Пятница, 30 Январь 2015 20:21

Вам не обязательно делать это

Оцените материал
(0 голосов)
  • Автор: Semidarkness
  • Рейтинг: PG-13
  • Жанр: драма, повседневность
  • Количество: 4 стр.

Лиза опустилась на парту и мучительно всматривалась в алую линию у доски, поджимая нижнюю губу и впиваясь в нее резцами, выглядывая из-за водруженной на стол сумочки, как взволнованный испуганный новобранец из окопа. Кроме этой алой линии в мире сейчас не существовало ничего. На парах по экономике так и случалось. Лиза выпадала из действительности на полтора часа. Или в коридорах, когда Анна Сергеевна проплывала мимо, отстукивая каблуками и даже не кивая на робкие приветствия.

 

Сегодня она была в красном. Лизе казалось, что каждое утро ее заново слепляет гениальный художник, наряжая, проводя каждый изгиб ткани и укладывая чернильные локоны именно в то идеальное положение, которое непреложно вызывает потерю речи. И Анна Сергеевна, уж конечно, понимает это. Держится всегда так особенно и отстраненно, будто презрительно снисходит до позволения созерцать ее безукоризненную ледяную красоту. Лиза все глубже проваливалась в алое пятно, и потому вынула из сумки очередную конфетку, чтобы ее мятный вкус хоть немного отвлек.

 

Разумеется, Лиза понимает, что против всего потока у нее нет никаких шансов. Когда остальные парни и девушки из кожи вон лезут, чтобы хотя бы привлечь к себе внимание, рассеянная, витающая в облаках Елизавета Маузер, вечно теряющая ручки, вечно сопровождаемая шорохом конфетных оберток и мятным запахом, не способная и двух слов связать, выглядит бледной нелепой тенью. Вот уже как три года. Она молча пробирается на пятую парту третьего ряда, отгораживается стопкой книг или сумкой, и начинает свой вечный бессмысленный караульный пост. Она просто смотрит. Смотрит, запоминая каждый жест, каждую интонацию, пренебрежительный хрип басов, когда Анна Сергеевна лениво повторяет какую-нибудь прописную истину, такую скучную и банальную для нее, и такую непонятную и новую для студентов.

 

Анна Сергеевна, преподнося свою божественность им, несмышленым, глупым детям, как дар и благодеяние, избегала визуального контакта, да и любого другого. Читая лекции, она отворачивалась к окну, лишь изредка скользя взглядом по классу, проводя ленивую черту чуть выше голов, и, несомненно, знала, как две дюжины пар глаз следят за ней, затаив дыхание, пытаясь иногда перечить, непотребствовать, или, наоборот, выглядеть покорными зубрилами - лишь бы только она задержала на них свой зеленый взгляд, лишь бы сказала что-то доброе. Потому что любые более-менее личностные фразы, вылетающие изо рта Анны Сергеевны, были высшей степени злыми, умными остротами, уничтожающими на месте любого дерзнувшего выпросить у нее внимания.

 

Лиза вздохнула и прошелестела фантиком. Струящаяся шелковая ткань красной блузки образовала отблескивающую волну, когда Анна Сергеевна повела плечом, закрывая папку с ведомостями - неторопливым, изысканным жестом, будто на нее были направлены сотни видеокамер. Собственно, это было почти правдой - все ее движения запечатлевались в памяти студентов с поразительной доскональностью, подпитывая страх и ненависть, и какую-то особую одержимость. Иногда Лиза думала, что никто кроме нее по-настоящему не любит эту страшную женщину. Боготворят и боятся, принимают, как вызов, сражаются с ней, бросаясь на стену, - ведь когда враг так надменно холоден и превосходен, фактически, ты борешься сам с собой, как муха, угрожающе стучащаяся в окно, за которым сидит огромный дог, равнодушный и совершенно не задумывающийся о насекомом, как об угрозе. Анна Сергеевна могла припечатать парой слов так, что любая попытка вступить с ней в открытое противостояние заканчивалась нелепо и постыдно. Однако это успокаивало нетерпеливых лишь на пару недель от силы.

 

Лиза никогда не заговаривала с ней, не считая приветствий, почти всегда остающихся проигнорированными. Она бы не смогла объяснить, как продержалась три года на этой уходящей из-под ног волне, и почему до сих пор не сдалась. Вероятно, спасала ее маленькая игра. Осознав, что ни при каких обстоятельствах Лизе не удастся овладеть хоть какой-нибудь мелочью от Анны Сергеевны - толикой вежливости, внимания, сочувствия, - она решила обзавестись этой мелочью сама. В конце каждого урока преподавательница открывала верхний ящик своего стола, убирала в него перо и наручные часы, которые отчего-то никогда не надевала, - и запирала на ключ. Ключ, само собой, уносился с собой, и это движение было отточенным и привычным. Свои личные вещи Анна Сергеевна никогда не оставляла на виду.

 

Завороженно наблюдая за ключом, Лиза всегда испытывала разочарование и новую надежду - на следующий раз. Она представляла, как стащит губную помаду или какую-нибудь шпильку, карандаш, брелок - нагло и вероломно вырвет клыками по совести принадлежащий ей клочок Анны Сергеевны, расплату за безнадежные мучения. Навряд ли ей станет от этого легче, но трофей, по крайней мере, уже будет иметь какое-то материальное обличье.

 

Аудитория наполнилась шорохом книг и тетрадей. Лиза тоже принялась вяло собирать в сумку вещи, как вдруг запах новой надежды защекотал ее нос. В дверях появился декан и деловито вызвал Анну Сергеевну на кафедру. Никому отчего-то не кажется забавным, что такого рода поручения выполняет сам декан. Разумеется, если дело касается Анны Сергеевны. Которая как раз закончила вытирать доску, как будто убирала песок времени с артефакта, и рассеянно повернулась к нему. Лиза не могла поверить своим глазам, когда увидела эти кошачьи раскачивающиеся шаги, приближающиеся к двери.

 

Выслушав декана, Анна Сергеевна машинально потянулась к столу, видимо, помня о том, что должна совершить некий ритуал. Ее рука стянула со спинки стула дамскую сумочку - тем дело и кончилось. Лиза следила за лежащим на столе ключом, как безумная, и мысленно проклинала тех медлительных недотеп, что до сих пор шелестели пакетами. Спустя полминуты они наконец убрались, оставляя Лизу наедине с учительским столом и близившейся, пьяно благоухающей победой.

 

Она встала, накинула на плечо сумку - чтобы можно было сразу же рвануть и убежать, - и подошла к столу. Уже прикоснуться к нему было невероятным преступлением. Она решительно обхватила медную ручку и выдвинула ящик.

 

Первые несколько мгновений Лиза растерянно разглядывала множество прозрачных оберток, все еще пахнущих мятой. Вперемешку с ними лежали карандаши и ручки. Некоторые она потеряла еще в прошлом году, но опознать их по надкусанным колпачкам не составляло труда. Так же, как и сбивчивый, нестройный почерк ее проверочных работ. Все это лежало тут, лишь едва присыпанное пудреницей, чехлом от мобильного и другими мелочами. Резкий хлопок двери Лиза услышала приблизительно в то же самое время, когда начала действительно понимать, что бы все это могло значить.

 

Все еще не веря своим глазам, она подняла голову и обернулась. Анна Сергеевна уже успела подойти и теперь стояла за спиной девушки. Как только их глаза встретились, Лиза ощутила на свой щеке обжигающий алый след. Хотя нельзя сказать точно, что удивило ее больше всего - сама пощечина, совсем не по-женски твердая, или ничуть не изменившееся выражение лица Анны Сергеевны. Лиза начала задумываться, а лицо ли это? Больше походит на алебастровую маску, не выдающую ничего. Хотя было совершенно ясно - выдавать было что.

 

Анна Сергеевна молча отодвинула Лизу, взяла ключи и заперла ящик. Мысли с хрустом проворачивались в голове девушки. Она отчаянно искала, что бы такого сказать - ведь момент располагал, как никогда. И с ужасом понимала, что все это может очень легко закончиться. Анна Сергеевна просто выйдет из кабинета, и больше никогда об этом не вспомнит и не заговорит. Этот сценарий уже как раз начинал исполняться.

 

Лиза сорвалась с места и ударилась всем телом в дверь, закрывая ее в самый последний момент, так, что резкий поток воздуха качнул локон на виске Анны Сергеевны.

 

- Хотите так просто уйти? - выпалила Лиза, не узнавая собственного голоса. - Не объясните, что все это значит?

 

Скулы Анны Сергеевны на миг обострились, указывая на сжатые зубы. Она выжидательно сложила руки на груди и чуть подалась назад.

 

- Это значит, что кто-то воспринял груду хлама как что-то личное, - выговорила она, ничуть не смущаясь, звенящим холодным голосом, и потянулась к ручке двери, в полной уверенности, что никто не посмеет встать у нее на пути.

 

Никто бы и не посмел. Особенно после такого ледяного ответа, выражавшегося не только и не столько в голосе, сколько в презрительных чертах и ядовитом взоре. Так возмутительно, так нечестно было смешивать это с обнаруженным открытием. Лиза вдруг вспылила, стараясь не заплакать, и в пылу выбросила вперед ладони и оттолкнула Анну Сергеевну, еще не понимая, что творит.

 

- Это и есть личное! И для меня, и для вас! Ваше каменное лицо меня не обманет!

 

Только позже Лиза удивится, что совсем не боялась. Любой другой на ее месте - дерзнувший прикоснуться к Анне Сергеевне, не говоря уже о толчке, мечтал бы исчезнуть и перевелся бы в другой университет уже на следующий день. Но расплата отчего-то не последовала. Анна Сергеевна лишь отошла, присаживаясь на парту, и многозначительно взглянула на настенные часы.

 

- Сообщи, когда твоя истерика закончится и я смогу выйти.

 

Лиза беспомощно стояла у двери, раскрасневшаяся, едва не ревущая. Анна Сергеевна сидела на парте, выточенная из мрамора, нисколько не изменившаяся в лице, быть может, только чуть ярче блиставшая глазами. Лиза поняла, что оказалась в том незавидном месте падения всех, кто схватывался с этим демоном - в маленькой темной комнате, наполненной ее собственным стыдом и неловкостью.

 

- Вам не обязательно делать это, - попыталась она объяснить хоть что-то. - Не делайте так, пожалуйста...

 

Анна Сергеевна холодно изучала счетчик на трубе напротив. Мучительная, ватная тишина обволокла Лизу, мешая дышать. Спустя минуту девушка нехотя отпрянула от двери и сделала пару шагов в сторону на ослабевших, неслушающихся ногах.

 

Послышался едва уловимый шелест шелковой ткани. Анна Сергеевна медленно поднялась, колко въедаясь в Лизу долгим, странно не злым взглядом, отворила дверь и вышла.

 

Лиза слышала, как на лестнице затихает стук ее каблуков.

 

 

Анна Сергеевна спускалась на второй. Ровно, плавно, как маленький длинный корабль, лениво глядя на ступеньки из-под прикрытых век. На последней ее каблук царапнул по гладкому спуску и на мгновение подвернулся.

Конец

 

Прочитано 1173 раз
Другие материалы в этой категории: « Мертвое

Комментарии  

 
0 #1 YumenoYuri 06.02.2015 20:21
Тема романтических отношений между учительницей и ученицей для лесбийской прозы вообще является классической, и уходит своими корнями в закрытые женские школы, пансионы, в которых девушки, изолированные физически и социально от представителей противоположного пола, но испытывающие потребность в романтической привязанности, переносили её на своих подруг и, конечно же, учительниц. Которые, зачастую, тоже были молоды и одиноки.
Почему именно учительница? Во-первых, это личность, по умолчанию занимающая доминантное положение. И которая должна опекать и заботиться о своих подопечных. К тому же, для юных девушек учительница чаще всего является идеалом - более взрослая, искушённая и так далее...

В общем, эта тема в фэмслеше встречается довольно часто)). И не могу сказать, что такие истории меня цепляют. Уж слишком предсказуемый сценарий. Собственно, их два: либо ГГ на всём протяжении текста мается от невзаимной любви к идеальной Марь Ванне, либо Марь Ванна оказывается похотливой проказницей, и под финал следует NC в учительской.

Эта история меня очень тронула. Нешаблонные герои, отношения, которые оставляют столько вопросов...
Конечно, больше всего внимания заслуживает образ Учительницы. Автор изображает нам очень закрытую, яркую женщину, которая хранит в своём шкафчике забытые вещи своей ученицы.
Очень противоречиво, тем более, что она не спешит ответить ГГ взаимностью. На самом деле, о взаимности не может быть и речи.
А читателю остаётся только гадать о том, что же происходит в душе этой женщины.

Спасибо Автору за работу)
Цитировать
 

Добавить комментарий