были Минерва в «Тесее» (1698), Цереры в «Прозерпине» (1699), Климены в «Фаэтоне» (1702), Сциллы в «Ацисе и Галатее» (1702), Медеи в опере «Медей, царь медов» (1702), Кассиопеи в «Персее» (1703), Армиды в «Армиде» (1703), Дианы в «Ифигении в Тавриде» (1704) и пр. Вероятна, роль Клоринды в «Танкреде» Кампра была написана специально для неё, став первой первой во французской опере партией, написанной для контральто.
В 1695 году де Мопен спровоцировала очередной скандал, явившись в мужской одежде на бал-маскарад, устроенный в Пале-Рояль Филиппом, герцогом Орлеанским, и соблазняя присутствовавших на балу девушек. После того как одну из девушек она поцеловала в губы, за ту вступились трое мужчин и вызвали Жюли на дуэль. Победив всех троих и нанеся им тяжёлые раны, Жюли вернулась на бал и рассказала о произошедшем. Дуэли в то время были под запретом, и, хотя герцог Орлеанский обещал походатайствовать за Жюли перед королём, она сочла за лучшее бежать в Брюссель.
Прибыв в Брюссель в 1698 году, де Мопен стала любовницей Максимилиана II, курфюрста Баварии. Вероятно, в том же году она побывала в Испании. Тем временем король помиловал её во второй раз, основываясь на том, что законы о дуэлях касались мужчин, а не женщин. Жюли вернулась в Париж и продолжала выступать в Опере, но и за пределами сцены её поведение по-прежнему привлекало внимание и порождало слухи. Так, утверждалось, что она вызвала на дуэль тенора Луи Голара Дюмени, докучавшего актрисам своими ухаживаниями, а после того как он отказался драться с ней, избила его палкой и отобрала у него часы и табакерку. На следующий день, когда Дюмени, не желая признаваться в пережитом унижении, стал рассказывать, что на него напала шайка воров, Жюли обвинила его во лжи и в качестве доказательства продемонстрировала всем присутствовавшим свои трофеи.
Близкие отношения связывали Жюли д’Обиньи с Фаншон Моро, оперной певицей и известной красавицей. Широко распространена легенда о том, что после того как Фаншон решила с ней расстаться, Жюли пыталась покончить с собой. Последней её любовью стала маркиза де Флорензак. На протяжении двух лет они жили вместе, вплоть до смерти маркизы в 1705 году. В том же году де Мопен ушла со сцены (последнее её выступление было в «Венецианке» Ла Барра) и провела остаток жизни в монастыре. По другой версии, в конце жизни она воссоединилась с законным мужем и жила с ним в Провансе. Жюли д’Обиньи умерла в 1707 году в возрасте тридцати семи лет.

Ловя вторую волну коронавируса, мне попалась занимательная статья... Очень хорошо описывает поведение придурков во всём мире, избегающих тестов на корону, а так же несоблюдающих принятые государством меры.

История "Тифозной Мэри"
Зимой 1906 г. миссис Джордж Томпсон позвонила доктору Джорджу Соперу, известному в Нью-Йорке в качестве "борца с эпидемиями" с просьбой расследовать вспышку тифа, которая произошла у жильцов ее летнего дома на Oyster Bay несколько месяцев назад. Не найдя ничего ни в колодце, ни в нужнике, ни в запасах продуктов, нигде откуда могли бы взяться микробы, Сопер предположил что источником заболевания мог оказаться здоровый человек - предположение, которое в то время не пользовалось широким признанием. Методом исключения он нашел подозреваемого: кухарка, женщина 37 лет по имени Мэри Мэллон.
Мэллон, со слов прислуги, "не отличавшаяся чистоплотностью", поступила на службу 3 августа 1906 г. Всего через несколько недель между 27 августом и 3 сентября шестеро из 11 жильцов заболели тифом. Хотя большинство ее блюд были горячими и приготовленными при температуре убивающей любые бактерии, но один раз в воскресенье Мэллон подавала мороженое со свежими персиками, которые были с удовольствием съедены.
Прежде чем заняться поисками Мэллон, Сопер проследил ее прежние места работы вплоть до сентября 1900 г., выявив семь домохозяйств в штатах Нью-Йорк и Майн, где происходили вспышки тифа во время ее работы.
"Почти во всех случаях успешная и социально значимая семья, сняв загородный дом на лето, заболевала тифом. Ни один случай не получил удовлетворительного объяснения", писал Сопер в Бюллетень Нью-Йоркской Медицинской Академии. "Кухарка вскоре после этого уезжала, она оставалась вне подозрений".
Соперу пришел к выводу что пора отследить саму Мэллон.
В начале 1907 г. Сопер нанес визит Мэллон на Манхеттене, в старомодном доме на Парк Авеню и 60 Стрит, где она работала, опять, в качестве кухарки.
"Я старался быть настолько дипломатичным, насколько мог, но я должен был донести мысль что подозреваю ее в заражении людей и что мне нужны образцы ее мочи, кала, и крови", писал Сопер.
Мэллон схватила вилку для мяса, погналась за Сопером, который ретировался.
Предприняв еще одну безуспешную попытку договориться с Мэллон, Сопер попросил вмешаться Нью-Йоркский городской департамент здоровья. Доктор Сара Джозефина Бейкер позвонила в дверь дома на Парк Авеню и Мэллон предприняла попытку бегства, прячась в течении 3-х часов пока полиция не нашла ее в соседском сарае и не переместила ее в карету скорой помощи.
"Поездочка до больницы была та еще", вспоминает д-р. Бейкер.
Мэллон заключили в карантинный бокс в больнице Willard Parker и врачи принялись проверять ее кал трижды в неделю в период между 20 марта и 16 ноября 1907 г. Salmonella enterica enterica serovar Typhi, бактерия вызывающая тиф, была обнаружена почти в каждой пробе. Сопер затем навестил Мэллон в больнице чтобы объяснить почему она так долго была в изоляции и обсудить возможность ее освобождения.
"Когда вы ходите в туалет, микробы живущие внутри вас попадают на пальцы и когда вы после этого занимаетесь готовкой, то и на еду. Люди, которые ее потом едят, проглатывают микробы и заболевают. Если вы будете мыть руки после выхода из туалета и перед готовкой, проблем быть не должно. Вы недостаточно моете руки"
Мэллон, будучи в отчаянии и одиночестве, не восприняла эти советы с должным вниманием и отказала докторам в разрешении удалить ее желчный пузырь, который, как они подозревали, был источником микробов. Есть большая вероятность что их подозрения были правдой - согласно последним исследованиям у многих бессимптомных разносчиков тифа бактерия содержится именно в желчном пузыре. Бактерия при выпуске желчи попадает в кишечник и затем выходит наружу с калом.
"Под нож я не лягу, с моим желчным пузырем все в порядке" - таков был ответ Мэллон.
Вскоре после этой встречи Мэллон была переселена в бунгало рядом с Riverside Hospital на острове North Brother штата Нью-Йорк. Ее жилье, изначально построенное для суперинтенданта медсестер было более просторным и удобным, но с Мэллон все равно обращались как с опасным изгоем, изолировав от остальных жителей острова.
Через два года после ее ареста на Парк Авеню Мэллон подала в суд на департамент здоровья, утверждая что ее незаконно заключили под стражу, что ей даже не было предъявлено обвинение в преступлении. Д-р Вильям Эйч Парк, бактериолог, проводивший анализ стула Мэллон, выступил с объяснением что Мэллон, сама выглядевшая вполне здоровой, является переносчиком болезни. Обе стороны выдвинули убедительные аргументы, но суд попросту не хотел брать на себя ответственность за возврат Мэллон в общество. Дело было прекращено и Мэллон вернулась на остров North Brother.
В феврале 1910 г. Мэллон была выписана из больницы при условии что она обещает больше не работать кухаркой и "будет предпринимать гигиенические меры предосторожности чтобы защитить тех, с кем она общается, от инфицирования". Она согласилась с этими условиями и покинула остров, но слово свое она не сдержала.
Следующие пять лет она перемещалась из кухни в кухню, представляясь как Мари Брешоф или миссис Браун. Она готовила в ресторане на Бродвее, в отеле в Саутхемптоне, в отеле в Хантингтоне, в санатории в Нью-Джерси. Тиф шел по пятам за ней куда бы она ни приехала, но она никогда не оставалась нигде подолгу и подозрений не вызывала.
Так продолжалось до 1915 г, когда д-р Эдвард Б. Крейгин попросил помощи Сопера в выявлении причины вспышки тифа в женской больнице Слоан в Нью-Йорке. Заразились более 20 человек и остальные работники стали называть кухарку "Тифозная Мэри", прозвище, которое газеты дали Мэллон во время ее одиночного заключения.
Сопер узнал в кухарке Мэри Мэллон, больница оповестила департамент здоровья и Мэллон отправили обратно на остров North Brother. В этот раз сопротивления она не оказывала.
Мэллон прожила последние 23 года в одиноком бунгало у устья реки, обрабатывая тесты для больничной лаборатории и время от времени навещая семью знакомых в Квинсе. Со слов Сопера "особой радости от ее визитов они не испытывали". В 1932 у нее случился сердечный приступ, а умерла она в возрасте 69 лет, 11 ноября 1938 г. На ее похороны в католической церкви св. Луки в Бронксе пришли всего девять человек.
Суммарно Мэллон, согласно официальным данным, несет ответственность за инфицирование тифом 53 человек, из них три со смертельным исходом, хотя вероятнее всего случаев было гораздо больше. Хотя ее приверженность к соблюдению гигиены была более чем поверхностной, тот факт что с ней обращались как с парией без сомнений послужил причиной ее активного нежелания сотрудничать с врачами и медицинскими работниками. Для многих в то время, включая Мэллон, было трудно даже вообразить что совершенно здоровый человек, который никогда не болел этим пугающим заболеванием, каким-то образом мог передать его десяткам окружающих.
"Благодаря Мэри Мэллон мы получили более полное понимание загадки распространения тифа и обратили внимание на тот факт что часто люди виноваты в появлении спорадических, эндемических и эпидемических форм заболевания", писал Сопер.
Стоит признать, что Мэллон, хоть и без особого желания, проложила путь для исследователей изучающих инфекционные болезни и научила всех нас важности мытья рук.

ЖЕНСКОЕ ЛИЦО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ / ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

«Ночные ведьмы» — это бомбардировочный авиационный полк советских войск, состоявший только из женщин.

Они были вооружены и обучены лучше немецких военно-воздушных сил. В ходе боевых действий лётчицы авиаполка произвели 23 672 боевых вылета, многие из которых помогли выиграть важные битвы, как в СССР, так, позднее, и на территории Германии.

Женщины были настолько хороши и неуловимы, что немецкие солдаты дали им прозвище «Nachthexen», или «Ночные ведьмы». Тактика лётчиц состояла в том, чтобы подлететь к своей цели на определённое расстояние, а затем выключить двигатели, чтобы снизить издаваемый самолётом шум. Они плавно снижались и сбрасывали на противника бомбы, прежде чем кто-либо успевал их заметить.



Алия Молдагулова - легендарная снайперша

Алия Молдагулова, казашка по национальности, выросла в Ленинграде. Она отучилась в Центральной школе инструкторов снайперской подготовки и 1943 году её направили снайпером в 54-ю стрелковую бригаду. Она погибла в бою в 1944 году, в возрасте 18 лет. Ей посмертно присвоили звание Героя СССР. В июне 1941 года, с началом войны, семью эвакуировали. Однако Алия предпочла остаться в Ленинграде. 26 июля 1943 года Алия получила удостоверение снайпера и именную винтовку с гравировкой «От ЦК ВЛКСМ за отличную стрельбу». Во время одной из атак Алия Молдагулова, будучи раненной в руку осколком мины, тем не менее, участвовала в рукопашном бою, который завязался в немецкой траншее. В ходе боя Алия была вторично ранена немецким офицером.Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 4 июня 1944г. Алие Молдагуловой было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). За время войны уничтожила 78 солдат и офицеров противника.



Людмила Павличенко - самая успешная снайперша в мировой истории.

Она была приглашена в США лично Франклином Рузвельтом и выступала перед американским народом в Чикаго. В историю вошла ее фраза: «Джентльмены, мне двадцать пять лет. За годы войны я уничтожила 309 фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прятались за моей спиной?»



Лидия Литвяк - летчица истребительного авиаполка. Первый боевой вылет совершила в небе над Саратовом.

13 сентября во втором боевом вылете над Сталинградом сбила бомбардировщик Ю-88 и истребитель Me-109. Лётчиком Me-109 оказался немецкий барон, одержавший 30 воздушных побед, кавалер Рыцарского креста. 27 сентября в воздушном бою с дистанции 30 м поразила Ю-88. Затем в паре с Раисой Беляевой сбила Me-109.



Ольга Лисикова - единственная в годы Второй Мировой войны женщина-командирша крупнейших американских транспортных самолетов DC-3 (в СССР более известный под названием «Ли-2») и С-47.

Она окончила Батайскую летную школу в 1937 году. С начала Великой Отечественной войны летала на связных самолетах, перевозила раненых, доставляла медикаменты, кровь для переливания и тому подобное. Летала в осажденный Ленинград. Награждена орденом Красного Знамени. Ещё в 1941 году молодая летчица Ольга Лисикова вступила в поединок с «Мессершмиттом». Она не стреляла в него. Стрелять ей просто было нечем, потому что она пилотировала не боевую машину, а санитарный самолет, в котором находилось двое раненых. И все-таки это был поединок. Она затянула «Мессершмитт» к самой земле, заставила его петлять над причудливо извивающейся Метой, а сама, едва не касаясь крыльями обрывистых берегов, летела как в ущелье, изломанными крутыми поворотами. Пулеметная очередь зацепила «санитара» по хвосту, но самолет еще слушался рулей, и борьба продолжалась. В конце концов вражеский летчик увлекся и спикировал так низко, что для набора высоты уже не хватило времени.



Онилова Нина Андреевна - легендарная пулеметчица

Однажды она сказала: «Я не умею говорить речи, но с фашистами я умею разговаривать языком моего пулемёта» - и подтвердила свои слова на деле, уничтожив сотни немецких захватчиков. Онилова Нина Андреевна прославилась тем, что стала выдающимся стрелком из пулемета. -

Онилова Нина Андреевна родилась 10 апреля 1921 года в небольшом населенном пункте Новониколаевка (Украина). Уже в одиннадцатилетнем возрасте она лишилась родителей. Девочку воспитал детский дом. Немного повзрослев, Нина попросилась на работу на трикотажную фабрику и параллельно с этим стала посещать занятия в вечерней школе

Девушка начала проявлять интерес и к военному делу, записавшись в кружок, где обучали искусству стрельбы из пулемета. Она хотела походить на своего кумира – легендарную Анку-пулеметчицу, посмотрев однажды фильм про Чапаева. Девушка демонстрировала прилежание в учебе и скоро научилась не только метко стрелять из оружия, но и мастерски собирать и разбирать его.

Нина Андреевна, биография которой содержит немало примечательного и интересного, хочет идти защищать на фронт Однако в военкомате ее заявление не приняли. Только спустя несколько месяцев после настойчивых просьб командиры разрешили ей влиться в ряды Советской Армии. Как это ни парадоксально, но подразделение, куда Нина Андреевна Онилова была назначена командовать пулеметным расчетом, в скором времени влилось в ту легендарную дивизию Чапаева, где в Гражданскую воевала сама Анка-пулеметчица.

Она была тяжело ранена в сентябре 1941 года, но вернулась на поле боя. Когда она умерла из-за повторных ранений в 1942 году, за ее подвиги ей дали звание Героя Советского Союза.

Немцы стягивали крупные войска к портовому городу. Танк врага уже был недалеко от окопа, в котором сидела пулеметчица. -

Гранат у нее не было. Она бросала бутылки с зажигательной смесью в бронированную машину и смогла уничтожить ее. Завеса дыма внезапно поднялась вокруг. Когда она исчезла, девушка увидела шагающих немцев, которые были уверены, что убили ее. Тогда пулеметчица открыла огонь. И вдруг перед щитком разорвалась граната: Нину контузило, но нечеловеческими усилиями она продолжала стрелять. Девушка уничтожила в этом бою огромное количество гитлеровцев. В феврале 1942 года Нина Андреевна сумела ликвидировать две пулеметные точки нацистов, которые находились неподалеку от хутора Макензия, а в начале весны она в одиночку сражалась с немцами и погибла в неравном бою. Она умерла в ночь на 8 марта 1942 года.



Роза Егоровна Шанина - cнайперша.

На ее счету 59 подтвержденных уничтоженных военнослужащих противника, 12 из которых снайперы. Газеты стран Антигитлеровской коалиции прозвали её «невидимым ужасом Восточной Пруссии». Кавалерша Орденов Славы II и III степеней.

Союзницы по антигитлеровской коалиции.



Нэнси Уэйк (Nancy Wake, 1912-2011)

Она была в числе женщин-офицеров стран антифашистской коалиции, получивших более всех наград. Нацисты дали ей кличку «Белая мышь». Во время войны она была одной из самых разыскиваемых гестапо агентов. Во время одного из рейдов она убила солдата СС голыми руками, чтобы помешать ему поднять тревогу. В качестве агента Управления специальных операций (SOE) Уэйк была важным связующим звеном между французским Движением сопротивления и Лондоном в конце Второй мировой войны.



Фэй Шульман (Faye Schulman)

Еврейке Фэй Шульман довелось пережить в 1941 году гибель всей ее семьи от рук нацистов. Польской девушке, которой тогда было 23 года, удалось уцелеть, потому что она была способной фотографиней. Но взамен ее заставили проявлять снимки, сделанные во время бойни, стоившей жизни ее семье.

В конце концов ей удалось бежать, она оказалась у советских партизан и стала медсестрой. Во время рейда в ее бывшее семейное гнездо она смогла спасти свое фотооборудование, и она стала фотографировать. Именно ее мы можем благодарить за уникальные фотографии партизан, сделанные во время Второй мировой войны.

Фэй Шульман умерла 24 апреля этого года в возрасте 101 года. в Торонто, в Канаде.



Фрэнсис Уиллс (Frances Wills) (1916-1998) и Хэрриэт Пикенс (Harriet Pickens) (1909-1969)

Если вы в поисках отдельной информации о Фрэнсис Уиллс и Хэрриэт Пикенс заглянете в Википедию, то ничего там не найдете. Это может показаться невероятным, но в международной энциклопедии пока нет о них никаких фактов, хотя они сделали важный вклад в борьбу женщин во время войны.

Афроамериканцы на законодательном уровне считались в США людьми второго сорта вплоть до 1960-х годов, когда началась борьба за гражданские права. И военные не были исключением. Афроамериканцам отказывали в участии в боях, вместо этого их направляли на второстепенные работы. Сильнее всего расовая сегрегация была в ВМФ, но 21 декабря 1944 года Уиллс и Пикенс вписали свою страницу в историю, став первыми цветными офицерками-женщинами в американском Военно-морском флоте.

Ещё одна замечательная статья о выдающихся женщинах своей эпохи).

Женщины-невидимки: талантливые сестры знаменитостей

Удивительно, что даже во времена, когда единственной благоприятной судьбой женщины считалось удачное замужество, были женщины, сумевшие оставить свой след в истории. Перед вами — сестры известных исторических фигур, которые, возможно, были талантливее своих братьев-гениев.



Жаклин Паскаль (1625 — 1661)

Младшая сестра одного из основателей математического анализа и проективной геометрии Блеза Паскаля отличалась невероятным талантом к поэзии. В 6 лет девочка стала осваивать чтение с помощью поэзии — она легко запоминала стихи, пересказывала их наизусть и сама старалась говорить в рифму. В 11 лет девочка написала пятиактную комедию (!), а в 13 лет — сонет по поводу беременности королевы Анны Австрийской.

Тогда же она познакомилась с королевой, произведя сильное впечатление на придворных и ее величество, покорив их своим остроумием и стихотворными импровизациями. Жаклин после этого нередко бывала при дворе. Она взяла главный приз в поэтическом конкурсе и, благодаря своим связям, даже сумела прекратить опалу своего отца Этьена Паскаля.
Жаклин была равнодушна к поклонникам и не проявляла никакого интереса к замужеству, хотя и к религии относилась спокойно. Пока ее брат, тот самый математик Блез, не заболел, и Жаклин вынуждена была сопровождать его в Париж, становясь его сиделкой и секретарем.
Позже Жаклин Паскаль приняла решение уйти в монастырь и оставить поэзию. К сожалению, Жаклин Паскаль умерла совсем рано, в 36 лет.



Каролина Гершель (1750 — 1848)

Каролина Лукреция Гершель — сестра знаменитого астронома Уильяма Гершеля — родилась в семье военного музыканта Исаака, воспитывающего 6 детей.

В детстве Каролина много болела, и это отразилось на ее росте, он был очень мал. В связи с этим ее отец убедил Каролину, что ей никогда не выйти замуж из-за этого порока. И хотя Каролина действительно так и не нашла себе мужа, быть может, в ее случае это было скорее преимуществом. Каролина повсюду сопровождала своего брата, который зарабатывал на жизнь уроками музыки. Каролина обладала выдающимся голосом и часто пела под аккомпанемент своего брата.

Но у Уильяма было одно занятное хобби, которое с переездом к нему сестры подтолкнуло его к дальнейшим экспериментам. Уильям обожал астрономию. Каролина, переехав к брату, не только вела хозяйство, но и шлифовала зеркала для его телескопов, а в 32 года стала его полноправным учеником и ассистентом. С помощью брата Каролина освоила математику и очень скоро превратилась из тихой домработницы в ученого.
Уильям подарил сестре телескоп, и первыми результатами ее трудов стало открытие трех туманностей, а позже — новой кометы. Первой кометы, обнаруженной женщиной. Король Георг III, на которого работал Уильям, официально назначил Каролине пенсион как ассистенту королевского астронома.
Она проделала огромную работу и продолжала исследования уже после того, как Уильям женился, а потому все меньше времени проводил в обсерватории. За свою жизнь Каролина составила указатель и список погрешностей к звездному каталогу, составила новый каталог звезд, открыла еще семь комет и несколько новых туманностей.
Умерла Каролина в Ганновере 9 января 1848, в возрасте 97 лет. В ее честь названы астероид и один из кратеров на Луне.



Наннерль Моцарт (1751 — 1829)

Старшую сестру известного композитора иногда называют просто «другая Моцарт», хотя и Наннерль — не настоящее ее имя, а лишь милое домашнее прозвище. На самом деле ее звали Мария Анна Моцарт, и не нашлось современника, кто слышал бы ее музыку и остался равнодушным.

Игре на клавесине Наннерль начала учиться в 7 лет. Вместе с отцом и младшим братом она объехала всю Европу: сестра и брат выступали как wunderkinder — «чудесные дети», чей талант превосходил любые ожидания. В 11 лет Наннерль исполняла сложнейшие сонаты и концерты, блистала на лучших сценах европейских столиц и даже первая получила деньги за свой талант.

Но то, что поражало в маленькой девочке, для взрослой женщины могло стать серьезным ударом по репутации. Так что, едва Наннерль исполнилось 18 лет, концерты пришлось прекратить. Вольфганг писал, что никто не исполнял его музыку так же искусно, как его сестра. Известен даже случай, когда Наннерль отправила брату и отцу вслед написанное лично произведение, которое оба музыканта оценили очень высоко. Ее брат хотел, чтобы она писала музыку, но отец не поощрял этого увлечения, хотя и признавался, что его дочь невероятно талантлива. Писала ли она музыку? До нас не дошло ни одного ее произведения… Но есть предположение, что некоторые из ее произведений дошли до наших дней, подписанные не тем автором.



Фанни Мендельсон (1805 — 1847)

Даже те, кто не знаком с миром музыки, точно знают хотя бы одну композицию знаменитого Феликса Мендельсона. Но почти никто не знает, что у Мендельсона была сестра — ничуть не менее талантливая, чем он сам.

В 1805 г в семье гамбургского банкира Абрахама Мендельсона родилась дочь, которую назвали Фанни Циппора, а 4 года спустя на свет появился сын Феликс. Семья была богата и могла позволить себе самых лучших учителей: брат и сестра брали уроки музыки у знаменитого берлинского преподавателя Цельтера. Пианист писал Гёте, с восторгом отзываясь о своей талантливой ученице: «…а старшая дочь Мендельсона сыграет вам что-нибудь из вашего любимого Баха. Эта девочка — нечто особенное…» Но отец был уверен, что музыка не профессия для приличной женщины. Он писал своей пятнадцатилетней дочери: «Для Феликса музыка, возможно, станет профессией. Для тебя она может и должна остаться лишь украшением».

К счастью, Фанни вышла замуж за очень незаурядного человека, придворного живописца Вильгельма Гензеля, который во всем поддерживал свою жену, хотя и был из тех, кому, как говорят, «медведь на ухо наступил».
Несмотря на то что отношения брата и сестры всегда были очень нежные, Феликс был против того, чтобы Фанни публиковала свои произведения, называл ее «слишком женщиной» для этого. Но ее работы все равно увидели свет, хотя и… под именем Феликса Мендельсона! Принимая в Букингемском дворце «нового Моцарта», королева Виктория высоко оценила талант Феликса и даже напела свою самую любимую его мелодию. Смущаясь, Феликс признался, что сочинила ее его сестра.
Умерла Фанни Мендельсон на сцене своего домашнего театра, когда исполняла ораторию своего брата «Первая Вальпургиева ночь».

Я думаю многие слышали (хотя бы те, кто читал Булгакова) о так называемой "госпоже Тофане", чьё имя наследовала целая династия итальянских отравительниц.
Оказывается, и на славянской стороне была, по крайней мере, одна женщина, которая вошла в историю как серийная отравительница.
И хотя "госпожа Тофана" действовала, преимущественно, в высшем свете, всякие там герцоги, и тому подобное, а сербская Банатская Ведьма исправно трудилась среди простонародья, объединяет этих женщин одно - все их зелья были предназначены для мужчин.

Самый старый серийный убийца в мире: как 90-летняя «Банатская ведьма» отравила 150 мужчин
Автор: Владимир Бровин
ИСТОЧНИК



Словосочетание «самый старый серийный убийца в истории» вызывает ассоциации с неряшливым дедом-каннибалом из лавкрафтовского рассказа «Картина в доме». Но реальность такова, что это — 90-летняя бабушка-одуванчик, помогавшая односельчанкам с их семейными проблемами. Правда, помощь ее обошлась дорого: по разным данным старушка убила от 50 до 150 человек. Однако она была поймана, отсидела снисходительно данные ей судом 8 лет и вышла на свободу.

Как откосить от армии с помощью ведьмы

Анна ди Пиштонья известна как Банатская ведьма, но в родном сербском Владимироваце ее звали просто «Баба Ануйка». Женщина была не так уж искусна в ведьмовстве, но народ тогда был темный, так что по числу жертв она может сравниться с придворной отравительницей Нерона, Лукустой.

Бабушка стала местечковым ангелом смерти не сразу, до 20 лет она была довольно милой и приятной барышней. Анна Дракшин (ее девичья фамилия) родилась в 1838 году в Румынии в семье богатого скотовода и получила неплохое образование. По крайней мере, в школах она училась с детьми местных богачей.

В 1849 году ее семья перебралась на границу с Османской империей — в регион, известный как Банатская военная граница. Недостатка в вояках там не было, и молодая Анна влюбилась в одного из них. Молодой австро-венгерский офицер вскружил ей голову, заразил сифилисом, а затем отбыл героически сражаться с османами. То, что никакой войны в Турцией не шло, девушка осознала не сразу, а когда поняла, что ее обманули, да еще и заразив «французским насморком», возненавидела всех мужчин.

Немного позже она вышла замуж за господина по фамилии ди Пиштонья, который был на 20 лет старшее ее. Анна родила 11 детей, но все они были болезненными — 10 из них не дожили до совершеннолетия. Прожив 20 лет в браке, муж отправился к праотцам при загадочных обстоятельствах, и вдова решила заняться тем, к чему у нее всегда лежала душа — травничеством и медициной. Она была талантливой самоучкой, да еще и с отличной коммерческой жилкой. И новое ремесло помогло ей разбогатеть.

Баба Ануйка сколотила состояние на изобретенном ей «болезном зелье»: солдаты и офицеры, которые хотели уйти в увольнительную или и вовсе откосить от армии, брали у нее чай, от которого становились болезненными и чахлыми, после чего благополучно проваливали медицинский осмотр. Затем здоровье быстро восстанавливалось, и счастливые откосившие несли весть о чудесной бабушке другим служивым. Отбоя от посетителей не было — Анна здорово понимала выгоды жизни на военной границе.

150 мертвых злых мужей

Однако со временем военный контингент становился все меньше, а слухи о том, что некоторые клиенты навсегда подорвали свое здоровье (а кто-то возможно и погиб) были плохой рекламой. Тогда Анна поменяла свою клиентуру. С помощью своей помощницы по имени Любина Миланкова женщина распространяла среди селянок слухи о своей волшебной силе и невероятном, доставшемся ей от бабки «волшебной воде», ради которой ведьма продала душу Дьяволу.

Распространить о себе ужасные слухи оказалось полезной для ремесла идеей. Вскоре к Банатской ведьме пошли вереницы несчастных женщин. Они приходили под покровом ночи и рассказывали о своих семейных проблемах, после чего просили о помощи. И бабушка давала им зелье. Несмотря на то, что оно называлось «любовным», это было скорее кодовое слово — в составе был сильнейший яд.

Просьбы у женщин были похожие, хотя и считается, что каждая семья несчастна по-своему: муж-пьяница, муж-изменник, муж-злодей и любитель поколотить суженую. Выслушав проблему, Баба Ануйка спрашивала только одно: «Насколько весома эта проблема?». И женщина называла вес своего супруга, после чего бабуля давала зелье нужного объема и концентрации. Таким образом в округе умерло до 150 «плохих мужей». Но жены, конечно же, утверждали, что не знали о яде — они-де думали, что это ведьма убивает колдовством, высасывая душу через соломинку с помощью своего фамильяра-нетопыря.



8 лет тюрьмы за полторы сотни убитых

Разумеется, это была ложь — все прекрасно понимали, чем занимается бабка. Так что несмотря на эпидемию смертей, постигших Владимировац и его окрестности, женщины держали рот на замке. Однако в 1926 году Банатская ведьма попалась из-за глупости и жадности двух клиенток.

Сначала явную глупость совершила Стана Момирова, которая отравила своего мужа, а потом, выгодно выйдя замуж снова, погубила богатого дядю своего нового супруга, чтобы получить завидное наследство.

Чуть позже родственница этой отравительницы Софья Момирова решила убить отца своего мужа. Причем ее супруг не возражал — дед был злобным алкоголиком, да еще и здоровенным как медведь, в порыве гнева он мог избить все свое семейство — вплоть до внуков. Отравление удалось, но 16-летняя внучка, которую заставили подлить яд своему деду, проболталась ровесникам, и вскоре об убийстве знала вся округа.

Полиции не пришлось долго выходить на след Бабы Ануйки: стоило схватить Стану и Софью, и они тут же рассказали о том, где взяли зелье. Женщины уверяли, что ничего не знали о яде и думали, что ведьма убила мужчин с помощью магии. Полиция провела серьезное расследование: лабораторию Анны посетили химики, тела отравленных Софьей и Станой были эксгумированы и отправлены в Университет Белграда, где провели вскрытие и анализ тканей.

Полиция выяснила, что Баба Ануйка использовала мышьяк в несмертельной дозировке. Однако его дополняли растительные яды, которые было тяжелее обнаружить. В результате отравления жертва погибала не сразу, а как правило через 7-8 дней. Все походило на скоротечную болезнь, вроде холеры.

В 1928 году начался судебный процесс, в результате которого 90-летнюю Банатскую ведьму признали виновной в изготовлении ядов. Однако несмотря на все попытки свалить вину на старушку, самый тяжелый удар правосудия обрушился на самих отравительниц, Стану и Софью, — им дали пожизненный срок. 8 лет за пособничество получила помощница и «рекламный агент» ведьмы Любина Миланкова. Сама Анна ди Пиштонья просидела за решеткой 8 лет, после чего вышла на свободу и дожила в своем доме до 100 лет. По местной легенде она скончалась ровно в свой день рождения, как и гласил договор с Дьяволом.

Несмотря на желание патриархального общества привязать к женщине ярлык "слабый пол", история обнаруживает участие женщин в самых неожиданных сферах деятельности.
И сегодня мы поговорим о двух женщинах, которые оставили след в истории пиратства.
Энн Бонни и Мэри Рид занимались лихим ремеслом в одно время, плавали на одном корабле, были подругами, и ожидали приговора в одной тюрьме.

Энн Бонни и Мэри Рид - женщины пиратки
ИСТОЧНИК



Энн Бонни (Anne Bonny) родилась 8 марта 1700 года в маленьком городке недалеко от Корка в Ирландии, где её отец Эдвард Кормак служил адвокатом. Пикантность ситуации состояла в том, что она не была его законной дочерью, что, похоже, опровергает старинную английскую поговорку, гласящую, что "незаконнорождённые дети - самые счастливые". Она была ребёнком, подаренным её отцу служанкой, связь с которой он, впрочем, ни от кого не скрывал.

Когда Энн (Энни) родилась, разразился скандал, инициированный женой Эдварда, в результате которого тот потерял свою клиентуру. Вместе с этой служанкой и Энни он сел на корабль, отправлявшийся в Каролину.

Сначала он зарабатывал на жизнь, работая адвокатом, но, занявшись вскоре торговлей, добился в этом новом для себя деле таких больших успехов, что смог приобрести весьма обширную плантацию. Его служанка, которую он продолжал выдавать за жену, умерла, и вдовец переложил все заботы о хозяйстве на плечи своей дочери Энн.

Надо сказать, что девушка имела крутой нрав и была очень смелой. Когда впоследствии её осудили, пираты выложили на процессе множество историй, большинство которых было не в её пользу. Рассказывали среди прочих фактов, что однажды, занимаясь хозяйством своего отца, она так сильно рассердилась на одну английскую служанку, что убила бедняжку прямо на месте кухонным ножом; или ещё одна некрасивая история: молодого человека, осмелившегося подойти к Энни слишком близко против её желания, она искусала так жестоко, что он ещё долго не мог оправиться от ран.

Пока Энн жила в доме своего отца, она считалась хорошей партией, и он уже подыскивал ей выгодного жениха. Но она сделала его несчастным, выйдя тайно замуж за Джеймса Бонни, простого матроса, не имевшего в кармане ни одного пенни. Отец был настолько взбешён поступком дочери, что выгнал ее из дома навсегда. Молодой человек, который полагал, что провернул выгодное дело, женившись на богатой девушке, был сильно разочарован. Скрываясь от разгневанного отца молодожёнам ничего не оставалось, как сесть на корабль, отправлявшийся на остров Нью-Провиденс, где Джеймс намеревался найти работу.

Прибыв на место она быстро сошлась с богатым плантатором Чайлди Байярдом. Однако, вскоре произошла безобразная история, в результате которой Энни оказалась замешанной в убийстве кузины губернатора Ямайки. Энни бросили в тюрьму, правда не надолго. К счастью для неё, Чайлди не поскупился на солидную взятку, чтобы вызволить её оттуда. Вместе с ним Энни совершила несколько торговых поездок по Новому Свету.

Через некоторое время она стала тяготиться обществом Байярда. В мае 1719 года она познакомилась в одной из таверн с пиратом Джеком Рэкхемом, который начал оказывать ей постоянные знаки внимания. Он был очень любезен с ней и постепенно убеждал её покинуть Чайлди, что она и сделала в конце концов. Энн Бонни переоделась в мужскую одежду и последовала за Рэкхемом, который взял её с собой в море. Через некоторое время она обнаружила, что ждёт ребенка, и, когда подошёл срок, Рэкхем высадил её на Кубе, поручив нескольким своим друзьям позаботиться о своей подруге. Наконец Энн Бонни разрешилась от бремени, но морские приключения не прошли даром и ребёнок, родившийся анацефалом, умер через несколько часов. Чтобы скорее забыться от постигшего её несчастья, она вновь ушла в море вместе с Рэкхемом.

Когда везде был опубликован указ короля, в котором он прощал тех пиратов, которые прекратят разбойничать, Рекхэм подчинился его условиям и расстался с пиратским ремеслом. Но через некоторое время, нанявшись к губернатору Вудсу Роджерсу, чтобы выйти в море против испанцев, он и его товарищи взбунтовались и захватили губернаторский корабль. Произошло это скорее по вине самого губернатора. Последний слыл человеком вздорным и крайне подозрительным. Он стал подозревать, что Энни и Рэкхем составили заговор против него с целью его убийства. В качестве наказания он заставил Рэкхема выпороть свою "супругу". Экзекуция свершилась. Оскорблённые таким обхождением, Энни и Рэкхем теперь уже действительно составили заговор и осуществили его. Они опять принялись за старое.

Энн, как всегда, сопровождала его и не раз доказывала своему другу, что никому не уступит в смелости и умении драться. Волею случая они были захвачены в море пиратами под предводительством Мэри Рид. Между ними случилось недоразумение, впоследствии переросшее в крепкую дружбу.

В октябре 1720 года Мери, Энни и Рэкхем все же были пойманы губернатором Ямайки Лоусом. В том бою она, Мери Рид и капитан Рэкхем были единственными, кто осмелились остаться на верхней палубе.

Отец Энни был известен как честный человек в кругу благородных людей, имевших свои плантации на Ямайке. В связи с этим многие, вспоминая Энни Бонни в его доме, старались оказать ему какие-нибудь услуги. Но непростительная ошибка, которую она совершила, бросив своего мужа и последовав за пиратом, ещё более усугубила её преступление против общества. Когда Рэкхем был приговорен к казни, ему разрешили в виде величайшей милости увидеться с Энни, но вместо утешения перед смертью она сказала своему дружку, что он вызывает у нее негодование таким жалким видом: "Если бы вы дрались как мужчина, то вас бы не повесили, как собаку!"

Вскоре в заключении умерла Мери Рид. Энн находилась в тюрьме до наступления срока очередных родов. Её казнь всё время откладывалась, и, в конце концов, приговор так и не был приведён в исполнение. Дальнейшая её судьба, по словам Чарльза Джонсона, неизвестна.



Мэри Рид (Mary Reed) родилась в Лондоне. Её мать очень рано вышла замуж за моряка, который вскоре её покинул, чтобы пуститься в путешествие, оставив свою жену беременной. Спустя несколько месяцев она родила сына. То ли её муж умер в дороге, то ли потерпел кораблекрушение, но молодая мать не имела от него никаких новостей. Так как она была молода и легкомысленна, то вскоре вдовство наскучило ей и в один прекрасный момент она вновь оказалась беременной. Она пользовалась хорошей репутацией среди соседей и, чтобы сохранить её, решила распрощаться со всеми родственниками мужа под предлогом, что хочет удалиться в деревню и жить там среди простого народа. Она действительно уехала со своим маленьким сыном, которому не было ещё и года. Вскоре после её переезда мальчик умер. Тем временем наступило время родов, и молодая мать произвела на свет второго ребёнка: девочку Мэри.

Мать Мэри прожила вдали от всех четыре года до того момента, пока не кончились деньги; тогда она решила вернуться в Лондон и, зная, что её свекровь готова помочь ей, решила выдать свою дочь за мальчика и представить свекрови как внука. Хотя это было достаточно трудно и существовала неприятная необходимость обманывать старую женщину, но мать Мэри рискнула и её затея более, чем удалась, так как бабушка захотела оставить "внука" у себя и воспитывать его. Но невестка не соглашалась, объясняя это тем, что не может расстаться со своим обожаемым "сыном". Тогда они договорились, что ребёнок останется при матери, а бабушка будет выдавать им по одному экю в неделю для поддержания их весьма скромного существования.

Мать Мэри, добившись таким способом скромной ренты, продолжала воспитывать дочь как мальчика. Когда девочка достигла некоторого возраста, мать воспользовалась подходящим случаем, чтобы раскрыть ей секрет рождения и посоветовала держать в тайне её принадлежность к женскому полу.

Через некоторое время бабушка умерла, и мать с дочерью оказались на краю нищеты. Тогда мать решила пристроить свою дочь, которой в то время было уже тринадцать лет, в дом богатой дамы в качестве выездного лакея. На этой должности Мэри долго не задержалась; становясь всё более сильной и смелой и чувствуя склонность к жизни с оружием в руках, она нанялась на военный корабль, где прослужила некоторое время. Затем она покинула эту службу и уехала во Фландрию, где была зачислена в пехотный полк в должности кадета; и хотя везде демонстрировала отчаянную смелость в боях, она всё-таки никак не смогла добиться продвижения по службе. Тогда она распрощалась с пехотой и пошла служить в кавалерию, где провела несколько таких блестящих операций, что заслужила уважение со стороны всех офицеров.

В то время, когда она добилась таких больших успехов в военной школе бога Марса, богиня Венера нанесла ей неожиданный визит: юная Мэри без памяти влюбилась в одного фламандца, красивого юношу, который был её товарищем по оружию. С этого момента Мэри уже не так волновали прелести войны, она стала небрежно относиться к своему оружию, которое раньше всегда содержала в безукоризненной чистоте, она не неслась сломя голову выполнять поручения, если только не требовалось сопровождать объект её любви, а уж в этом случае она часто подвергалась опасности погибнуть только ради того, чтобы быть рядом с ним. Члены отряда были далеки от понимания причины такого поведения "молодого кавалериста", её товарищ сам не мог понять этих странных знаков внимания, втайне уже начинал подозревать, что его "молодой друг" предпочитает мужчин женщинам. Но любовь всегда изобретательна, и в один прекрасный день, когда два товарища оказались в одной палатке, Мэри нашла способ как бы случайно раскрыть свою тайну.

Юноша был буквально потрясен этим открытием и втайне уже поздравлял себя с обретением возлюбленной, которая будет принадлежать только ему. Но скоро он понял, что ошибся в своих планах: Мэри так заботилась о сохранении своей девственности, что, несмотря на все его попытки, он ничего не смог от неё добиться. Она сопротивлялась его атакам с такой силой и в то же время осыпала его словами такой горячей любви, что он решил сделать её своей женой вместо того, чтобы пытаться сделать любовницей.

Именно к этому она стремилась всем сердцем. Они, наконец, договорились, и когда полк отошёл на зимние квартиры, Мэри купила себе женскую одежду, и они открыто поженились.

Свадьба этих двух кавалеристов наделала много шума, большинство офицеров из любопытства устремились поздравить новобрачных, договорившись между собой, что каждый подарит новой семье что-нибудь полезное для хозяйства, так как всех связывали с женихом и невестой узы крепкой военной дружбы. Молодые супруги вышли в отставку, чтобы заняться каким-нибудь более выгодным делом: они сняли дом около замка в Бреда (Голландия) и оборудовали там таверну "The Three Horseshoes" (Три Подковы). Их необычная любовь, овеянная духом приключений и романтики, притягивала многих клиентов, а большинство офицеров гарнизона постоянно ходили к ним обедать.

Но это счастье не продлилось долго. Муж Мэри вскоре умер; неожиданно заключённый мир в Рисвике привёл к тому, что армейские гарнизоны в Бреда были уже не столь многочисленны и, как следствие, число клиентов её заведения резко сократилось. Таким образом, вдова осталась практически без работы.

Небольшая сумма денег, которую ей удалось скопить, скоро иссякла, что заставило Мэри расстаться с профессией хозяйки корчмы. Она вновь переоделась в мужское платье и отправилась в Голландию, где поступила в пехотный полк, стоящий в гарнизоне у границы. Но обстановка мира не давала никакой возможности надеяться на продвижение по военной службе, и Мэри приняла решение покинуть этот полк и попытаться найти удачу в другом месте. Так она оказалась на голландском корабле, отправляющемся в Вест-Индию.

Случилось так, что этот корабль был захвачен английскими пиратами, которые его отпустили плыть дальше после того, как разграбили, но Мэри Рид, "единственный англичанин" на борту невезучего корабля, была ими оставлена на пиратском шлюпе, хотя никто из пиратов не подозревал, что молодой англичанин на самом деле девушка.

Через некоторое время был опубликован повсеместно в Вест-Индии указ короля, который прощал всех пиратов, которые подчинятся королю в сроки, указанные в этом воззвании. Все пираты отряда, среди которых была Мэри Рид, решили покончить с разбоями и получили прощение короля, после чего удалились в одно тихое местечко, чтобы жить там спокойно. Но вскоре у них кончились деньги, и, когда они узнали, что Вудс Роджерс, губернатор острова Нью-Провиденс, снаряжает суда для выступления против испанцев. Мэри Рид и многие другие отправились к этому острову, полные решимости добиться удачи тем или иным способом.

Не успели вооруженные суда губернатора поднять паруса, как экипажи некоторых из них восстали против капитанов и вновь вернулись к старому ремеслу пиратов; в их числе оказалась и Мэри Рид. Хотя позже, когда её поймали и судили, она заявляла, что была в ужасе от такой жизни и что её силой заставляли принимать участие в разбойничьих налётах. Однако, когда она предстала перед судом, два человека засвидетельствовали под клятвой, что в каждом пиратском деле ни один пират не был так решительно настроен идти на абордаж или навстречу опасности, как Мэри Рид. Данные показания были лишь частью обвинения, выдвинутого на процессе против Мэри Рид, но она всё отрицала.

Как бы там ни было, безусловно она не испытывала недостатка в смелости и не отличалась особой скромностью, так как никто никогда не усомнился в том, что перед ним мужчина. Но волею случая, судьба её сплелась с капитаном Джеком Рэкхемом (по кличке Ситцевый Джек) и его любовницей Энн Бонни: шлюп "Провидение", на котором находилась Мэри, был абордирован командой Ситцевого Джека. И случилось так, что Энни влюбилась в Мэри, приняв за красивого юношу. Мэри Рид была вынуждена рассказать ей, что она тоже женщина, как и Энни, и потому не может ответить на её любовь. Большая дружба, установившаяся между двумя женщинами, дала повод к ревности со стороны капитана Рэкхема, любовницей которого была Энни, и он пригрозил даже перерезать горло её новому возлюбленному, но Энни, чтобы предотвратить несчастье, открыла ему секрет Мэри Рид, взяв с него клятву свято хранить всё в тайне.

Капитан Рэкхем сдержал слово и так хорошо хранил доверенный ему секрет, что ни один из членов его команды никогда ни о чём не подозревал. Но, несмотря на все предосторожности, опять любовь нашла Мэри Рид под её мужской одеждой и дала ей вскоре почувствовать, что она женщина, как мы уже видели это. Пираты, вновь принявшиеся за свое ремесло, во время морских набегов захватили большое количество кораблей, принадлежащих Ямайке и другим торговым центрам островов Вест-Индии. Когда они встречали на своём пути ремесленника или какого-нибудь другого человека нужной им профессии, который был бы им полезен в их нелегкой жизни, то они волей-неволей обходились с ним вежливо и охраняли его.

Среди подобных людей на пиратском корабле оказался молодой человек, красивый и хорошо сложенный, по крайней мере, он казался таким Мэри Рид, которая так страстно влюбилась в него, что по ночам не могла сомкнуть глаз. Так как нет никого более изобретательного, чем влюблённая женщина, то Мэри решила сначала сблизиться с ним, предложив ему свою "мужскую" дружбу. Она постепенно приближала его к себе нескончаемыми разговорами о проклятой пиратской жизни, которая, она знала, была ему отвратительна; таким образом, через некоторое время они стали неразлучны. Как только она уверилась, что он испытывает к ней истинную дружбу, она решила, что наступил момент открыть любимому свой секрет, что она и сделала, продемонстрировав ему в качестве доказательства свою шею необыкновенной белизны.

Это зрелище, которого молодой человек совершенно не ожидал, сильно возбудило его любопытство. Он так настойчиво начал требовать объяснений, что, наконец, побеждённая его нескончаемыми просьбами, она во всём призналась. Он влюбился в неё со всей страстью; любовь Мэри Рид была не менее сильной, и она предоставила молодому человеку ощутимые доказательства своей любви и даже больше...

Случилось так, что в то время, пока их корабль стоял на якоре около одного из островов, этот молодой человек поссорился с пиратом из команды. Они назначили время поединка на берегу, следуя старому обычаю пиратов. Эта новость потрясла бедную Мэри Рид, она была страшно взволнована, но нельзя сказать, что она хотела, чтобы её возлюбленный отказался от вызова; она сама была слишком смелой и страдала бы от малейшего проявления трусости с его стороны. Тем не менее, она боялась, что сильная рука может сразить её любимого человека, без которого она уже не могла жить. Когда любовь овладевает благородным сердцем, то оно заставляет человека совершать самые достойные поступки; Мэри Рид предпочла подвергнуть опасности свою жизнь, чем отдать на волю случая жизнь своего возлюбленного. Приняв такое решение, она подстроила крупную ссору с тем же пиратом и вызвала его на поединок. Пират принял вызов и они встретились на берегу за два часа до назначенного срока другого поединка этого же пирата с возлюбленным Мэри Рид. Драка происходила на саблях и пистолетах, и Мэри Рид выпало счастье стать победительницей: она убила на месте их общего врага.

Молодой человек был тронут до глубины души её поступком, его признательность ещё больше усилила его чувства к смелой красавице, которые он давно бережно нёс в своем сердце. Наконец, они дали друг другу слово, что с данного момента они - муж и жена; для Мэри Рид это слово было таким же законным, как если бы оно было сказано в присутствии священника в церкви; кроме того, другого способа пожениться не было. Через некоторое время Мэри Рид уже ждала ребёнка.

В октябре 1720 года Мэри, Энн и Рэкхем всё же были пойманы губернатором Ямайки Лоусом. Состоялся суд, где она заявила, что никогда не совершала плотского греха с другим мужчиной, что любила только мужа, и попросила суд с величайшей точностью разобраться в её преступлениях. Когда её муж (она именно так его называла) был оправдан вместе с некоторыми другими ремесленниками, её спрашивали, кем он был, но она не захотела его признать, удовлетворившись ответом, что это был честный человек и они с ним вместе решили покончить с пиратством при первом подходящем случае и вести более достойную жизнь.

Безусловно, судьи испытывали сочувствие к Мэри Рид, но это не могло помешать им вынести суровый приговор, так как среди прочих показаний, данных против неё, было засвидетельствовано, что однажды в споре с капитаном Рэкхемом последний, принимая Мэри Рид за молодого человека, спросил у неё, какое удовольствие "он" может получать, находясь среди пиратов, жизнь которых не только бесконечные опасности, но и позорная смерть, если случится быть захваченным. На что Мэри Рид ответила, что виселица её не страшит, что люди с благородным сердцем не должны бояться смерти: "Если бы пираты не наказывались смертной казнью и страх не удерживал бы многих трусов, то тысячи мошенников, которые кажутся честными людьми и которые, тем не менее, не гнушаются обкрадывать вдов и сирот, тоже устремились бы в море, чтобы там безнаказанно грабить, и океан оказался бы во власти каналий, что явилось бы причиной полного прекращения торговли".

Поскольку Мэри Рид была беременна, то суд решил отсрочить её казнь, и, безусловно, позже она получила бы помилование, но через некоторое время после суда она стала жертвой сильной лихорадки, от которой умерла в тюрьме.

Это не из Росмэновской книжки (в которой я про них и читала) скопипащено?

jinx пишет:
Не знаю).
Я просмотрела несколько статей. Эта оказалась самой лучшей.

Джеймс Бэрри - блистательный хирург оказался женщиной
Источник

В ЮАР так почитали Джеймса Бэрри, военного хирурга, спасителя жизней, что не знали, какие слухи лучше (или хуже): что Бэрри — женщина, или что у него с мэром Кейптауна был гей-роман.

Джеймс Бэрри, замечательный хирург, дважды поднимавшийся по карьерной лестнице невероятно высоко и падавший с неё обратно из-за отсутствия представлений о субординации, в общем и целом впечатление при встрече производил жалкое. Был он малорослым, крайне тщедушным, даже субтильным, с мелкими чертами лица и писклявым голоском. Положение не спасали подбитые ватой плечи мундиров. Умер Бэрри тоже неказисто, уже на пенсии — от дизентерии. Прославленный военный хирург мог бы закончить жизнь и романтичнее.

На этом странности доктора не кончились. Для того, чтобы обмыть тело, пригласили почтенную женщину с опытом обращения с покойниками, мать девятерых детей Софию Бишоп. Увиденное её шокировало, и вовсе не потому, что на дворе стояла викторианская эпоха, а доктор под одеждой оказался голым. Всё было хуже: доктор под одеждой оказался женщиной. Сомнений быть не могло. Даже никак не прореживаемая поросль внизу живота не смогла бы полностью скрыть даже самое маленькое в мире свидетельство мужественности; грудь, конечно, была очень мала, но обладала узнаваемо женскими сосками; наконец, через весь живот Джеймса Бэрри шли характерные растяжки, которыми женское тело обычно награждает беременность.

Увиденное сулило или скандал, или деньги

Бишоп посоображала и явилась к лучшему другу покойного, доктору МакКинону, и потребовала за молчание кругленькую сумму. Шотландец не привык швыряться деньгами и тоже соображал быстро: в викторианскую эпоху слово мужчины-врача было весомее слова горничной, а скандал и пересуды не могли навредить семье покойного, поскольку все его близкие родственники давным-давно умерли. Так что МакКинон миссис Бишоп в просьбе отказал, добавив, что Бэрри был гермафродитом и славным парнем, а она не врач и не разбирается.

Бишоп попробовала тянуть деньги с других приятелей Бэрри, но все они уже были предупреждены МакКиноном и стояли на версии, что у покойного были неправильно развиты половые органы. Природный евнух, что поделать! Зато врач потрясающий. Разочарованная Бишоп пыталась пустить сплетню, но кому вообще был интересен в Британии старичок-хирург? Всё самое славное он совершил за её пределами.

Долгие годы пикантная сплетня бродила по Британии, но ничем подтвердить её обоснованность не могли. Свет на биографию Бэрри пролили исследователи второй половины двадцатого века. Житель ЮАР дю Приз, изучая биографию самого прославленного в этой стране хирурга, нашёл переписку Бэрри. Переписка сулила открытие многих тайн, например, могла подтвердить гомосексуальную ориентацию доктора и его роман с мэром Кейптауна, но... Тайна открылась дю Призу совсем другая. Настоящим именем Джеймса Бэрри было Маргарет Энн Балкли.

То, что не было новостью для британцев, стало сенсацией в ЮАР. Хирург, вы женщина?!

На самом деле имя Джеймс Бэрри носил дядя Маргарет Энн, брат её матери. Был настоящий Джеймс поэтом. Родителей Маргарет Энн звали Иеремия Балкли и Мэри-Энн Бэрри; мистер Балкли был зеленщиком. Маргарет Энн растили как хорошую британскую девочку, в суровой дисциплине, неприемлемости даже самой невинной лжи и страсти к чистоте. Всё и всегда должно быть правильно — на этой установке женщин тогда держалась Британская Империя, благодаря этой установке жён британцы оставались британцами в любой части света.

Когда Маргарет Энн была подростком, её отец разорился и попал в тюрьму. Старший брат, Джон, давно был женат, жил отдельно, на его шее сидело уже несколько детишек, так что на серьёзную помощь Маргарет с матерью рассчитывать не могли. Но как-то надо было выживать? Семейный совет, устроенный Мэри-Энн и её родственниками и друзьями, подсказал выход, к которому прибегало не так уж мало ирландских девушек.

Маргарет Энн должна была стать мужчиной. На время. Пока финансовые трудности не закончатся. Своё имя для мужской жизни ей отдал дядя.

Всё провернули быстро и просто. Соседям объявили, что здоровье Маргарет Энн сильно пошатнулось и для его поправки мать и дочь едут в Шотландию. На корабль до Эдинбурга обе вошли в женских платьях. С корабля сошли тётя и племянник. Маргарет была коротко острижена и одета в мужскую одежду, благо пышными формами она никогда не отличалась, а мужская мода была очень закрытая. В таком виде она под именем Джеймса Бэрри поступила — ещё и со стипендией! — учиться на хирурга. К сожалению, дела Иеремии не пошли в гору, и после выпуска вернуться домой Бэрри всё ещё не мог. Он поступил на службу в Британскую армию. Годами Бэрри отсылал домой деньги и письма, из любого, самого отдалённого от цивилизации уголка Земли. Он был очень почтительной дочерью.

Карьера Бэрри летела в гору благодаря двум факторам. Во-первых, он был блистательным хирургом. Во-вторых, он был воспитан как хорошая британская девочка, то есть не принимал и не допускал никаких отклонений от порядка и дисциплины, не понимал сарказма, игнорировал насмешки, не участвовал в мужских игрищах на место в негласной иерархии и мог часами аргументировать свою позицию резким высоким голосом, преследуя начальство по пятам.

Его невозможно было сбить с курса, когда речь касалась наведения порядка. Бэрри просто его наводил. Это было неизбежно.

Если в Англии Джеймс ещё вёл себя тихо и незаметно, то в Индии, где расслабленные военные позволяли себе нарушения режима, норм санитарии и гигиены, кое-как соблюдали суровую армейскую дисциплину — жара ужасная и змеи вокруг! — Бэрри разошёлся не на шутку. Результатом его деятельности стало не только улучшение условий содержания больных и раненых, но и повышение в должности со срочным переводом куда подальше. Бэрри оказался санитарным инспектором в Кейптауне, столице ЮАР.

Никто не знает, что случилось в Кейптауне. Разгадал ли мэр, что маленькая кудрявая головка и звонкий голосок принадлежат совсем молодой ещё девушке или сама она, когда их дружба выросла и окрепла, рассказала о своей тайне, но очень скоро город с изумлением наблюдал за тем, как мэр, который, казалось, был безупречным англичанином, вдруг начал позволять себе игривые и нежные взгляды и жесты по отношению к похожему на мальчика молодому хирургу. Оба приносили такую пользу городу, что их «баловство» им спускали с рук, но всё же, шептались за их спинами, это неприлично, ужасно неприлично.

Могли бы лучше скрывать свои чувства!

Тем временем Бэрри с помощью мэра значительно улучшил состояние и работу водопроводной системы города и провёл несколько впечатляющих операций, включая первую в ЮАР операцию по кесареву сечению. Младенца даже назвали в честь доктора: Джеймс Бэрри Мунник. Бэрри также пытался ввести более прогрессивные правила в местных госпиталях и больницах. Как всегда, нажил себе кучу врагов среди чиновников и врачей, и борьба за прогресс закончилась очередным повышением с переводом куда подальше. Увы, это означало, по видимости, разлуку с маленьким ребёнком (по крайней мере, полагают, что именно в ЮАР Бэрри тайно родил). Перевозить за собой младенцев доктор не мог, так что неизвестного малыша пришлось оставить отцу. Всего Бэрри прожил в ЮАР десять лет.

Почему там, в Африке, он не решился на замужество, на возвращение к женской жизни? Разве мэр не помог бы поддерживать мать Бэрри деньгами? Но, вкусив свободы — движения, выбора, рисков — вряд ли Маргарет Энн могла без содрогания думать о том, чтобы втиснуться обратно в корсет и тысячу ограничений, которыми переполнена была жизнь приличной девушки. К тому же она явно любила свою профессию. Никто не разрешил бы ей практиковать дальше в женском обличье.

За три последующих года Бэрри успел дослужиться до чина генерал-инспектора, попасть в неприятности из-за нарушения дисциплины, пережить арест и оказаться разжалованным до рядового хирурга.

В те же три года вместилась работа на Маврикии, Тринидад и Тобаго, острове Святой Елены, Мальте, Корфу, в Крыму, на Ямайке и в Канаде. Поскольку количество колоний у Британии всё же было ограничено, то в 1846 году Бэрри снова очутился на Мальте. К этому времени он уже снова повышен, до начальника медицинской службы — за значительное улучшение условий проживания британских войск на островах Вест-Индии, и даже год провёл дома, у матери в гостях. Такой долгий отпуск он получил из-за жёлтой лихорадки, которую подцепил на островах Карибского моря.

На Мальте Бэрри противостоит эпидемии холеры. Через пять лет его отсылают с повышением на Корфу, исполнять обязанности заместителя генерал-инспектора по госпиталям. Ещё через шесть лет он уже опять сам — генерал-инспектор. Правда, с повышением его отослали в Канаду. Там Бэрри хорошо помнили и солдаты встретили его с восторгом, а чиновники и врачи — со скрежетом зубовным. Поскольку новая должность давала порядочное количество власти, то Бэрри доводит некогда брошенное в Канаде дело до конца и обеспечивает солдат качественной едой, улучшает санитарные условия в тюрьмах и лепрозориях, вводит новые правила ухода за больными — заставляет «нежничать», как считают его противники.

Несмотря на сопротивление среды, везде, где бы ни оказывался Бэрри, среди врачей у него появлялись друзья

Хватало ли им медицинской квалификации, чтобы разгадать тайну хирурга? Вероятно, во многих случаях — да. Но Бэрри был таким славным парнем, таким искусным хирургом и так здорово поджигал хвост начальству, что ни одному из друзей не пришло бы в голову подставить старину Джеймса.

Без сомнения, знал тайну Бэрри и бессменный чернокожий слуга Джон, уроженец Ямайки. Возможно, ему было всё равно, а может быть, любовь и уважение, которое умела завоевать Маргарет «Джеймс» Энн, заставляли его защищать и охранять тайну нанимательницы. В общем, если бы не болтливая миссис Бишоп и не поклонник давно почившего Бэрри дю Приз, никто бы не узнал, что простая ирландская девушка когда-то прославилась на половину мира, как замечательный хирург и борец за человеческое отношение к больным.

Франка Виола: Как юная девушка сломала тысячелетний уклад в Сицилии
Источник

Декабрь 1965 г. Алкамо, городишко в Сицилии. 18-летняя девушка была похищена парнем с помощью 7 его приятелей. Её пропажа не вызвала особого беспокойства, так как это было обычным событием, практикой, часто предшествующей свадьбе.

По местным обычаям и уголовному кодексу того времени, если женщина выходила замуж за того, кто её изнасиловал и похитил против её воли, его преступление было оправдано, а её поруганная честь полностью восстановлена. То есть в глазах общества, ничего не случилось и пострадавших не было.

Согласно традиционному социальному кодексу, отказ от "брака реабилитации"(matrimonio riparatore) сделал бы ее «donna svergognata» - «женщина без чести» (буквально: пристыженная женщина), поскольку она потеряла свою девственность без женитьбы. Известно, что эти концепции не были исключительны на Сицилию или сельские районы; в некоторой степени они были также неявны в итальянском Уголовно-процессуальном кодексе времени, которое равняло насилие к преступлению против «общественной морали», а не личного преступления, и формализовало идею «брака реабилитации», заявляя, что насильнику, который женился на его жертве, погасят его преступление автоматически.

Но в данном случае, спустя 9 дней похищения и насилия, девушка не уступила ожиданию общества, отказалась выйти замуж за насильника и обратилась в полицию, указав его имя и имена его друзей. Это был первый случай в истории Сицилии, когда женщина бросила вызов всему городку и устоявшимся нравам, и предпочла бесчестие, скандал, шантаж, проклятия и угрозы со стороны общественности замужеству со своим насильником.

Год спустя, в декабре 1966 г парень был осуждён за похищение и изнасилование, его друзья - как соучастники.

Франка Виола всё ещё жива сегодня. Её история вызвала огромный резонанс в обществе. Она навсегда сменила нравы Италии в отношениях между полами и закончив варварскую практику шантажа жертв сексуального насилия страхом потери чести и достоинства.

Только в 1981 г было отменено положение закона, согласно которому изнасилования не считалось преступлением, если насильник женился на жертве.

Указом президента Италии от 13 февраля 2014 г Франческа Виола награждена степенью Великого офицера ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой»

Эйлин Уорнос – не «женщина серийная убийца» и не «монстр»
Авторка: Джули Биндел
Источник

Почему мы продолжаем преподносить как сенсацию полную мучений жизнь одной отчаявшейся женщины? Когда я услышала, что Питер Сатклифф, серийный убийца известный как «Йоркширский потрошитель», находится на грани смерти, я думала о других монстрах вроде него, и о том, как его ужасные убийства разрушили не только жизни его жертв и их близких, но и повлияли на женщин повсюду.

Но есть монстры, а есть неверные интерпретации. Можем ли мы вообще относить в одну и ту же категорию мужчину, который насилует, убивает и коверкает тела женщин ради собственного удовольствия, и Эйлин Уорнос – женщину, которая полностью соответствует профилю типичной жертвы таких серийных убийц как Сатклифф? И тем не менее ее всегда представляли как женскую вариацию Сатклиффа, как такую же серийную убийцу. Про нее даже фильм сняли – «Монстр».

История Эйлин Уорнос, которую провозгласили «первой американской женщиной серийной убийцей», балансирует на грани правды и вымысла. Вся ее жизнь – словно мрачный рассказ из жанра «ужасы» без надежды на облегчение или оправдание, один бесконечный путь смерти и разрушений, кульминация которого наступила, когда ее казнили с помощью смертельной инъекции.

В 2002 году во Флориде, в возрасте 46 лет, бывшая проституированная женщина была казнена. Ее приговорили к смертной казни за убийства семерых мужчин. Она утверждала, что убила их в качестве самообороны.

Жизнь Уорнос была адом с момента ее рождения. Ее матери едва исполнилось 14 лет, когда она вышла замуж за 16-летнего Лео Дэйла Питтмана. На тот момент он уже был осужденным серийным насильником. Когда Уорнос родилась в 1956 году, он отбывал тюремный срок за изнасилование ребенка. Впоследствии он повесился в тюрьме.

Когда Уорнос было четыре года, мать бросила ее с братом. Дети начали жить с дедушкой и бабушкой – оба они были алкоголиками и подвергали детей насилию. Разные члены семьи и родственники насиловали маленькую девочку. С тех пор как ей исполнилось 11 лет, мальчики и мужчины, живущие по соседству, подвергали ее сексуальному насилию в обмен на сигареты, выпивку, и то, что она считала «любовью».

После очередного изнасилования Уорнос забеременела в 14 лет, ее ребенка отдали на усыновление. Она сбежала из дома и жила в лесу поблизости, выживая за счет продажи секса. После того как почти всю жизнь она терпела за деньги секс с мужчинами, которые были ей отвратительны, после всех изнасилований и другого насилия, после того, как все вокруг обращались с ней как с грязью, какие-либо навыки и способности Уорнос справиться с требованиями жизни были равны нулю. Она больше не могла выносить этот ежедневный ад.

«Эйлин подвергалась постоянному террору со стороны агрессивных проституторов. И в какой-то момент она начала безумно обороняться из последних сил. Такое же состояние переживают мужчины во время военных действий, когда они боятся смерти и пыток», — говорит Мелисса Фарли, экспертка по клинической психологии, которая участвовала в деле Уорнос.

Тем не менее, новостные репортажи о суде над Уорнос ни разу не упоминали насилие над ней и ее травмированное психическое состояние. Ее описывали как беспринципную половую извращенку, которая активно соблазняла мужчин, а потом с наслаждением убивала, после чего убегала с их деньгами к своей лесбийской любовнице. В реальности Уорнос была до крайности травмированной женщиной, чья психика была практически разрушена из-за постоянного сексуального насилия.

Когда ее арестовали, у нее не было никакого представления о своих правах. Прокуратура просто получила ее признания, и этого было достаточно, чтобы 12 присяжных из 12 приговорили ее к смерти. Тем временем, три детектива, которые вели ее дело, а также Тайриа Мур, девушка Уорнос, продали свои истории СМИ.

Ее трагическая история дала начало массе вуайеристских работ. История Уорнос использовалась в дюжине документальных фильмов и передач, наибольшую известность получил художественный фильм «Монстр», в котором ее роль исполнила Шарлиз Терон. Существуют книги, научные статьи, популярные подкасты, 10 песен и даже опера про жизнь и преступления Уорнос. На самом деле первый из серии документальных фильмов Ника Блумфильда про нее, «Распродажа серийной убийцы», как раз освещал эксплуатацию Уорнос теми, кто был так или иначе связан с ней.

Последнее добавление к этой печальной библиотеке – это книга американской феминистской ученой и психологини, Филлис Чеслер, озаглавленная «Реквием для женщины серийной убийцы». Чеслер с самого начала была заинтересована в Уорнос – после того, как она узнала, что Уорнос планирует защиту на основе самообороны, она позвонила ей, думая, что может помочь.

Как говорит Чеслер: «Я хотела, чтобы присяжные услышали правду о том, как опасна на самом деле «такая же работа», как проститутки то и дело болеют инфекционными заболеваниями, как их насилуют, пытают и убивают. Что Уорнос была изнасилована и избита столько раз, что, если она вообще была человеком, ей оставались только постоянное опьянение или безумие».

Чеслер описывает свою книгу как рассказ: «… о женщине серийной убийце и о том, как ее дерзкие деяния потрясли воображение мира. Внезапно «никто» стала «кем-то», брошенная девочка стала шлюхой, которая стреляла в проституторов. Анонимная личность стала знаменитостью, крутой народной героиней вроде Джесси Джеймса или Бонни и Клайда».

«Реквием» — это книга завораживающая, но во многом ошибочная и эксплуатирующая. Она написана в стиле «реальные преступления» и полна ярких описаний преступлений Уорнос и воображаемых бесед. Она также полна субъективных интерпретаций. Еще в самом начале Чеслер восторженно описывает Уорнос как: «Автостопщицу, лесбиянку и проститутку, которая больше не была добычей. Она стала хищницей». И она верит, что Уорнос обладала «запретным феминистским стремлением» стать «хищницей». Но это заявление не подкреплено никакими доказательствами.

Адвокатесса Уорнос, с другой стороны, описывала ее как «крайне эмоционально неуравновешенную личность». Документалист Ник Брумильд, который взял у нее интервью перед казнью, сказал: «Мой вывод на основе интервью – сегодня мы казним женщину, которая сошла с ума».

Тем не менее, в «Реквиеме» можно найти ценную информацию для понимания Уорнос, например, в нем публикуется письмо, которое она написала Чеслер в феврале 1992 года из тюремной камеры:

«Я женщина, которую насиловали, и мир господства мужчин смеется. Они сумели усадить меня на электрический стул, чтобы доказать, что мужчины могут и будут делать все, что хотят, с нами, женщинами Америки».

Все без исключения жертвы Уорнос были «проституторами». Все они медленно ездили по шоссе, высматривая женщин. Уорнос бросала их тела в лесах рядом с трассой I-75 в штате Флорида, это продолжалось 12 месяцев. Каждого из них она застрелила из одного и того же пистолета, производя от двух до девяти выстрелов. Все они были белыми мужчинами в возрасте от 40 до 65 лет.

Ричард Мэллори 51 года был первой жертвой. Ранее он был судим за изнасилование. Он был застрелен 30 ноября 1989 года. Уорнос утверждала, что он анально изнасиловал ее, жестоко избил и пытал. Та же участь ждала Дэвида Спирса, Чарльза Карскаддона, Питера Симса, Троя Бурресса, Чарльза Хэмфриса и Уолтера Антонио.

В этих мужчинах не было ничего примечательного, за исключением Хэмфриса. Он был майором ВВС США в отставке, бывшим следователем по делам о насилии над детьми и бывшим главой полиции. Может быть, именно поэтому он был единственным мужчиной, которого Уорнос застрелила в голову, как во время казни.

Чеслер приводит заявление Уорнос: «Хэмфрис достал свой полицейский значок и сказал: я арестую тебя за проституцию. Я ответила: черта с два. Так что он схватил меня за руку… за мою руку, и он сказал, нет, есть кое-что получше, как насчет, чтобы ты мне отсосала, и тогда я ничего не сделаю, но и денег от меня ты не получишь. Если ты мне отсосешь, я тебя не арестую и отпущу на все четыре стороны».

Несмотря на это на протяжении книги Чеслер поддерживает ленивое описание этой женщины как «монстра». Ни разу она не говорит о том, что ярлык «серийной убийцы» в отношении ее нельзя считать верным. Я позвонила Нику Брумфильду, который, с моей точки зрения, оказался единственным, кто честно и без экспулатации рассказал историю Уорнос. Брумфильд говорит, что это дело все еще «не дает ему покоя».

«Эйлин изображали как монстра, — говорит он, — но это неправда. И не была она серийной убийцей. Она не планировала ни одного из убийств. Она не следила за своими жертвами. Она не получала никакого удовольствия от того, что делала».

Мелисса Фарли с этим согласна: «На протяжении всей жизни мужчины эксплуатировали и использовали ее, они вели себя с ней как монстры. Я знаю, что она ненавидела, когда ее так воспринимали. Эта книга никак не опровергает мифологию, созданную вокруг Эйлин».

«Уорнос защищала себя, она не хотела быть «шлюхой, которая стреляет в проституторов» или какой-то народной героиней, — продолжает Фарли. – Она убивала мужчин, которые насиловали ее или угрожали ей, что является обычным для того типа проституции, в который была вовлечена Уорнос».

Диалоги становятся особенно невыносимы, когда Чеслер «проникает в разум Уорнос». Она воображает, как Уорнос думала про своих жертв: «Но он обещал! Он ей должен! Но она это заработала! Ее поимели за это. Поимели за это? Дерьмово, дамочка. Государство не поддерживает устные договора между шлюхами и проституторами».

Книга балансирует на грани желтой прессы и пародии, она наполнена стереотипами и клише: «Уорнос просто хотела «свой кусок пирога», она давно сдалась, как это полагается «хорошим девочкам». Просто дайте женщине ее пиво, ее сигареты, ее девушку, ее комнату в мотеле, и она, черт возьми, разведет ноги и продаст, но не пытайтесь ее поиметь. Платите ей, трахайте ее и идите на все четыре стороны».

В другой главе Чеслер пишет: «Всю жизнь она принимала мужчин, которым «только одно и надо», и если они обзывали ее, то и ну их, они платят, ее это не беспокоило».

Я встречала сотни женщин в проституции, и ни одна из них не говорила ничего даже близко похожего. Я уверена, что Уорнос была настолько травмирована мужчинами на протяжении всей ее жизни, что ее действия – какими бы экстремальными они ни были – совершались ею из самозащиты. А потому их можно описать как понятные.

В какой-то момент Уорнос, похоже, что-то правильно поняла про Чеслер, поскольку она однозначно сказала той оставить ее в покое: «совершенно очевидно, что ваш интерес к моим делам не связан ни с чем хорошим. Я точно чувствую в вас засаду… Так что это последний вам ответ».

Чеслер не собиралась с этим мириться: «Так что у меня было разрешение Уорнос писать о ее Деле, но не о ее жизни. Она думает, что ее жизнь или то, что она сделала, «принадлежит» ей, а не всей вселенной? Уорнос думает, что она может продавать куски своей истории или один и тот же кусок снова и снова? Она думает, что суд за убийство – это имущество, которое можно превратить в товар?»

Но Уорнос больше себя не продавала. Она знала, что есть множество таких же женщин, как и она сама, которых насилуют, бьют, и которые не могут рассчитывать ни на какую защиту или правосудие в полиции. В своем письме от 1995 года своей подруге детства Дон она писала, что нужно принять «национальный закон о самообороне для женщин».

Это не слова сумасшедшей или серийной убийцы с сексуальным фетишем. Это слова женщины, которая отчаянно хочет защитить не только себя, но и других женщин в такой же ситуации. …

Я внимательно следила за делом Уорнос в свое время и, как признает тот же Ник Блумфильд, жизнь и смерть этой замученной и страдающей женщины не дают мне покоя. Я отчаянно надеялась, что «Реквием», наконец, покончит с ложью об Эйлин Уорнос. Мне хотелось, чтобы ее, наконец, назвали жертвой мужского насилия и мужских законов. Но и «Реквием», как и любая другая попытка рассказать ее историю, потерпел крах.

Тем временем, существует бессчетное количество других Эйлин Уорнос – страдающие, заброшенные дети, и они становятся женщинами, на которых охотятся мужчины-садисты. Их считают пустым местом, отбросами – умрет и никто не заметит. Но Уорнос пошла против этого сценария. Перед лицом наихудшего мужского насилия она раскрыла реальность жизни женщин. И это такая вопиющая несправедливость, что она остается монстром.

Кавашима Ёсико (川島 芳子; 24 мая 1907 — 25 марта 1948 года — потомственная принцесса маньчжурской императорской династии Айсинь-Гёро (Цин), член королевской семьи Китая, наречённая при рождении Сянь–Юй. Казнена как японская шпионка войсками Гоминьдана в 1948 году.

Кавашима Ёсико родилась 24 мая 1907 года (точный год рождения неизвестен) и стала 14-той дочерью принца Су из династии Айсинь-Гёро, маньчжурской императорской династии. Ее мать была японкой.

В 1915 году отец 8-летней девочки, принц Су, руководствуясь личными интересами, решил подарить одну из своих дочерей (всего у него было 38 детей) в качестве «маленькой игрушки» своему другу Наниве Кавашиме, человеку без определенных занятий, но с большой жаждой авантюризма и наживы.

Таким образом, принц Су надеялся заставить Наниву заботиться о своей семье, он даже был бы не против, если бы Нанива взял девочку в жены, однако японский авантюрист в свою очередь с помощью этого «подарка» навсегда привязал себя к кошельку китайского императора.

Нанива, увезя в Японию принцессу, дал ей новое имя Ёсико и собственную фамилию Кавашима. Без промедлений ее отдали на воспитание в среднюю школу для девочек в Атоми (Мацумото). Из-за своевольного характера и вызывающего поведения, а также издевательств со стороны других учениц Ёсико забрали на домашнее обучение, которым принялся руководить ее новый непутевый приемный отец. Он обладал деспотичным нравом, а во время частых вспышек гнева избивал свою воспитанницу. Она должна была везде сопровождать его, а также служить в качестве личного секретаря. Девочка часто жаловалась своей няне и учителям, а также ученикам Нанивы на его агрессию и насилие, но окружающие были не в силах помочь «живой игрушке».

В 1922 году умирает родной отец Ёсико, принц Су, а вскоре кончает жизнь самоубийством и ее родная мать. Девочка вместе с Нанивой отправляется на похороны в Китай: Ёсико, чтобы почтить память родителей, а Нанива, чтобы поучаствовать в распределении денег.

Считается, что в 17 лет (1924 год) девушка пережила насилие со стороны своего приемного отца Нанивы Кавашимы. Доказательств этого инцидента не сохранилось, кроме некоторых слов самой Ёсико, однако исследователи ее жизни часто связывают это событие с последующим интересом Кавашимы к женщинам. Тем не менее, вероятность такой связи сомнительна.

В 1925 году Кавашима обрезает волосы, именно эта стрижка и положила начало истории ее личности.



В 1927 году в 20 лет состоялся ее брак с влиятельным молодым полевым командиром из Маньчжурии — Ганджуржабом. Союз был заключен принудительно и формально по заданию японской службы Кэмпэйтай. Прямо на свадьбе Ёсико на глазах у всех гостей выбросила обручальное кольцо, которое в последствии так и не нашли. Очень скоро девушка бросила мужа, уехав в город Далянь. По свидетельствам всех родственников Ганджуржаба, ни сексуальных, ни каких либо иных отношений между молодоженами не было.

В 1928 году Кавашима пытается создать семью с японской шпионкой Оно Кикуко: она съезжается с женщиной, берет на воспитание ее детей, а ее саму называет своей «женой». Однако надежды Ёсико не оправдываются: Кикуко передает всю информацию о принцессе японским спецслужбам, что становится решающим фактором того, что Ёсико начинает сотрудничать с разведкой. Кикуко оставляет любовницу после выполнения задания.

В 1929-30 годах Кавашима знакомится с высшим эшелоном японской армии. Формируется ее имидж «Восточной Жанны д`Арк».

В 1931 году начинается вторжение в Китай и Ёсико срочно отбывает в Маньчжурию. Первые ее задания, полученные от японской армии, затрагивали нового императора Пу И, его жену и его двор.

В 1932 году она принимала участие в Шанхайском инциденте. Однако вклад принцессы оценить достаточно сложно, так как отчеты с места боевых действий в большинстве случаев были преувеличены.



В 1933 году Ёсико становится популярна в Японии благодаря роману Мурамацу Сёфу «Красавица в мужских костюмах», основанном на ее биографии. Почти сразу же это имя становится нарицательным, им начинают называть не только саму Кавашиму, но также и девушек, отличавшихся своей сексуальностью. В Японии начинается массовый бум «красавиц».

В этом же году Кавашима начинает карьеру модной певицы и записывает несколько пластинок. Она исполняла песни в маньчжурском стиле, однако слова и музыку пишет сама. По единственной сохранившейся записи сложно оценить вокальные данные принцессы, но пластинки пользовались у японской знати огромной популярностью. Ёсико часто приглашали на радио.

В 1934 году Ёсико поспособствовала тому, чтобы последний император Китая Пу И принял свой титул в Маньчжоу-го — марионеточном государстве, созданном японцами на территории Китая для захвата власти.

Когда в Маньчжурии усилилась партизанская война против японцев и их ставленника Пу И, Ёсико было поручено организовать карательный кавалерийский полк в 5000 тысяч сабель для уничтожения партизан, воевавших против японских оккупантов.

С началом Второй Мировой войны Кавашима продолжила работать на японскую разведку, но популярность её у японцев резко пошла на спад.

В публичных выступлениях и в частных разговорах она все чаще осуждает чисто колонизаторскую политику Японии в Маньчжурии. Кавашима не могла не замечать того, что творят японцы на её земле. Она не намеревалась предавать Японию, однако, её заявления не остались незамеченными у руководства, которое предпочло не рисковать и отречься от опасной женщины.

В 1945 году Кэмпэйтай, японская разведка, на которую почти всю свою жизнь работала Кавашима, сдала её разведке Гоминьдана в Пекине.

На Ёсико было организовано покушение, в результате которого она получила ножевое ранение, но осталась жива.

Однако 11 ноября 1945 года (38 лет), сразу после капитуляции Японии, агентство новостей сообщило, что «китайские контрразведчики смогли арестовать в Пекине разыскиваемую в течение долгого времени «красавицу в мужской одежде».

После громкого судебного процесса, затянувшегося на три года, Ёсико приговорили к смертной казни по обвинению в предательстве страны и шпионаже. Основным доказательством ее преступлений выступила книга «Красавица в мужских костюмах», которую Ёсико сочиняла вместе с Мурамацу «для развлечения» во время пьяных посиделок. После суда Сёфу часто слышал обвинения в свой адрес о том, что это именно он убил принцессу.

Ее казнили на рассвете 25 марта 1948 года. Кавашима Ёсико умерла от выстрела в затылок. Солдат, исполнявший приказ о казни, позже говорил, что она даже не вздрогнула в последний момент. По просьбе принцессы казнь проводилась во внутреннем дворе тюрьмы без присутствия посторонних.

После казни тело было выставлено на всеобщее обозрение, а журналистов пригласили сделать фотографии, которые в этот же день разошлись миллионным тиражом.

На фотографиях лицо жертвы разбито прикладом от винтовки, а сама фигура казненной выглядит крупнее и выше, чем у очень хрупкой и маленькой ростом принцессы.

Сразу после экзекуции поползли слухи о том, что утром была застрелена вовсе не Кавашима Ёсико, а другая женщина. Однако точно доказано ничего не было. История эта имеет открытый финал, и именно поэтому во многих источниках дата смерти Кавашимы Ёсико до сих пор остается неназванной.

Перевод и составление статьи: администрация ASAKUSA SISTERS

Агнодика. Первая женщина-врач
Источник

Первой женщиной, которая стала врачом в великой древней Греции, была Агнодика. Дело происходило в четвертом веке нашей эры. Из-за того, что медицинское образование для женщин было недоступно, а медицинская практика и вовсе каралась смертной казнью, Агнодика была вынуждена «стать» мужчиной, облачившись в мужское одеяние и умело скрывая свои женские признаки.

История Агнодики

Переодетая мужчиной Агнодика, стала ученицей в области гинекологии и обучалась у самого известного и талантливого врача тех времен – Гирофило (355г – 280г до нашей эры), дело происходило в Александрии. Первой из всех греков она стала изучать медицину, систематизируя ее, а также стала практиковать как врач города Александрия.

Чаще всего, к Агнодике приходили пациенты-женщины. Небольшому их количеству, которым она могла всецело доверять, она сообщила о своей тайне. Женщины все чаще шли именно к Агнодике, поэтому в области гинекологии она стала лидером, что вызвало зависть других врачей – мужчин, конечно же. В итоге мужчины-врачи не придумали ничего лучше, чем составить донос на коллегу. Донос гласил о том, что «Врач домогается до пациенток и даже имеет с ними интимную связь». В суде выбирать не приходилось: и за домогательства, и за медицинскую практику Агнодике грозила смертная казнь, но она все же выбрала раскрыть свою тайну публично.

Агнодику в тот день не казнили, так как ее пациентами были многие влиятельные люди, а то, что она – абсолютно компетентный врач, неоднократно доказано. Таким образом, Агнодика была объявлена первой в истории древней Греции и мира в целом квалифицированной женщиной врачом, которой было разрешено официально заниматься медициной.

Госпожа Чжэн – королева китайских пиратов, о которой не помнят в Китае
Источник

В конце 18-го века в обмен на золото, серебро и импортные товары торговцы везли из Китая шелка, чай и фарфор. Груженые добром купеческие корабли, без сомнения, привлекали внимание местных разбойников. Часто тороговые суда становились лёгкой добычей, потому что государства не имели средств и сил дать достойный отпор разбойникам. Некоторые пиратские банды управлялись грамотными стратегами и представляли собой автономные сообщества со своими «правовыми» нормами, экономикой и иерархией. На фоне других ярко выделялась банда госпожи Чжэн – кантонская разбойница держала в страхе китайских и европейских мореплавателей, став самой удачливой морской разбойницей всех времён. Впрочем, этот успех остался практически незамеченным в Китае.

На рубеже 18 и 19 веков в дельте реки Чжуцзян, в китайском транспортном треугольнике Гуандун-Гонконг-Макао, разбойничали шесть крупных пиратских банд. Заключив между собой союз и поделив сферы влияния, они стали особенно могущественными, чем внушали страх торговцам из Китая и других стран. Местному правительству они приносили множество проблем, но в отсутствие средств в казне и достойной боевой техники справиться с ними было практически невозможно. Так, даже правительственные корабли, сопровождавшие, например, официально разрешённую к продаже соль, платили пиратам одной банды за защиту от другой банды.

Самой известной из шести пиратских группировок была «Банда красного флага» (红旗帮) во главе с Чжэн Шиши и её мужьями – сначала предводителем пиратов Чжэн И (郑一, Cheng I, 1765 – 1807), а затем и его названным сыном Чжан Баоцзаем (张保仔, Cheung Po Tsai, 1786 – 1822). В лучшие времена у банды в распоряжении было до 1000 кораблей, а общая численность разбойников доходила до 40 000 человек.

Королева пиратов

Всемирно известная китайская разбойница и женщина-пират Чжэн Шиши (郑石氏, Ching Shih Shih), которую в англоязычной литературе также часто упоминают как Чжэн Ши (Ching Shih), в юности носила имя Ши Сюгу (石秀姑), а после первого замужества взяла имя Чжэн Исао (郑一嫂). Есть и другие версии её имён на разных языках – Shih Heang Koo, Ching I Sao, Ching Shih Shih, 石阳, госпожа Чин, Цин или Ши. Также есть мнение, что последние два иероглифа 石氏 в 郑石氏 неуместно переводить как имя, и возможно переводить на русский язык как “Чжэн, в девичестве Ши”, либо “Чжэн из рода Ши”.

Родившаяся в 1775 году в Кантоне, будущая «королева пиратов» принадлежала к народности танка, живущей на лодках вдоль побережья провинций Гуандун и Фуцзянь. В молодости она работала проституткой в ​местном борделе, но в возрасте 26 лет была похищена пиратами и вскоре вышла замуж за самого могущественного китайского пирата тех лет – Чжэн И, взяв имя Чжэн Исао, что дословно переводится как «жена Чжэн И». Так началась её «карьера» морской разбойницы.

В то время генералы китайской армии и правительственные чины один за другим подавали в отставку из-за постоянных неудач в борьбе с морскими бандитами. Только за 1804-1805 годы командующий флотом Гуандуна поменялся три раза. «Банда красного флага» занимала острова, ныне относящиеся к Гонконгу, а также сотрудничала с пиратами из города Шонтэй во Вьетнаме (ныне пригород Ханоя), поставляя им оснащение для морских боёв.

По свидетельствам современников, вооружение разбойничьих банд под руководством Чжэн Шиши намного превосходило локальные правительственные и частные вооруженные формирования. К примеру, в 1807 году губернатор Гуандуна и Гуанси У Сюнгуан (吴熊光, 1750 – 1833) сообщал, что при захвате около десятка пиратских кораблей было обнаружено множество высококачественных орудий для ведения морского и наземного боя. Император был просто шокирован: «Если всего несколько кораблей так вооружены, то какова же мощь всего их флота?!»

Мать, жена, вдова и любовница

После смерти пиратского лидера Чжэн И в ноябре 1807 года во Вьетнаме, его жена Чжэн Шиши оказалась перед огромной ответственностью и риском быть свергнутой в том числе и другими враждебными пиратскими бандами. В те годы сложно было представить, чтобы женщина единолично могла управлять флотом, пусть даже пиратским. Поэтому Чжэн Шиши не только спешно назначила себе в партнёры по управлению сына Чжэн Баоцая, наследника Чжэн И, но и обратилась за поддержкой к своим многочисленным влиятельным знакомым и родственникам по линии усопшего мужа. В итоге благодаря серии стратегических ходов Чжэн Шиши и Чжан Баоцай совместно захватили и переманили на свою сторону сотни пиратских кораблей и десятки тысяч пиратов, только укрепив могущество вдовы и сына Чжэн И.

Пикантности репутации пиратской вдовы придавало то что она тайно поддерживала любовные отношения со своим же приёмным сыном, который ранее был похищен в Гуандуне у народности танка, как и она сама. Женщина приложила немало усилий, чтобы Чжан Баоцай стал фигурой номер один в её банде. По свидетельствам историков, он был харизматичным лидером, при этом все важные решения неизменно принимала его бывшая названная мать и нынешняя любовница Чжэн Шиши; много позже пара зарегистрировала отношения официально.

Известно, что в двух браках Чжэн Шиши родила сыновьей Чжэн Инши (郑英石, Cheng Ying Shih) и Чжэн Сюнши (郑雄石, Cheng Heung Shih) – от первого мужа и дочь Чжан Юйлинь (张玉麟,Cheung Yu Lin) – от второго.

Нападения на крупные и мелкие торговые и рыболовные суда, похищение людей для выкупа, разрушение производства, терроризирование как местных, так и иностранных жителей и гостей прибрежных районов – всё это держало в страхе регион. В пиратских отрядах Чжэн Шиши самоотверженно сражались также женщины и дети, что поражало военных моряков. Слава самой влиятельной женщины-пирата той эпохи шла далеко впереди её морских разбойников, несмотря на то что пиратствовала Чжэн Шиши всего десяток лет.

Жесткое правление

Пиратский флот под командованием Чжэн Шиши установил гегемонию над многими прибрежными районами Южного Китая. Пиратов не могли победить ни китайские чиновники династии Цин, ни португальские или британские охотниками за головами. Одним из инструментов поддержания дисциплины в рядах разбойников был так называемый «Пиратский кодекс», разработанный лично Чжэн Шиши и обнародованный её мужем; он строго регламентировал жизнь, внушал одновременно и страх, и уважение.

Кодекс предусматривал не только жестокие наказания (вплоть до обезглавливания на месте) за самовольное отлучение с корабля, воровство у пиратов или их союзников, причинение вреда своим и самоуправство. Согласно правилам, нашедший добычу получал 20% от награбленного, а всё остальное помещалось в специальный фонд или распределялось поровну. На усмотрение руководства, часть награбленного могла пойти на покупку припасов для других кораблей, которые оказывались не такими удачливыми в бою.

Также существовали особые правила для женщин-пленниц: только самые красивые оставались у разбойников в качестве наложниц или жен, остальных отпускали или отдавали за выкуп. Если пират делал пленницу своей женой, то должен был хранить ей верность. Пиратов-насильников казнили, но если они занимались сексом с пленными по обоюдному согласию без «официального» оформления отношений, то казнили обоих.

Капитуляция банды

Осенью 1809 года флот Чжэн Шиши и её мужа потерпел серию поражений от португальского флота, усиленного союзниками среди пиратов-противников. Зимой лидер пиратских группировок на восточном побережье Гуандуна по имени Го Подай (郭婆带) попросил губернатора Гуандуна и Гуанси Чжан Байлина (张百龄) принять капитуляцию на выгодных пиратам условиях. Узнав об этом инциденте, Чжэн Шиши вместе с мужем приняли решение «выторговать» у правительства спокойную жизни в обмен на военную мощь бандитского флота, которым управляли несколько лет. Услышав просьбу о капитуляции, губернатор был вне себя от радости и лично возглавил делегацию на корабль «короля и королевы китайских пиратов».

21 января 1810 года «Банда красного флага» во главе с Чжэн Шиши и Чжан Баоцаем сдались португальскому флоту и приняли условия, предложенные цинским правительством всем пиратам, которые согласились добровольно поикнуть ряды разбойников. Историческая капитуляция случилась близ острова Чхеклапкок (Chek Lap Kok), на котором сейчас расположен международный аэропорт Гонконга.

Так, в 1811 году цинский двор без единого выстрела получил от морских разбойников 270 больших кораблей, 16 000 бывших морских разбойников-мужчин, 5000 пиратов-женщин и детей, 7 000 мечей и копий, а также 1200 артиллерийских орудий. По условиям соглашения между бандитами и правительством, за пиратами сохранялось всё ранее награбленное. Кроме того, сдавшимся добровольно было разрешено заниматься мирными профессиями, также им были предложены места в военной бюрократии.

Несмотря на то что многие разбойники, которых Чжэн Шиши уговорила капитулировать, получили чины при правительстве, её решение вызвало раскол пиратского общества – в Гонконге и Юго-Восточной Азии оставались десятки тысяч бандитов, которые отказывались сдаваться.

Мирная жизнь

После капитуляции в 1810 году Чжэн Шиши с мужем переселились в провинцию Фуцзянь, где Чжан Баоцай получил звание старшего лейтенанта. Однако по легенде, он сменил прежнее имя и стал капитаном гуандунского флота при правительстве династии Цин.

Накануне смерти своего второго мужа Чжэн Шиши потребовала, чтобы правительство официально признало их законными супругами. Несмотря на ограничения в отношении повторного вступления в брак вдов в те годы в Китае, ее просьба была удовлетворена – в 1821 году она приобрела статус жены госслужащего, а в 1822 году овдовела второй раз.

После потери мужа Чжэн Шиши перебралась в Макао, сохранив в своём частном флоте по разным источникам от 30 до 120 кораблей. Там она открыла казино и торговала импортной столовой солью, довольно прибыльным товаром. Во время Первой Опиумной войны она давала ценные стратегические советы императорскому чиновнику Линь Цзэсюю (林则徐, 1785 – 1850) о том, как бороться с британской армией.

Всемирно известная «королева пиратов» умерла от болезни в Макао в 1844 году, в возрасте 69 лет, окружённая семьёй и друзьями.

Самая удачливая пиратка всех времён

Удивительно, но на Западе история и образ морской разбойницы Чжэн Шиши гораздо более популярны, чем в Китае. Госпожа Чжэн стала прототипом королевы пиратов госпожи Цзинь (清夫人, Mistress Ching) в третьем фильме цикла «Пираты Карибского моря: На краю света». В приключенческом фильме её сыграла американская актриса и певица японского происхождения Такаё Фишер (Takayo Fischer). Чжэн Шиши и её «подвиги» на ниве морского разбоя были описаны в многочисленных книгах, романах, видеоиграх и фильмах о пиратстве.

Джули Тофана, отравившая более 600 женатых мужчин
Источник

В эпоху Возрождения процветали договорные браки, которые заключались без согласия невесты и жениха. У женщин в принципе не было права голоса, чем неизменно пользовались мужчины: они полностью контролировали, а порой мучали и избивали своих жен, которые чувствовали себя беспомощными и абсолютно несчастными в подобных брачных союзах. Развод был невозможен, поэтому конец страданиям женщин могла положить только их собственная смерть (а если они оказывались чуть более везучими, то смерть их ненавистного супруга).

И тут появилась молодая девушка по имени Джулия Тофана, которая быстро заработала репутацию надежного друга для женщин, оказавшихся в беде. Она происходила из итальянского рода, о котором ходило множество любопытных слухов.

Поговаривали, что династия Тофана началась с изобретательной женщины по имени Туфания, которая держала косметическую лавочку в Палермо. Местные женщины полюбили маленький магазинчик, а его визитной карточкой стал особый продукт, который можно было купить только у мадам Туфании, — «волшебная пудра», изготовленная по секретному рецепту. Одним из составных компонентов чудо-средства был мышьяк. Но благодаря грамотной пропорции ингредиентов «волшебная пудра» не была смертельна при использовании по назначению. А вот при смешении с водой она превращалась в опасный яд. Знающие это женщины покупали «волшебную пудру», приносили ее домой и ставили на туалетный столик, не вызывая подозрений у мужей. А улучив удобный момент, подсыпали яд в напиток ненавистного супруга. Так мадам Туфания дала возможность всем несчастным женам совершить практически идеальное преступление. Долгие годы ее бизнес процветал, пока конец ему не положила инквизиция.

Мама Джулии Тофана тоже любила экспериментировать с ядами. Однако преждевременная и внезапная кончина ее супруга сразу же привлекала внимание властей и привела ее на костер. Джулия решила продолжить семейное дело, но усвоив уроки предшественниц, вела себя куда более осторожно. Взяв за основу рецепт матери, она принялась его совершенствовать. Дни и ночи она просиживала в местной аптеке, изменяя состав и дозировку мышьяка, свинца и красавки, пока не получила безупречный результат — ядовитое снадобье без вкуса и запаха, которое не теряет свойств ни на жаре, ни на холоде, и неизменно приводит к смерти тех, кто его выпил. Но главное, что его не смогли бы распознать при вскрытии тела, так как медики еще даже не подозревали о существовании такого яда. Впоследствии изобретение Джулии стало известно как «аква Тофана».

Вскоре муж Джулии загадочным образом скончался, после чего вдова отправилась в Рим, открыв собственное дело по изготовлению и продаже ядовитой косметики. Она сумела завербовать нескольких женщин, которые согласились распространять «аква Тофану», и даже местного священника отца Джироламо, который взял на себя доставку мышьяка для производства.

Мать Тереза – Ватиканская убийца
(взято с одного почившего паблика)

Мать Тереза была злобной и жестокой женщиной, по вине которой приняли мученическую смерть многие тысячи людей. В её “Домах для умирания” было запрещено давать обезболивающие средства, а больные умирали почти от любых болезней...

При своём рождении 26 августа 1910 года Мать Тереза получила имя Агнес Бояджиу. Это произошло в Скопьё, в богатой семье албанцев-католиков. Её отец был ярым албанским националистом, состоявшим в подпольной организации, целью которой было очищение Скопьё от сербов и присоединение его к Албании. Вскоре его убили во время атаки на сербскую деревню.

Дочь также унаследовала отцовские взгляды. Хотя она свободно владела сербским языком и даже закончила сербскую гимназию, но во время своих будущих официальных посещений Югославии всегда общалась только через переводчика.

В 1928 году, после окончания гимназии, Агнес уехала в Ирландию в монашеский орден “Сестры Лорето”. Там она выучила английский язык, стала монахиней под именем Тереза и была отправлена в индийский город Калькутта преподавать в католической школе имени святой Марии.

Далее, по её воспоминаниям, в 1946 году ей было видение Иисуса Христа, который приказал ей бросить школу, скинуть монашескую одежду, надеть местное национальное платье сари и идти помогать самым бедным и несчастным. Впрочем, в других своих воспоминаниях она утверждала, что Бог приходил к ней регулярно, начиная с пятилетнего возраста.

Как ни странно, ей удалось заручиться и поддержкой властей и своего непосредственного католического начальства. Под учреждение, которое сама мать Тереза назвала “Дом для умирающих”, мэрия выделила ей в 1948 году бывший храм индийской богини Кали. Персоналом стали 12 монахинь учреждённого матерью Терезой ордена “Сёстры миссионерки любви”, который позже стал действовать по всему земному шару с благословения Папы Римского.

Всемирная слава к её организации пришла в 1969 году, когда по заданию ВВС журналист Малкольм Маггеридж снял восхваляющий её документальный фильм “Нечто прекрасное для Бога”. Но это был не просто хвалебный материал – экзальтированный журналист утверждал, что на съёмках произошло чудо: в “Доме для умирающих” не было освещения, но съёмки удались, поскольку «появился божественный свет».

И хотя оператор Кен Мак-Миллан позже заявил, что просто им впервые была применена новая плёнка фирмы Кодак для ночных съёмок, в те времена Интернета не было и не мог оператор перекричать могущественную корпорацию ВВС. Впрочем, людям всегда интереснее читать о чудесах, чем о новых свойствах киноплёнки.

В результате пиара число монахинь ордена возросло до 5000, а также появилось более 500 храмов в 121 стране мира. Повсюду стали открываться хосписы, центры помощи тяжелобольным и социальные дома. Хотя мать Тереза по-прежнему называла их “Домами для умирающих”.

Что они представляют собой на самом деле, рассказала в документальном фильме “Ангел из ада” Мэри Лаудон, работавшая в одном из них:

«Первое впечатление было, как будто я вижу кадры из нацистского концлагеря, так как все пациенты тоже были обриты наголо. Из мебели только раскладушки и примитивные деревянные кровати. Два зала. В одном медленно умирают мужчины, в другом – женщины. Практически никакого лечения, из лекарств только аспирин и другие дешёвые препараты. Капельниц не хватало, иглы использовались многократно. Монахини промывали их в холодной воде. На мой вопрос: почему они не делают их дезинфекцию в кипятке, мне ответили, что это не нужно и на это нет времени. Помню 15-летнего мальчика, у которого вначале были обычные боли в почках, но ему становилось всё хуже и хуже, так как он не получал антибиотики, а позже ему стала необходима операция. Я сказала, что для того, чтобы его вылечить, нужно лишь вызвать такси, отвезти его в больницу и оплатить недорогую операцию. Но мне отказали в этом, объяснив: “Если мы сделаем это для него, то придётся это делать для всех”».

Слова Мэри Лаудон подтверждают и результаты многочисленных проверок “Домов для умирающих”. Неоднократно отмечалось, что там практически не заключают трудовые договоры с врачами, а всю основную работу выполняют трудящиеся бесплатно волонтёры, поверившие в миф об учреждениях матери Терезы. Доктора отмечали несоблюдение гигиенических норм, перенос болезней от одного пациента к другим, еду, непригодную для употребления, и отсутствие элементарных обезболивающих.

Последние святая фактически запретила, заявив: «Есть что-то прекрасное в том, как бедняки принимают свою долю, как страдают, словно Иисус на кресте. Мир многое получает от страдания. Мучение означает, что Иисус вас целует». В результате, болевой шок стал причиной смерти для многих.

Всё вышеперечисленное идеально укладывалось в её концепцию “спасения” больных. Если для нормальных людей спасение больного означает его выздоровление, то для матери Терезы это означало его переход в католицизм и спасение таким образом от мук ада в загробной жизни. Поэтому, чем сильнее страдал больной, тем легче было его убедить, что для избавления от страданий надо стать католиком, и Иисус Христос поможет тебе. Обряд крещения в “Домах для умирающих” проходит так же просто, как и всё остальное: больному покрывают голову мокрой тряпкой и читают соответствующую молитву. А дальше, если пациент после этого выживет, то всем расскажет, что это стало благодаря переходу в католицизм, а если не выживет, то ничего не расскажет.

Когда же самой матери Терезе понадобилась медицинская помощь, она не стала пользоваться услугами своих медучреждений, а отправилась лечиться в одну из самых дорогостоящих клиник в мире — в Калифорнию.

Так же легко она меняла свою позицию и по другим вопросам, если ей это было выгодно. Так, например, она была категорически против абортов. В своей речи при вручении ей Нобелевской премии мира в 1979 году она заявила: «Самая большая угроза миру сегодня – это аборты, потому что это прямая война, убийство, прямое убийство человека его собственной матерью».

Однако, когда её подруга премьер-министр Индии Индира Ганди начала насильственную стерилизацию бедняков, то Агнес Бояджиу полностью поддержала эту кампанию. Правда, в 1993 году снова изменила свою позицию и осудила 14-летнюю ирландскую девушку, которая сделала аборт после изнасилования.

Путешествуя по всему миру, Агнес Бояджиу везде требовала запрета и разводов, так как каждый брак освящён Богом. Однако, когда другая её подруга, принцесса Диана, развелась с принцем Чарльзом, то она объявила, что «это правильное решение, так как из семьи ушла любовь».

Кроме этого она требовала полного запрета всех видов контрацептивов, а при напоминании о том, что они препятствуют распространению СПИДа, заявляла, что СПИД это «справедливое возмездие за неправильное сексуальное поведение». Ненавидела она и феминизм и призывала женщин «предоставить мужчинам делать всё то, к чему они лучше приспособлены».

Несмотря на то, что Агнес Бояджиу везде призывала к скромному христианскому образу жизни, сама она во время своих многочисленных путешествий по миру предпочитала передвигаться в персональных самолётах и вертолётах, а останавливаться в самых фешенебельных резиденциях.

Благодаря массированной пропаганде, миллионы людей поверили всемирной благодетельнице несчастных и высылали её ордену свои пожертвования. Кроме Нобелевской премии, мать Тереза и её орден получили ещё десятки премий от различных организаций на огромные суммы. Однако о том, как они расходуются, нобелевская лауреатка говорить не любила. На просьбы журналистов об интервью она обычно отвечала: «Пообщайтесь лучше с Богом».

Благодаря дружбе с Индирой Ганди, её монашеский орден, зарегистрированный в Индии, был долгие годы освобождён от какого-либо финансового контроля под предлогом того, что он является крупной благотворительной организацией. При этом, когда в 1998 году был составлен рейтинг финансовой помощи от организаций в Калькутте, то ордена “Сёстры миссионерки любви” не было даже среди 200 первых.

Самый мощный скандал, связанный с расходованием пожертвований, полученных Агнес Бояджиу, произошёл в 1991 году, когда немецкий журнал Stern на основе документов опубликовал информацию о том, что только 7% пожертвований идёт на лечение больных. Гигантские суммы оседали на счетах Банка Ватикана в Риме.

Происхождение пожертвований мать Терезу не смущало. Она спокойно принимала деньги, награбленные диктаторами у своих народов.

Так, в 1981 году она посетила Гаити, где правил Жан-Клод Дювалье, получивший власть после смерти отца-диктатора. Казалось, что хорошего можно сказать о ситуации в самой бедной стране Западного полушария и одной из беднейших в мире, где процветают коррупция и болезни, и где семейством Дювалье совершено 60 тысяч явных и тайных политических убийств. Однако мать Тереза заявила, что нигде в мире не видела такой близости между бедняками и руководителем государства. В результате, она получила от гаитянского диктатора 1,5 миллиона долларов.

Другим известным дарителем, облагодетельствовавшим мать Терезу на 1,25 миллиона долларов, был американец Чарльз Киттинг. Позже, когда он попал под суд за то, что ограбил 23 тысячи вкладчиков своего фонда на 252 миллиона долларов, мать Тереза послала письмо с просьбой о помиловании верного и щедрого сына католической церкви.

В ответном письме прокурор Пол Терли написал, что «церковь не должна позволять использовать себя как средство для успокоения совести для преступника» и предложил Агнес Бояджиу вернуть полученные от Киттинга деньги тем, у кого они были украдены. В ответ – тишина.

С момента смерти основательницы ордена «Сёстры миссионерки любви» и до того момента, как она стала святой прошло ровно 19 лет, и шёл этот процесс нелегко. По правилам католической церкви для того, чтобы человек был канонизирован как святой, он должен совершить чудо.

Поиск чудес, совершённых матерью Терезой, был поручен канадскому священнику Брайану Колодийчуку. Вначале он объявил, что жительница индийского штата Бенгалия Моника Бесра имела 17-сантиметровую злокачественную опухоль в желудке. В годовщину смерти матери Терезы – 5 сентября 1998 года её сестра положила ей на живот медальон с ликом Святой Богородицы, которым прикоснулись к телу матери Терезы в день её похорон и обратилась к всемирной праведнице с молитвой о её выздоровлении. Через 8 часов опухоль якобы исчезла.

Всё было чудесно, в прямом и переносном смысле этого слова, но тут Моника Бесра поссорилась со своим мужем, а тот заявил журналистам, что у его жены была не опухоль, а киста яичника, которую вылечили с помощью лекарств, за которые он заплатил крупную сумму из своего кармана, а затем отвёл журналистов к врачам, у которых сохранились соответствующие медицинские документы.

Разумеется, после этого скандала у Ватикана вера в святость монахини, принёсшей ему по самым скромным подсчётам 3 миллиарда долларов и миллионы новых последователей, не пропала. Но для сохранения приличия была сделана многолетняя пауза в канонизации для успокоения и забвения.

В 2008 году преподобный Колодийчук нашёл новое чудо в Бразилии, где у Марсилио Андрино была злокачественная опухоль мозга, но после того, как его жена Фернанда стала молиться матери Терезе, она исчезла. Никаких медицинских документов в данном случае не было, что уберегало от повторения случая с Моникой Бесра.

Когда итальянец Джорджио Бруско, лично знавший мать Терезу и отбывающий тюремное заключение за руководство мафией, узнал о ее канонизации, он сказал: «Если она святая, то я – Иисус Христос».

КАК ВАРВАРА КАШЕВАРОВА-РУДНЕВА СТАЛА ВРАЧОМ, НЕСМОТРЯ НА ЗАПРЕТЫ И ТРАВЛЮ
Источник

К женщинам-врачам в Российской империи относились с откровенным предубеждением, их считали бунтарками и раскольницами, высмеивали и оскорбляли. Варваре Кашеваровой-Рудневой пришлось пройти множество испытаний на пути к своей мечте, однако она не сдалась

27 мая 1876 года зал конференций Императорской медико-хирургической академии Санкт-Петербурга был переполнен. Пришедшие собирались стать свидетелями экстраординарного события — диссертацию доктора медицины впервые в истории России защищала женщина, это была Варвара Кашеварова-Руднева. «Заседание закончилось тем, что Кашеварову-Рудневу вынесли на кресле и торжественно пронесли по всем залам под горячие рукоплескания», — вспоминали очевидцы. Восторг толпы и приветствие молодежи относились скорее не к личности врача, успешно защитившего диссертацию, а к торжеству научной мысли и к победе, одержанной женщиной, на поприще серьезной науки.

Девичья фамилия Варвары — Нафанова. Она родилась в 1844 году в Чаусах (Могилевской губернии) в семье учителя начальной еврейской школы. Девочка рано потеряла мать, а мачеха относилась к ней с жестокостью. Жизнь маленькой Варвары напоминала сказку про Золушку. Ей нужно было выполнять всю грязную работу по дому и при этом приходилось терпеть оскорбления и даже рукоприкладство.

В 12 лет Варя решила сбежать в Санкт-Петербург. На ее долю выпало много испытаний. Сначала Варвару обокрали, а затем, добравшись до Царского Села, она заразилась тифом. Умирающую девочку доставили в местную больницу. В больнице было светло и чисто, а главное, что поразило маленькую Варю, — «там были люди, которые знают все на свете», это были врачи.

Врачи собрали для Варвары деньги и одежду. С их помощью девочка доехала до Санкт-Петербурга. Там ее приютила семья отставного морского капитана: Варвара стала прислугой в его доме. Сын капитана научил Варвару читать. Азбуки у них не было, поэтому девочка сразу начала учиться по книгам.

Затем Варвара пошла в услужение к офицеру-топографу. Ему казалось странным желание девочки учиться. Он считал, что женщине куда полезнее изучать танцы и хорошие манеры. Мужчина начал покупать Варваре платья и подарки. Девушка приняла решение уйти от него, чтобы не давать поводов для слухов.

В 1860 году, в 15 лет, она вышла замуж за купца Николая Кашеварова. Муж был старше Варвары на 20 лет. Еще до замужества девушка взяла с Кашеварова обещание: он разрешит ей покупать книги и нанимать учителей. Николай согласился, но после свадьбы изменил свое решение.

Когда Кашеваров уходил по делам, за Варварой фактически шпионили его сестра и мать. Они боялись, что девушка начнет тайком учиться. В семье Кашеваровых страсть к учебе считали «барской забавой». Варваре было тяжело в доме мужа. Во время одной из ссор Кашеваров ее ударил. Для Варвары это был конец. Она собрала вещи и ушла.

Профессиональная повитуха

Варвара поступила в качестве вольнослушательницы в Императорский клинический повивальный институт (сегодня это Научно-исследовательский институт акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Д. О. Отта). Экзаменов там не было, достаточно было просто уметь читать и писать.

В институте женщин обучали акушерству. Учеба должна была длиться два года, но Варвара прошла курс за восемь месяцев и в июне 1862 года сдала все экзамены на отлично и официально стала повитухой. Еще до выпуска девушка случайно познакомилась с чиновником, который распределял места выпускников. Варвара, воспользовавшись ситуацией, заявила новому знакомому, что «готова ехать на край света, лишь бы иметь честный кусок хлеба и приносить хоть какую-нибудь пользу обществу».

Чиновник сказал, что Варвара сможет найти место в Оренбургской губернии. Там шла эпидемия сифилиса, но женщины-мусульманки отказывались по религиозным соображениям подпускать к себе врачей-мужчин — поэтому была острая нужда в специалистах-женщинах. После приезда в Оренбургскую губернию Варвару зачислили на годичные курсы по лечению сифилиса при Калинкинской венерологической больнице.

В 1863 году Варвара решила, что должна продолжить учебу. Она хотела получить медицинское образование и стать из «повивальной бабки» настоящим врачом. Сегодня это решение не вызвало бы ни у кого возмущения. Однако в Российской империи XIX века Варвара буквально бросила вызов системе.

Женщина-врач

Вопрос, может ли женщина работать врачом наравне с мужчиной, вызывал жаркие споры — а сама идея о появлении медиков женского пола вызывала возмущение в том числе во врачебном сообществе. «Мы смотрим на выдачу лекарских дипломов женщинам как на новую главу истории унижения и оскорбления русского врачебного сословия», — писали в журнале «Современная медицина» в декабре 1877 года.

Причин такого непримиримого отношения к женщинам-врачам было множество. Говорили, что женский мозг устроен не так, как мужской, что «мудрая природа» распорядилась таким образом, что представительницы женского пола имеют одно-единственное предназначение — быть женами и матерями. А если женщины начнут работать, то тогда возникнет угроза для существующего института семьи. Вдруг они не захотят больше быть в браке, рассуждали противники допуска женщин к медицинскому образованию.

Для поступления в Императорскую медико-хирургическую академию в Санкт-Петербурге (где готовили преимущественно военных врачей) на отделение венерологии Варвара получила протекцию генерал-губернатора Оренбургского края и разрешение от самого военного министра Дмитрия Милютина. Дело в том, что Кашеварова поклялась после получения диплома снова отправиться лечить женщин-мусульманок в Оренбургскую губернию. Так у Варвары и появилась поддержка высокопоставленных чиновников. Однако и на этом ее испытания не закончились.

В начале 1860-х годов в Российской империи вспыхнули студенческие волнения. Студентов возмущали университетские порядки, в частности недостаточно компетентные преподаватели, и в целом положение дел в стране — например, они бунтовали против полицейского произвола. Женщины в этих событиях практически не участвовали, но в июле 1863 года Министерство просвещения издало директиву, запрещающую вход студенткам в аудитории.

Это означало фактическое изгнание женщин из университетов. В 1864 году Медико-хирургическая академия объявила, что исключает студенток. По словам президента академии, женщины-врачи — это первый шаг к «так называемой эмансипации», истоки которой лежат в коммунизме. Варвара стала одной из тех, кому удалось избежать исключения благодаря поддержке оренбургских чиновников. Однако ее предупредили: она должна избегать любых студенческих собраний, иначе исключения будет не избежать. В 1868 году Варвара получила диплом врача. Так Варвара стала единственной на тот момент выпускницей Медико-хирургической академии и первой женщиной-врачом в России, окончившей высшее учебное заведение на родине. До нее была лишь Надежда Суслова, но она училась в Швейцарии.

Приступить к врачебным обязанностям в Оренбургской губернии Варвара так и не смогла. Выяснилось, что единственная должность, которую ей могли предложить, — место в военном госпитале. Эта должность давала ей все привилегии, какими пользовались служащие-мужчины. Таким образом, в глазах властей это могло создать опасный прецедент. Поэтому, как вспоминала Кашеварова-Руднева, ей решили не давать места, несмотря на деньги, потраченные на ее образование.

«Доктор Самохвалова-Самолюбова»

В 1876 году Варвара стала первой женщиной, кому удалось защитить диссертацию и получить звание доктора медицины. Исследовательской работой она заниматься не могла из-за ограничений для представительниц ее пола, поэтому решила посвятить себя врачебной практике.

Варвару ненавидели противники женского образования. Они заявляли, что она якобы безграмотна, а ее успехи — результат «попрошайничества, вымогательства и женских способностей». Началась настоящая травля. К тому моменту Варвара успела выйти замуж второй раз — за одного из ведущих российских патологоанатомов, Михаила Руднева, — и стала Кашеваровой-Рудневой. Муж поддерживал ее, однако и про него начали распускать слухи. Говорили, что диплом на самом деле написал за Варвару именно Михаил, а она сама ни на что не способна.

Руднев умер от тяжелой болезни в 1878 году. Так Варвара осталась один на один с теми, кто ее ненавидел. В 1879 году в популярной газете «Новое время» вышел едкий рассказ «Доктор Самохвалова-Самолюбова». В главной героине без труда можно было узнать Варвару. Автор пародии решил скрыться под псевдонимом «Незнакомец».

Кашеварова-Руднева не собиралась терпеть насмешки и издевательства. Она обратилась в суд. Ее представителем стал поверенный Петр Александров, известный тем, что выиграл дело революционерки Веры Засулич. Он от лица Варвары выдвинул обвинение против автора рассказа — им оказался штабс-капитан по фамилии Поликарпов — и редактора Суворина, а также нескольких других журналистов. 27 января 1881 года начались слушания. Судья признал всех ответчиков виновными и приговорил их к денежному штрафу. Кроме того, Поликарпов должен был провести три месяца на гауптвахте.

Но на этом травля Варвары не закончилась. Ее обидчики продолжали насмехаться над ней и распространять порочащие ее слухи, делали оскорбительные намеки на еврейские корни Варвары. В конце концов она не выдержала и решила покинуть Санкт-Петербург.

Варвара поселилась на хуторе «Голый Яр» в Валуйском уезде Воронежской губернии. Там она занялась сельским хозяйством, а также лечила местных крестьян. В 1886 году на хуторе случился пожар. Так Кашеварова-Руднева снова потеряла дом. Она решила переехать в город Старая Русса Новгородской губернии, где и провела последние годы.

В конце жизни Варвара оказалась прикована к постели болезнью. 9 декабря 1898 года врачи Старой Руссы пришли поздравить ее с 30-летием врачебной деятельности. «В это время Варвара Александровна была уже одинокой больной женщиной, забытой всеми теми, кто считал за честь поддержать ножку кресла, в котором ее выносили из зала среди рукоплесканий толпы в день защиты ею диссертации», — напишут затем в ее некрологе.

Кашеварова-Руднева умерла 30 января 1899 года. Ей было всего 58 лет. Варваре пришлось прожить непростую жизнь, терпеть несправедливость и насмешки, однако она достойно преодолевала все препятствия и не позволила ничему и никому встать на пути к ее мечте — занятиям медициной.