Не бойся, милая, ложись спиной на снег,

Тебя не хватятся, оттаешь по весне,

И между пальцами проклюнется трава.

Ты будешь счастлива, и потому – мертва.

(С. Сурганова «Не бойся, милая»)

Ты сказала, что бояться не нужно…

Мы сбежали, оставив за спиной жестокий равнодушный взрослый мир. Рано или поздно нас всё равно нашли бы, но ты говорила, что этой зимней ночью мы уйдём так далеко, что никто не сможет заставить нас вернуться обратно.

И я тебе поверила.

А вокруг стояла тишина. И снег под ногами сиял алмазной пылью. Ты упорно шла вперёд, крепко сжимая мою ладонь холодными пальцами. Мы проваливались в сугробы, которые порой доходили нам до пояса, выкарабкивались, вытягивая друг друга, и снова шли. И не разомкнули наши руки ни разу за весь долгий путь.

В тот момент мы были похожи на двух заблудившихся детей из сказки. В сказках, написанных взрослыми, с детьми всегда случается что-то плохое. Откуда только взялись все эти безобразные ведьмы и великаны-людоеды, подстерегающие на каждом шагу?.. Дети должны убегать и прятаться, чтобы не быть съеденными. Но даже так финал в этих сказках всегда плохой. Поэтому ты никогда не дочитывала их до конца. Просто не верила, что всё может закончиться хорошо. Ты говорила, что рано или поздно чудовища до нас доберутся. Поэтому мы должны убежать от них как можно дальше. Туда, где они не смогут причинить нам боль.

Ты сказала, что больно не будет…

Воздух скован морозной свежестью, пар вырывается туманным облачком у тебя изо рта, когда ты говоришь эти слова и вкладываешь в мою ладонь что-то жгуче-холодное. Это «ключ».

И я тебе поверила.

Зимняя ночь такая пронзительно-ясная, что я не вижу ни малейшей тени на твоём лице. Ничего, кроме решимости довести всё до конца. Под твоим взглядом невозможно медлить, или сомневаться. Ради таких глаз живут, и за них умирают.

Даже если бы тогда ты сказала, что впереди болью будет наполнена каждая минута, это бы меня не остановило. Ради той ночи, когда всё вокруг нас уснуло зимним сном, и только мы вдвоём остались в мире белизны, как два заблудившихся ребёнка из сказки, я была готова идти за тобой так далеко, как только тебе захочется.

А в воздухе танцевали редкие снежинки. Кружились, обгоняя друг друга, и колючими льдинками таяли на лице. Снег под щекой казался и мягким и холодным одновременно. Но не настолько холодным, чтобы захотелось стряхнуть с себя накатившее оцепенение.

И ещё… это было красиво. Я видела цветы в твоём саду, утопающие в зелени. Но даже они не смогли бы сравниться с чудесными алыми розами, чьи бутоны медленно распускались в снежной белизне. Здесь, на этом пустынном поле мы разобьём наш особенный зимний сад и тихо уснём под его сенью. И наши прекрасные сны будут вечными.

Но тут дремлющую тишину прорезал твой пронзительный крик, разбивая сказку вдребезги.

Ты сказала, что последуешь за мной…

Что нам не остаётся ничего другого, потому что равно или поздно этот жестокий равнодушный мир отберёт и разрушит всё, что нам дорого.

И я тебе поверила.

Но ты лишь стояла и смотрела, как у твоих ног медленно разрастается алый сад.

А потом закричала, отшвырнув бритву куда-то далеко за сверкающие снежные холмы…

Мы не сумели уйти так далеко, как нам хотелось. Не дальше пустынного заснеженного поля. Но той зимней ночью во мне что-то безвозвратно надломилось…

Никто не стал винить в случившемся тебя. Никто не мог и подумать, что это ты упорно тянула меня за собой, крепко сжимая ладонь холодными пальцами.

Но… сама-то ты знаешь правду. И каждый раз, когда смотришь на меня, перед твоими глазами встаёт картина алых роз, расцветающих в холодной белизне у твоих ног.

Знаешь, Фукико… тот снег так и не растаял…

Конец