Ночь. Это наше с тобой драгоценное время. Упоительный аромат черничных небес с крапинками-звездами. Мы не рождены друг для друга, но почему-то мне кажется, как-то связаны, милая.
У нас мало общих интересов. Ты часто ведешь себя, как последняя сука.
Нас не связывают темные тонкие ленточки вокруг запястий – мы свободны. Я люблю какао, ты – кофе с молоком без сахара. Я читаю Экзюпери, и верю в людей, ты – любишь реслинг и кровь, размазанную по поверхности серой, пыльной арены.
Мы – несовместимы по знакам зодиака. Ни по лунному гороскопу. Извини, читала, когда одолевало любопытство. Я постоянно терплю твои выходки – острые, колкие как кромка стекла, слова в мой адрес. Или же – равнодушие, сказанное с четкостью разлинованных страниц в тетради.
— Мне некогда. Отстань.
— Эй, ты! Никогда не слушаешь меня.
— Угу.
— Оставь в покое этот чертов мобильник, и посмотри на меня!
— Угу.
Раз. Два. Три.
Терпению крышка. Отчетливые звуки экранной клавиатуры от каждого касания стилуса выводят из равновесия.
Хлопаю дверью.
— Ты чего ещё не спишь?
Отворачиваюсь от моего предрассветного неба с запахом цветущей липы, незаметно выкидывая сигарету в окно. Черт, запах все равно остался.
— Лесь, тебе нельзя курить.
В голосе такая естественная забота, словно не от неё сегодня (уже вчера) прозвучало равнодушное «угу». Из окна веет прохладой и цветочным ароматом. Дым уже въелся в кожу, поэтому мы его почти не ощущаем. Зачем ты так со мной поступаешь?
— Никто не запрещал.
— Я запрещаю.
— Пф!
— Ещё слово, и…
— И что?
Неожиданно так – холодный поцелуй, до одури приятный, с мятной нежностью. Ладони упираются в облупившуюся краску подоконника, прилепляясь кусочками к коже. Спиной к разверзнувшейся, ночной пропасти в три этажа и нескольким, вырванных из тьмы, ярким кускам окон не спящих. За окном – наш с тобой извечный пейзаж Москвы, где горизонт – ломкие линии высотных зданий. В каждом из них живет тот, кто мог бы быть нам знаком.
— Что это ты делаешь такое?
— Ммм… извиняюсь? — черные, Бог знает сколько перекрашенные волосы, спадают на плечи ровными прядями. Что ты такого делаешь, что я сразу забываю, из-за чего мы ссорились?
— Ну, Лесь…
Закатываю глаза. До невозможности инфантильность?
— Ладно.
Тонкие пальцы благодарно сжимают плечи. Милая, тебе давно пора подстричь свои коготки с дизайном в виде звездочек. Их остроту можно ощутить даже через футболку.
— Глупая…
Шепот, потонувший в шуме проезжающих машин – последних ночных странников, перед тишиной рассвета. Мой или её? Уже не понятно.
Наши сердца закрыты от остальных – бронированные куски живой плоти, которую мы по жизни должны ограждать от злых слов и поступков. Даже друг от друга и от себя. Мы никогда не верим, что может быть, не все желают нам зла. Просто они защищаются от нас, равно как и мы от них. Замкнутый мир, да?
Мы замкнули наш собственный мир, только для нас двоих, который состоит вот из этой самой прокуренной кухни, убогой квартирки на двоих, душной работы, ненавидимого мной шоппинга и целого антрацитового неба над хрупкими ограждениями вдоль крыши. И я знаю, что сейчас, когда мы перестанем целоваться, и твои ладони вновь окажутся в карманах твоих брюк, мы снова заберемся туда. По шаткой лесенке, отделяющей, полусгнившей решеткой, быт и наш маленький теплый мир. Укутаемся в мою теплую, синюю рубашку – одну на двоих, опираясь спинами о кладку забытых когда-то кирпичей.
— Смотри, небо уже посветлело!
— Да.
Ночные фонари неотступно несут свой пост, тускло освещая проезжую часть, там внизу. Черничное небо посветлело до цвета синей акварели. Мы пока живы, и жизнь не проходит мимо нас – она перетекает сквозь, холодными объятиями ключа, звенящего в горах.
Вся романтика выходит в окно, когда внезапно, громогласный хор пьяных парней озвучивает русские песни где-то внизу. Ну надо же было так.
— Ты чего улыбаешься?
— Да так – смеешься, прикрывая рот ладонью – Сейчас даже более …
— Ну ты! Да ну тебя! – фыркаю, делая вид, что собираюсь встать.
— Лесь, иди ко мне.
От мимолетного поцелуя в щеку, иногда бросает в жар похуже, чем от наших занятий сексом. Смех звенит во вновь наступившей тишине, укутывая теплом и нежностью. Слушала бы его вечно.
Вдруг – вот оно – осознание. То, что я слушала бы тебя вечно. Твой голос. Смех. Недовольство. Обиды. Истерики. Если после них прозвучит единственное, то, что может снова открыть врата в наш зыбкий, как мокрый песок на берегу моря, закрытый мир. Только для нас – мир под черничным небом.
— Я люблю тебя.
У нас мало общих интересов. Ты часто ведешь себя, как последняя сука.
Нас не связывают темные тонкие ленточки вокруг запястий – мы свободны. Я люблю какао, ты – кофе с молоком без сахара. Я читаю Экзюпери, и верю в людей, ты – любишь реслинг и кровь, размазанную по поверхности серой, пыльной арены.
Мы – несовместимы по знакам зодиака. Ни по лунному гороскопу. Извини, читала, когда одолевало любопытство. Я постоянно терплю твои выходки – острые, колкие как кромка стекла, слова в мой адрес. Или же – равнодушие, сказанное с четкостью разлинованных страниц в тетради.
— Мне некогда. Отстань.
— Эй, ты! Никогда не слушаешь меня.
— Угу.
— Оставь в покое этот чертов мобильник, и посмотри на меня!
— Угу.
Раз. Два. Три.
Терпению крышка. Отчетливые звуки экранной клавиатуры от каждого касания стилуса выводят из равновесия.
Хлопаю дверью.
— Ты чего ещё не спишь?
Отворачиваюсь от моего предрассветного неба с запахом цветущей липы, незаметно выкидывая сигарету в окно. Черт, запах все равно остался.
— Лесь, тебе нельзя курить.
В голосе такая естественная забота, словно не от неё сегодня (уже вчера) прозвучало равнодушное «угу». Из окна веет прохладой и цветочным ароматом. Дым уже въелся в кожу, поэтому мы его почти не ощущаем. Зачем ты так со мной поступаешь?
— Никто не запрещал.
— Я запрещаю.
— Пф!
— Ещё слово, и…
— И что?
Неожиданно так – холодный поцелуй, до одури приятный, с мятной нежностью. Ладони упираются в облупившуюся краску подоконника, прилепляясь кусочками к коже. Спиной к разверзнувшейся, ночной пропасти в три этажа и нескольким, вырванных из тьмы, ярким кускам окон не спящих. За окном – наш с тобой извечный пейзаж Москвы, где горизонт – ломкие линии высотных зданий. В каждом из них живет тот, кто мог бы быть нам знаком.
— Что это ты делаешь такое?
— Ммм… извиняюсь? — черные, Бог знает сколько перекрашенные волосы, спадают на плечи ровными прядями. Что ты такого делаешь, что я сразу забываю, из-за чего мы ссорились?
— Ну, Лесь…
Закатываю глаза. До невозможности инфантильность?
— Ладно.
Тонкие пальцы благодарно сжимают плечи. Милая, тебе давно пора подстричь свои коготки с дизайном в виде звездочек. Их остроту можно ощутить даже через футболку.
— Глупая…
Шепот, потонувший в шуме проезжающих машин – последних ночных странников, перед тишиной рассвета. Мой или её? Уже не понятно.
Наши сердца закрыты от остальных – бронированные куски живой плоти, которую мы по жизни должны ограждать от злых слов и поступков. Даже друг от друга и от себя. Мы никогда не верим, что может быть, не все желают нам зла. Просто они защищаются от нас, равно как и мы от них. Замкнутый мир, да?
Мы замкнули наш собственный мир, только для нас двоих, который состоит вот из этой самой прокуренной кухни, убогой квартирки на двоих, душной работы, ненавидимого мной шоппинга и целого антрацитового неба над хрупкими ограждениями вдоль крыши. И я знаю, что сейчас, когда мы перестанем целоваться, и твои ладони вновь окажутся в карманах твоих брюк, мы снова заберемся туда. По шаткой лесенке, отделяющей, полусгнившей решеткой, быт и наш маленький теплый мир. Укутаемся в мою теплую, синюю рубашку – одну на двоих, опираясь спинами о кладку забытых когда-то кирпичей.
— Смотри, небо уже посветлело!
— Да.
Ночные фонари неотступно несут свой пост, тускло освещая проезжую часть, там внизу. Черничное небо посветлело до цвета синей акварели. Мы пока живы, и жизнь не проходит мимо нас – она перетекает сквозь, холодными объятиями ключа, звенящего в горах.
Вся романтика выходит в окно, когда внезапно, громогласный хор пьяных парней озвучивает русские песни где-то внизу. Ну надо же было так.
— Ты чего улыбаешься?
— Да так – смеешься, прикрывая рот ладонью – Сейчас даже более …
— Ну ты! Да ну тебя! – фыркаю, делая вид, что собираюсь встать.
— Лесь, иди ко мне.
От мимолетного поцелуя в щеку, иногда бросает в жар похуже, чем от наших занятий сексом. Смех звенит во вновь наступившей тишине, укутывая теплом и нежностью. Слушала бы его вечно.
Вдруг – вот оно – осознание. То, что я слушала бы тебя вечно. Твой голос. Смех. Недовольство. Обиды. Истерики. Если после них прозвучит единственное, то, что может снова открыть врата в наш зыбкий, как мокрый песок на берегу моря, закрытый мир. Только для нас – мир под черничным небом.
— Я люблю тебя.
Конец
Комментарии
С точки зрения текста написано очень не плохо: много метафор, которые перегружают смыслом, но в целом хорошо. У героинь смешные диалоги dry
Мне нравится, что это не ангст. Сюжет легкий и незамысловатый. Ориджиналы под жанром "Романтика" порой бывают слишком... хм... слишком сладкие что ли. У автора получилось всё подать дозировано: описать серую бытовуху, несхожесть характеров девушек, как следствие их мелкие ссоры и разногласия, красивое черничное небо и приправить это признанием в любви - собственно, та самая вишенка на вершине торта.
Спасибо, Kirara, было приятно провести время в компании с вашими героинями!
Да, действительно милая история)
Здесь показаны отношения между подростками - Возможно, вообще первые отношения в их жизни - немного эгоизма, немного неловкости... Но всё заканчивается хорошо, хотя нет никаких гарантий, что эта любовь - последняя)
Ну и конечно же соглашусь с Кори относительно красивого эпитета - черничное небо. Меня оное очаровало))